- Отсюда, между прочим, - между делом бухтел Мироныч, - стоимость проезда до нашей деревни, если ехать на такси…

 - Здесь такси отродясь не водились, - перебивал старого мерзавца Жорка.

 - Да, ладно, батя, мы же русские люди! – скрипел Ванька и подмаргивал Жорке. Жорка подмаргивал Ваньке, Варфаламеев, трогая спирт, подмигивал обеими своими глазами попеременно, а Сакуров думал, что вот хрен им всем, а не Жоркины баки.

 «Надо обязательно найти какого-нибудь нормального менялу, - прикидывал Константин Матвеевич, проклиная угаровских коммерсантов, пока ещё не доросших до свободно конвертируемой валюты, - а то ведь если Жорке снова приспичит догнаться, мне трудно будет не выдать ему очередную сотню из его же денег. И эта сотня попадёт известно кому…»

 Соображая так, Сакуров смотрел на масляную физиономию младшенького сыночка мерзавца Мироныча, каковая маслянистость изобличала в его голове наличие радужных мыслей на предмет односторонне выгодного обмена зелёных сотен на минимальный рублёвый эквивалент, усугублённый спиртосодержащим коэффициентом компенсации морального ущерба клиента, рискнувшего вступить с младшим сыном профессионального стяжателя в определённые финансовые отношения. Смотрел и думал, что зря тот так радуется, поскольку он, Константин Матвеевич, обязательно найдёт более порядочного менялу даже в среде не доросших до свободно конвертируемой валюты угаровских коммерсантов, а Жорка, легко наобещавший Ваньке продолжение валютных операций, так же легко пошлёт его в жопу. Вместе с Миронычем и его Азой Ивановной.

 «Факт, пошлёт, - убеждённо думал Константин Матвеевич, - я Жорку знаю…»

 Прикидывая так, Сакуров только потирал руки от грядущего удовольствия послушать бухтёж Мироныча тогда, когда им с Ванькой выйдет полный облом по части обмишуливания забулдыги Жорки.

 В это время «жигуль» свернул на просёлок, ведущий к северной окраине Серапеевки, а Мироныч, ещё раз пять заикнувшийся насчёт вот какой стоимости проезда на такси от Угарова до деревни, таки заткнулся, но ненадолго, потому что решил изобразить арию Хосе из оперы «Кармен», написанную, якобы, Вивальди. Услышав про Вивальди применительно к «Кармен», Сакуров усомнился и посмотрел на Варфаламеева. Но бедный бывший штурман был так занят мыслями о спирте, что или не услышал откровенного вранья старого прохвоста, либо не придал ему никакого значения. Поэтому Сакуров посмотрел на Жорку и, пока старый хрыч терзал салон своей бывшей телеги и уши попутчиков звуками испорченного унитаза, пытался по выражению лица своего соседа определить, правильно ли его посетило сомнение насчёт Вивальди. Судя по ухмыляющейся роже бывшего диверсанта, правильно.

 - Я, конечно, консерваториев не кончал, - озвучил своё ухмыляющееся состояние Жорка, - и пою так себе, не то, что некоторые…

 Бывший диверсант подмигнул Ваньке, на что тот не преминул угодливо хихикнуть.

 - …Однако железно знаю, что Вивальди не написал ни «Кармен», ни даже «Аиду», потому что первую сделал Бизе. А вторую – его почти земляк, потому что где Франция, а где Италия, в общем, Верди. Впрочем, я их иногда путаю. Так же, как Вивальди с Гарибальди…

 Ванька, продажная душа, истерически заржал и так посмотрел на своего невозмутимого папашу, продолжающего терзать и так далее, что, казалось, в счёт будущих односторонне выгодных известных отношений с забулдыгой Жоркой, сейчас обзовёт Мироныча старым ослом. Но, надо отдать ему должное, не обозвал… 

 Прибыли аккурат за двадцать минут до прибытия делегации в составе сильно недовольного Мишки и младшего зоотехника. За двадцать минут успели: а) выпить бутылку условного спирта, б) поругаться с Миронычем в) поупражняться в междоусобной ругани с помощью иностранного языка. Ругались Жорка с Сакуровым. Слушали Мироныч, его сынок и пьяница Варфаламеев. В общем, вся тёплая компания заседала в избушке бывшего советского директора, а Жорка с Сакуровым переругивались. И делали это с помощью английского языка, который оба знали понаслышке из своих образований. Мироныч языка не знал, очень сильно о том тужил, а Варфаламеев если что и понимал, то помалкивал. И продолжал с любовью смотреть на Ваньку, который английского тоже не понимал, но делал вид, что понимает.

 - Why you have not given me one hundred more? (37) – спрашивал Жорка. Но ещё раньше собутыльники выжрали весь спирт, который они приобрели в результате первой операции, а потом решили продолжить. Вернее, решили продолжить Жорка и Варфаламеев. А так как источник спиртосодержащих благ пребывал в легко досягаемой близости и был готов реализовать свой горючий товар ещё за одну сотню баков, то вышеупомянутое решение стало быстро облекать форму конкретного действия. Другими словами, Жорка велел Сакурову притаранить ещё одну сотню баков. Для этого бывший интернационалист вывел соседа на улицу и распорядился насчёт сотни приватно. То есть, по-русски. Поэтому Сакуров понял односельчанина сразу и дал ему достойный отпор. Другими словами, послал Жорку подальше. Жорка, надо отдать ему должное, не оторвал Сакурову его наполовину нерусскую голову, но только посмотрел на своего соседа дикими глазами, затем усмехнулся и вернулся к Ваньке.

 - Ладно, сейчас ставь литр, а завтра приедешь за зеленью и получишь её ещё по более льготному курсу, - сказал он младшенькому отпрыску рода профессиональных стяжателей.

 - А почему… - заикнулся Ванька.

 - По кочану! – рявкнул Жорка. – Ну?!

 - Я, вообще-то, в долг не работаю… - начал Ванька.

 - Тогда хрен тебе, а не льготный курс! – оборвал его Жорка.

 - Скрупулёзно подмечено, - раз пять икнул Варфаламеев.

 - Да, ладно, ладно, - испугался Ванька, выставил требуемое, и, так как ему стало жаль себя, опустившегося до кредита под залог одного только честного слова, таки выпил за компанию. В общем, выпили все. При этом Миронычу насыпали двойную дозу, от каковой он мудро (восемьдесят лет, всё-таки) не стал отказываться. А потом Жорку заклинило, и он заговорил по-английски, напирая на “why” & “one hundred bucks” . Сначала Сакуров ни фига не мог понять, потому что говорил Жорка по-английски примерно так же хорошо, как понимал вышеупомянутый язык Сакуров. Поэтому Константин Матвеевич «перевёл» своего соседа только с третьего раза. А когда «перевёл», ответил:

 - I couldn't pay such money for… from… because of…  (38) в общем, какого хрена?

 Вторая часть ответа Сакурова приняла вопросительный характер, имевшей целью выяснить причину (помимо чистого заклинивания), из-за которой бывший интернационалист заговорил на стопроцентно чуждом ему языке.

 Жорка, хоть его и заклинило, понял вопросительную интонацию правильно, и не замедлил с ответом.

 - I don’t want so as this old bug… (39)

 Жорка не знал, как по-английски «навозный», поэтому обошёлся одним bug-ом.

 - …Has understood our talk! (40)

 - Это, между прочим, невежливо говорить на иностранном языке в компании, которая не вся данный язык понимает, - встрял, наконец, Мироныч.

 - Да какая на хрен разница, поймёт он или не поймёт?! – возопил Сакуров и посмотрел на Варфаламеева.

 - Вот именно, - согласился бывший авиадальнобойщик и насыпал в стаканы известно чего.

 - Be silently!  (41)– рявкнул Жорка и посмотрел на Мироныча. – We can’t trust him!

 - Вот именно, - согласился Варфаламеев, тоже посмотрел на Мироныча и выпил.

 - Так о чём речь, братцы? – не на шутку разволновался Мироныч, машинально выпивая свою дозу.

 - Речь о том, что кореш наш, Жорка Прахов, допился до английских зелёных чертей, - резанул правду-матку Сакуров, после чего они с Жоркой стали говорить друг другу те английские ругательства, про которые им было известно из их образований. Ванька, надо отдать ему должное, решил ограничиться одним стаканчиком и, пока приятели ругались по-английски, ушёл тоже по-английски. И, не успело затихнуть вдали тарахтенье «жигулей», как прибыли пастухи: сначала со стороны поля послышался скрип телеги, а тремя минутами спустя до слуха «заседателей» донёсся певучий голос рыжего великана.