Противники, встретившись у Тразименского озера, сражались с таким пылом, что не обратили внимания на происходившее в это время землетрясение. Фламиний был наголову разбит, сам он погиб, тело консула не найдено.

Карфагенский полководец Ганнибал

Рим был встревожен первыми победами Ганнибала и направил сражаться против него многоопытного Квинта Фабия. От него ждали решительных действий, но мудрый консул не торопился, он начал отступать и маневрировать, избегая сражений. В Риме у недовольных его тактикой он получил прозвище «Кунктатор» («Медлитель»). Впоследствии в разных странах так будут называть многих осторожных полководцев, включая русского фельдмаршала Кутузова.

В ответ на насмешки и обвинения в робости, звучавшие отовсюду, Фабий спокойно отвечал: «Бояться за Родину — не постыдно».

Вместо Фабия-«Кунктатора» римский сенат направил против Ганнибала двух новых консулов — Эмилия Павла и Теренция Варрона. Приближались Канны — едва ли не самое знаменитое сражение в мировой истории.

Что же произошло под Каннами 2 августа 216 г. до н. э.? Каким образом 50-тысячной армии Ганнибала удалось окружить и уничтожить 80-тысячную римскую армию? Схема сражения, тысячекратно изученная, кажется простой: полумесяц боевых порядков Ганнибала, вначале выгнутый вперед, в ходе сражения, по замыслу полководца превращался в полумесяц, выгнутый назад, пока его «рога» не сомкнулись.

Большую роль сыграла неопытность Теренция Варрона, командовавшего в этот день римской армией. Когда он, желая помочь своей пехоте, спешил конницу, Ганнибал с удовольствием заметил: «Это все равно, что отдать их мне связанными по рукам и ногам».

В битве под Каннами тщательный расчет опытного Ганнибала, с одной стороны, и неопытность Варрона, с другой, были очевидны во всех действиях полководцев. Верх тщательности Ганнибала: он учёл даже смену ветра в течение дня, так что к началу сражения сильный ветер дул в лицо противнику. Верх неопытности Варрона: перед самым началом сражения он не препятствовал переходу на его сторону около 600 нумидийцев-перебежчиков и отправил их в тыл своей армии. В решающий момент они достали спрятанные короткие мечи и ударили в спину римлянам.

Трудно установить, кто из военных историков первым сделал вывод «Всякие Канны имеют своего Варрона».

Немецкий военный деятель и теоретик А. Шлиффен в своем труде «Канны» писал, что для такого удивительного сражения «необходимы были с одной стороны — Ганнибал, а с другой — Варрон».

После жестокого поражения под Каннами Рим осознал степень опасности, исходившей от Ганнибала. Римский сенат запретил женщинам проливать слезы, отказался от обмена военнопленных и под лозунгом «Отечество в опасности!» поднял на борьбу все население. Главный виновник позора Канн полководец Варрон не только не был осужден, но и получил почести за мужественное поведение.

После победы под Каннами Ганнибал подошел к Риму, но, поколебавшись, отказался от возможности атаковать и захватить столичный город противника. Его сподвижник Махарбал заметил по этому поводу: «Не все, конечно, дают боги одному человеку. Ты, Ганнибал, умеешь побеждать, но пользоваться победой ты не умеешь».

Вопрос о том, почему Ганнибал, приблизившись к Риму, ушел от него, обсуждается в исторической литературе до сих пор. Большинство отдает должное стратегическому чутью Ганнибала. Он жил задолго до Наполеона, который поторопился двинуться на Москву и взять ее, чем приблизил свое поражение. Ганнибал не стал ускорять победу римлян. Его расчет был на отход от Римского государства союзников и помощь родного Карфагена.

Сохранилось немало отзывов о личных качествах Ганнибала. Римский историк Тит Ливий писал о нем: «Не было такого труда, от которого бы он уставал телом или падал духом. Первым устремлялся он в бой, последним оставлял поле сражения… Его жестокость доходила до бесчеловечности, его вероломство превосходило даже общеизвестное пуническое вероломство».

Древнегреческий историк Полибий подчеркивал: «Единственным виновником и душой всего, что претерпели и испытали обе стороны, римляне и карфагеняне, я считаю Ганнибала. Столь велика и изумительна была сила одного человека, одного ума».

Немецкий историк Т. Моммзен отмечал, что, возглавляя разноплеменное войско, Ганнибал «умел заменить солдатам Отечество своей личностью. Во время продолжительной военной жизни солдат находил в лагере полководца свое отечество, а патриотизм заменяла привязанность к нему».

После поражения у Канн Рим, довольно быстро восстанавливавший свои силы, вновь поставил во главе войск осторожного Квинта Фабия. Теперь он получил полную возможность осуществлять свою стратегию, которая определялась так: «Надо уметь выиграть войну без сражений».

Фабий-«Медлитель» повел выжидательно-оборонительную войну, не отдалясь от противника, но и не вступая с ним в сражения. Это был прообраз позиционных войн будущего, включая современную «стратегию непрямых действий».

Прикрываясь горами и ущельями, Квинт Фабий неотступно следовал за Ганнибалом, как бы вызывая того на бой, но избегая крупных столкновений. Такая тактика не нравилась начальнику римской конницы Минуцию. Отделившись от Фабия, он решил атаковать Ганнибала и был тут же разбит. Карфагенский полководец пошутил: «Наконец-то гроза, долго ходившая по горам, разразилась дождем».

Вернувшись к Фабию, удрученный Минуций покаялся перед ним: «Не раз случалось мне слышать, что выше всех стоит мудрый советник, на втором месте — тот, кто прилежно исполняет умные советы, а на самом последнем месте — тот, кто и сам ничего не соображает, и другому повиноваться не хочет. Я был не прав, Фабий».

Пытаясь вызвать Квинта Фабия на сражение, Ганнибал писал ему: «Если Фабий такой великий полководец, как он себя считает, то должен вступить в долину и дать сражение». Римский полководец без смущения отвечал: «Если Ганнибал такой великий полководец, как о себе думает, то пусть принудит меня дать это сражение».

Двигаясь по Италии, Ганнибал дошел до земельных владений своего противника — римского полководца Фабия. Применяя очередную хитрость, он не стал трогать этих владений, чтобы посеять в Риме подозрения насчет своих отношений с Фабием. Но последний был начеку и на всякий случай объявил, что передает эти земли соотечественникам в общественное достояние.

Решившись, наконец, двинуться к Риму, разбив вблизи него лагерь, Ганнибал был неспокоен. К тому же римляне, доказывая, что не боятся его, в это время отправили из города подкрепление в Испанию. Поле, на котором располагался лагерь Ганнибала, по стечению обстоятельств утратило хозяина, и власти Рима продали его по обычной цене новому владельцу. Ганнибал был взбешен. В качестве ответной меры он велел объявить, что назначает к продаже все торговые лавки на римском Форуме.

Спустя пять лет после первого наступления на Рим у стен «вечного города» карфагенские войска вызвали на сражение противника. В то время, когда обе стороны выстраивались для решительной битвы, небо будто взъярилось: начался сильнейший ливень с градом, сделавший и войска, и местность непригодными для сражения. Когда же враги разошлись, небо сразу очистилось, наступили тишина и покой. Было удивительным, что на следующий день повторилось то же самое. Подчиненные Ганнибала сочли это наихудшим предзнаменованием. «Пять лет назад брать Рим не решился я сам, теперь же за меня решила природа», — сказал Ганнибал и увел войска на юг Апеннин.