Крабитул облегченно выдохнул.

— Отличный маневр, капитан, но если бы его увидел наварх, мы вряд ли бы заслужили похвалу за подобное безрассудство.

Форма лишь рассмеялся. Он был очень доволен собой.

Обратный путь триера проделала и под парусом, и на веслах. Теперь она действительно летела по морю, едва касаясь верхушек волн. Не снижая скорости триера вошла в гавань и устремилась к пирсу. Когда до него осталось не более стадия[87], матросы быстро и слаженно убрали парус, а гребцы подняли над водою весла. Теряя ход, триера плавно подошла к пирсу, стала точно там, где было нужно.

Наварх со своей свитой внимательно следил за этими маневрами.

— На деле ты более зрелый моряк, чем кажешься с виду, — сказал он подбежавшему Форме.

Пока юноша размышлял радоваться ему или обижаться, Ксантипп быстро пошептался с триерархами и спросил:

— Как думаешь назвать судно?

— «Борей».

— Хорошее имя. Вполне соответствует ее качествам. Ты доволен своим кораблем?

— Да! — горячо воскликнул Форма.

— А командой?

— Да.

— Тогда готовься к походу. Завтра «Борей» в числе тридцати других триер отправится к берегам Фракии.

Спал Форма спокойно. Утром, приняв на борт провиант и воду, а также двадцать гремящих медью гоплитов, «Борей» отошел от пирса и отправился в море. Триерарх стоял на корме и часто оглядывался, прощаясь с родными берегами. В его душе не было грусти. Единственное, о чем он жалел, так о том, что не успел надрать уши булочнику Вордену. Но это он еще успеет сделать, когда вернется героем.

Он не знал, что Клото уже собирается обрезать кривыми ножницами нить его жизни.

Он не знал, что булочник Ворден спустя три месяца погибнет в водах Саламинского пролива.

Он не знал, что к нему смерть подошла еще ближе, что всего сорок дней отделяют эту встречу. Он стоял на шаткой палубе и жадно вдыхал запах сосновых досок и соленого ветра.

Ему оставалось жить всего сорок дней.

Более всего на свете он гордился своей мужской силой. Едва появившись, он доказывал ее вновь и вновь, страсть его была неукротимой, плоды ее были ужасны.

Он спускался с неба, красивый и гордый переполняющей его силой. Никто не знал, из каких миров он явился. Он был могуч и уверен в себе — такие нравятся женщинам. Крепкой рукой он бросал ее на землю и она послушно отдавалась его неистовым ласкам. А затем он вновь возвращался в свой таинственный небесный дом, оставляя в ее чреве бешеное семя.

Уходя, он даже не смотрел на нее, словно она была для него не более, чем орудие утоления страсти. Он ни разу не заговорил с ней. Ей даже казалось, он не знает ее имени, что подобно нежному шелесту листвы на деревьях — Гея.

А ее губы часто шептали его имя, пришедшее из неведомых небесных глубин; имя прекрасное и могучее, словно он сам — Уран.

Гея знала небесного гостя лишь в одной ипостаси — как любовника. Ей было неведомо кем он был в те мгновения, когда не опускался на своем волшебном шаре на землю, чтобы предаться сжигающей страсти. Но наверняка он был героем — звездным корсаром или рейнджером, яростным и беспощадным, ибо дети, возникающие от слияния его семени с чревом Геи, были ужасны.

То были существа, которых не видели прежде люди ее племени — огромные ростом и одноглазые, обладавшие множеством рук или змеиным хвостом. Страх посетил сердца соплеменников и они потихоньку оставили деревню.

Ей стало нечего есть. Заметив это, он начал приносить женщине пищу. Странную пищу. Одной крохотной, словно звезда песчинки было достаточно, чтобы утолить голод. Небесный гость подарил ей чудесный огонь, обогревающий землю на много шагов вокруг ее жилища и поставил невидимую стену, чтобы ни звери, ни злые люди не могли причинить ей вреда.

В доме поселились тепло и достаток. Исчез страх, терзавший ее сердце ночами. Любая женщина на ее месте должна была считать себя счастливой, но Гее не хватало одного — мужчины, который чинит сломанную калитку, а вечером сидит рядом и смотрит на пылающий в очаге огонь.

Она сказала об этом небесному гостю и потом повторяла это еще не раз. Но он лишь холодно улыбался и только когда она совершенно надоедала ему своими мольбами, коротко бросал:

— Нет.

Нет — это было единственное слово, которое она от него слышала.

Так прошло много лет. Листва за невидимой стеной не раз облетала и вновь возвращалась на ветви во всем изумрудном великолепии. В доме Геи все оставалось по-прежнему. Она ничуть не постарела и не подурнела, хотя разрешалась от бремени ежегодно. Сначала ей казалось, что это колдовство, позднее она поняла, что все дело в крохотных зеленых комочках, которые он торжественно клал в ее рот при каждом свидании. Она совершенно не изменилась, но подросли дети. Тех, что были чудовищно безобразны, Гея выгнала за прозрачную стену. Они просились обратно, но не могли преодолеть эту волшебную преграду. Они ушли в осень, лето и зиму, а Гея осталась в вечной весне. Со временем эти ужасные создания заселили все окрестности, распугав жившие здесь племена.

День был похож на день, Геей овладело граничащее с отупением равнодушие. Порой ей казалось, что она полностью довольна жизнью. Бывали, правда, мгновения, когда раздраженная безразличием небесного гостя, Гея грозилась вернуться в свое племя. Однажды она даже попыталась осуществить свою угрозу, но прозрачная стена не пустила ее в осень.

Гея не была огорчена этой неудачей. Она сознавала насколько безрассудным было ее желание. Ведь все те, кого она знала, давно умерли, а их потомки ненавидели женщину, порождающую ужасных чудовищ. Она вернулась в свой дом, чтобы попасть в объятия оставшихся с нею сыновей и дочерей. Эти дети походили на людей ее племени и поэтому Гея не выгнала их за прозрачную стену. Но еще более они были схожи с Ураном. Они были прекрасны и сильны, словно их отец. Сама не зная почему, Гея называла их титанами. Она была счастлива, наблюдая как их загорелые тела мелькают в ярком разноцветье весенних лугов.

А небесный гость?

Он не забывал о ней. Через строго определенное количество времени, за которое во внешнем мире успевали минуть детство, молодость, расцвет и старость и вновь приходило раннее детство, небольшой серебристый шар опускался на поляну перед домом.

Бесшумно отворялась дверь и появлялся одетый в блестящий костюм Уран, такой же красивый и сильный, как при их первой встрече. Не обращая внимания на детей, исподлобья взирающих на него, небесный гость брал Гею за руку и уводил ее в дом. Пресытившись любовью, он оставлял женщину и не слушая стенаний и проклятий возвращался на небо. А Гее лишь оставалось с тоскою взирать на растущий живот, чтобы по истечению отведенного срока выбросить за пределы прозрачной стены очередного чудовищного младенца.

Титаны видели страдания матери и страдали вместе с нею. Они хотели уйти, но в окрестных лесах бродило множество чудовищ, а кроме того титаны не хотели оставить мать, которую не пропускала прозрачная стена. Нечего было думать и о том, чтобы напасть на Урана и силой принудить его остаться отцом в их доме. Быть может небесный гость почувствовал, что у его отпрысков возникают подобные мысли, быть может это было случайное совпадение, но однажды он продемонстрировал свою магическую силу. В тот раз Гея в очередной раз пригрозила возлюбленному, собирающемуся исчезнуть в своем небесном шаре: