- Демократия, - бормотал Сакуров, миновал деревеньку и снова принимался моргать фарами, потому что девять из десяти встречных машин сами вырубать дальний свет не хотели.

 - Козлы, - бормотал Сакуров и прижимал педаль газа до упора. Впереди, сколько хватало глаз на освещённом пространстве дорожного полотна, путь лежал по прямой, как стрела, трассе, с двух сторон которой темнели стены почти девственного леса. Константин Матвеевич был опытным водителем и, даже временами ослеплённый фарами встречных машин, мог гнать на приличной скорости вперёд по прямой дороге без подъёмов и спусков. Но их пока, если верить автомобильному атласу и отсутствию специальных знаков, не предвиделось. Равно как и поворотов. Хотя менты могли оказаться где угодно. Но грузовик дальнего родственника Семёныча не мог развить даже предельную скорость до такой, за какую могли придраться менты.

 - Это какой-то железный мерин, - продолжал бормотать Сакуров, замечая скорость на спидометре в районе семидесяти пяти.

 - Чё? – спросонок спрашивал Жорка.

 - Нормально, - возражал Константин Матвеевич.

 - К утру в Ленинграде будем? – поинтересовался Жорка, отпихнул хозяина грузовика и закурил.

 - Будем.

 - Хорошо бы его проскочить до полудня, пока тамошние демократы после ночных упражнений отсыпаться будут, - сказал Жорка.

 - Каких упражнений? – машинально переспросил Сакуров, внимательно вглядываясь в мерцающую приближающимися фарами даль.

 - Всяких, - объяснил Жорка. – Что, думаешь легко реформировать такую махину, как бывший Ленинград? Одну только казённую собственность поделить чего стоит. А если учесть, что делёж должен произойти между такими братанами, которые за двадцать баков готовы друг другу горло перегрызть, то… А проблемы скорейшего возрождения таких передовых явлений, как проституция с наркоманией? Ну, и ещё, наверно, не всем улицам вернули их исторические названия...

 - В общем, нелегко приходится нашим демократам, - поддакнул Константин Матвеевич и невольно сосредоточил всё своё внимание на встречной фуре, пытающейся обогнать какую-то иномарку. – Блин!

 Сакуров много поездил по Абхазии, Грузии и прочему Закавказью, где автомобилисты любили ездить не просто лихо, но чересчур лихо. Однако такого свинства, как ночная езда с включенным дальним светом в условиях встречного движения, Сакуров не помнил. Тем более Константин Матвеевич не помнил таких тупых обгонов на большой скорости в аварийной близости со встречной тачкой, которая даже на обочину не могла нормально убраться, потому что именно в данном месте на «нужной» обочине виднелся ряд куч то ли песка, то ли щебня. Сначала Сакуров хотел сбросить газ и хотя бы так попытаться избежать столкновения, но потом передумал и продолжил движение на прежней скорости. Фура тоже продолжила своё движение, гудя обгоняемой иномарке и моргая фарами Сакурову. Иномарка принципиально летела на прежней скорости, а Константин Матвеевич мельком глянул на Жорку. Тот продолжал курить, как ни в чём не бывало, и не обращал никакого внимания на экстремальную дорожную ситуацию. Водила продолжал храпеть, портя воздух в кабине запахом хреновых чебуреков и перегара.

 «Ну, и что?» - с каким-то снизошедшим фаталистическим спокойствием подумал Сакуров, наблюдая совершенно невероятное ускорение фуры и её спасительный манёвр в минимальном просвете между радиаторами иномарки и встречного грузовика.

 «Круто!» - невольно восхитился Сакуров, наблюдая виртуозный заход фуры на свою сторону с филигранным поступательным и раздельным движением тягача и прицепа. Встав на место, водитель фуры победно протрубил какой-то замысловатый матчиш, обдал иномарку копотью и попытался от неё оторваться. Иномарка обиженно что-то тоже проклаксонила и – Сакуров видел это в зеркало заднего вида – тоже прибавила газу.

 «Да, это моя страна Россия», - подумал Сакуров.

 - Выпить, - очнулся к тому времени водила и выпростал из кармана руку со стаканом.

 - Пей, - буркнул Жорка, достал из бардачка походную фляжку и насыпал водиле сто пятьдесят. Разноцветный дальний родственник Семёныча треснул дозу, перекурил и, не интересуясь подробностями движения, снова захрапел.

 - Силён, - прокомментировал Сакуров, имея в виду тот факт, что за четырнадцать часов езды хозяин грузовика успел выжрать три литра ядрёного Жоркиного самогона. 

 Проблемы начались после Питера. То есть, вокруг него. Другими словами, как ни хотелось Жорке и Константину Матвеевичу прокатиться по самому красивому городу страны (водила на красоту логично забил), они не рискнули лезть на рожон перед лицом питерских гопников, поделивших город на районы и трясших за проезд по своим новообразовавшимся вотчинам любых транзитников. В общем, они покатили по окружной, а за руль с утра присел хозяин грузовичка. Он, как положено, опохмелился, на ходу закусил дрянным чебуреком, купленным в комплекте с другими ещё в Кашире, и, прижимая педаль газа почти до упора, принялся повествовать о своей службе в армии, где он водил трактор, приписанный к хозвзводу. Жорка сквозь зубы матерился, Сакуров пытался заснуть. И, когда они уже собирались свалить на Петрозаводский тракт, их прижала к обочине какая-то подержанная иномарка.

 - Ну, вот, - буркнул Жорка, а Сакуров стряхнул с себя остатки дрёмы, - специально через Питер не попёрлись, так эти нас и здесь достали.

 - Эти – кто? – уточнил Сакуров.

 - Эти – это интеллигентные братаны господина Собчака, питерского мэра, - объяснил Жорка и полез из кабины на выход. Водила вопросительно глянул на Сакурова, Сакуров отрицательно мотнул головой. Он понял, что водила, час назад опохмелившийся, теперь желает догнаться.

 - Здравствуйте, - очень вежливо приветствовал Жорку один из интеллигентных братанов известного культурного господина с высшим образованием и даже учёной степенью. Сакуров, придерживая дверь открытой, разглядел пассажиров иномарки. Один имел лошадиную физиономию и взгляд исподлобья, а его лоб отличался величиной, характерной для крайних умников или обыкновенных дегенератов. Второй смахивал на бывшего преподавателя высшей школы самой последней демократской формации: кучерявый, развязный, с проницательным весёлым взглядом. Третий лицом походил на Иуду, но тощего и длинного. Четвёртый был никакой. Водила иномарки остался в кабине.

 - Здравствуйте, - также вежливо ответил Жорка, - какие проблемы?

 - Никаких, - интеллигентно осклабился кучерявый, - всего лишь небольшая дорожная пошлина.

 Сакуров вспомнил Угаровских гопников, посмотрел на этих и неожиданно проникся к землякам симпатией: те, в отличие от этих, выглядели много корявей, но никакой реальной угрозы собой не представляли. В то время как эти…

 - Сколько? – кратко поинтересовался Жорка, также по достоинству оценивший вид нынешних.

 Кучерявый, продолжая улыбаться, сказал. Жорка крякнул и послал кучерявого на три буквы. Лошадиный сделал шаг в сторону Жорки, а Сакуров соскочил на обочину и встал рядом с Жоркой. В руке Константин Матвеевич держал монтажку. Лошадиный недобро усмехнулся и моргнул никакому. Никакой достал из плечевой кобуры всамделишную пушку и наставил её на Жорку, а иудообразный движением фокусника извлёк откуда-то свайку, удобную для прокалывания баллонов.

 - Лучше заплатите, - миролюбиво предложил кучерявый.

 - Может, действительно лучше заплатить? – чувствую бессильную злость, спросил Сакуров. Он понимал, что пушка в руках отморозка, готового палить на поражение, может легко свести на нет их с Жоркой «платонический» энтузиазм.

 - А потом прикажешь толкать машину до Мурманска? – усмехнулся Жорка.

 - Если нет денег, можете рассчитаться товаром, - предложил иудообразный. – Что везёте?

 - Картошку, - процедил Жорка.

 - Четыре мешка по пятьдесят килограммов, - быстро пересчитал стоимость дорожной пошлины в натуральное выражение иудообразный.

 - Пять, - поправил его кучерявый и тотчас словоохотливо объяснился: - Я вас штрафую за нецензурную брань в общественном месте.