Литмир - Электронная Библиотека
A
A

 Прошёл ещё год. Сакуров окреп настолько, что даже построил баню и застеклил веранду. Затем пришла пора резать очередную партию поросят, и тут случился скандал.

 Вернее – случилось два скандала.

 Сначала Сакуров был пойман с поличным (читай: на жгучей блондинке) её мужем. Тот где-то прослышал про регулярные свидания своей жены во время рабочих поездок, и так как он временно сидел без дела (весенняя охота ещё не начиналась, а подлёдный лов уже закончился), решил лично убедиться в том, о чём ему напели добрые люди. Для этого рогоносец тайно – от жены – подсел к машинисту мотовоза, таскающего хлебный вагончик, и таки подкараулил Сакурова. Вернее, он его проспал, потому что перед операцией выпил водки, потом, когда мотовоз с хлебным вагончиком тронулся в путь, добавил самогонки и, когда Сакуров встретился со своей пассией, её муж крепко спал в мотовозе. Но его разбудили доброхоты, видевшие приход Сакурова, муж жгучей блондинки допил остатки самогонки, взял обрез, заряженный картечью, и пошёл на дело. И, когда ничего не подозревающий бывший морской штурман начал заниматься со своей любовницей второй за сегодняшний день по счёту любовью, муж любовницы подошёл к двери служебного купе.

 - Танька! – заорал он, наставляя обрез на дверь купе. – Открывай, сука, и покажи, с кем ты есть!

 - Это муж, - моментально определила жгучая блондинка. – Лезь в окно!

 - Вот, блин, - закряхтел Сакуров, слезая с блондинки и стукаясь поздно догоняющим членом о переборки тесного купе. Он сунулся подбирать свои вещи, ругая себя за глупую привычку раздеваться догола перед началом секса, но не тут-то было.

 - Открывай, тебе говорят, считаю до одного! – снова заорал муж блондинки и надул всех, потому что шарахнул в дверь из своего злокозненного образа без всякого предварительного счёта.

 - Мудак! – завизжала блондинка, путаясь полными белыми ногами в надеваемых джинсах. – Кто дверь чинить потом будет?!

 «Ни хрена себе – чинить, - панически подумал Сакуров и ломанулся в окно, придерживая в руке брюки и футболку. – А если бы попал?»

 Он мельком посмотрел на дырку в двери величиной с кулак, понюхал пороховой дым и, вынося на своей многострадальной шкуре осколки вагонного стекла, таки вывалился из купе. Сакуров пребольно врезался в крупный щебень на обочине железнодорожного пути, но, не заостряя на порезах и ушибах внимания, рванул в посадку.

 - Ещё один мудак! – завизжала вдогон ему блондинка. – Кто окно потом чинить будет?!

 - Танька, открывай, сука, дверь, а то считаю ещё до одного! – продолжал бушевать невидимый муж.

 «Он что, дальше считать не умеет?» – думал бывший морской штурман, улепётывая с помощью босых ног и голых локтей через заросли лесопосадки в сторону Серапеевки. По пути он надел брюки, футболку и порадовался тому факту, что сегодня хлебный вагончик задержался на их станции, иначе, тронься он в путь, бежать до дому пришлось бы в разы дольше. А так как дело случилось ранней весной, когда ещё не весь снег сошёл, то ой-ё-ёй!

 Первым делом Сакурова засёк бдительный Жорка.

 - Здорово, сосед! – загоготал контуженный интернационалист. – А я и не знал, что ты по утрам бегом занимаешься!

 - Жорка, - крикнул на ходу Константин Матвеевич, стуча от холода зубами, - сейчас за мной будет один мужик с обрезом, так ты его задержи.

 - Не вопрос, - легко отмахнулся Жорка. – Только ты сам, как оденешься, приходи ко мне. И не забудь прихватить горючего. А то у меня граммов триста в запасе, не больше…

 Пришлось пожертвовать тремя литрами первача. Два усидели в компании с ревнивым мужем жгучей блондинки, один он унёс с собой. Потом в деревню прибежал какой-то пацан и отдал Сакурову его остальные вещи с запиской от любовницы.

 «В следующий раз не приходи, а потом – можно», - писала любовница.

 - Ну, как там? – неопределённо спросил Константин Матвеевич.

 - Вечереет, - солидно возразил пацан и стрельнул у Сакурова сигарету. Они покурили, поговорили о видах на лето и урожай, потом пацан выразил неодобрение стремительно деградирующему местному народному образованию в виде училки по русскому и литературе, которая повадилась брать на лапу натурой за хорошие годовые отметки, испросил у хозяина пять долларов за хлопоты и отвалил.

 Второй скандал организовал Мироныч.

 Но сначала он хитростью выведал примерный день забоя сакуровских свиней и стал врать про это время, будто собирается отъехать в бывший Свердловск.

 «Да, Костя, поеду, проветрюсь сам, проведаю могилки близких своих, посмотрю дом, в котором раньше жил, потому что какой мой возраст? – брюзжал старичок. – Щербатая, знаете ли, не за горами, так что надо попрощаться с близкими, посмотреть на места, где родился и вырос…»

 «И когда собираетесь, и сколько пробудете?» - растрогавшись до слёз, уточнял Сакуров, прикидывая оставить старому проходимцу, не чуждого ничего человеческого, оковалок свежекопчёного сала. Килограмма на полтора, не меньше. Потому что щербатая у того не за горами, а челюсть новая. В общем, жалко, если щербатая вдруг придёт за Миронычем, а тот новую челюсть так на сакуровском сале и не опробует.

 «Пусть трескает, - думал расчувствовавшийся беженец, - а то потом ещё сниться будет…»

 «После Великого Поста, - обещал старичок, - уже и билеты взял. Обратно тронусь не раньше 10 мая, потому что День Победы, сами понимаете, а у меня в Свердловске ещё пара-другая сверстников осталась. Ведь тоже всю войну прошли, грех праздник сообща не отметить…»

 «Золотые слова», - шмыгал носом дурак Сакуров и прибавлял к планируемому оковалку ещё и копчёные рёбрышки.

 Тем временем подошла пора забивать очередную партию свиней. За два дня до этого – аккурат кончился Великий Пост – Мироныч душевно со всеми распрощался и якобы отвалил в бывший Свердловск.

 «Это хорошо, - прикидывал бывший морской штурман, готовясь к мероприятию, - во-первых, не будет путаться под ногами, во-вторых, так приятней будет ему гостинцы поднести…»

 Однако Мироныч расстроил все его благотворительные намерения. Старый хрен проигнорировал поездку в город детства, отрочества и юности. Он также отказался от посещения могил предков с родственниками. Больше того: Мироныч наплевал и на встречу ветеранов, ровесников и земляков. Зато он ровно неделю сидел, не высовываясь, в своей городской квартире. В это время Константин Матвеевич при помощи Жорки, Семёныча и Варфаламеева завалил свиней, разделал их и большую часть свинины разложил в столитровые кадушки на засолку. Эти кадушки бывший морской штурман добыл в бывшем совхозном цеху по засолке огурцов. Он спустил их в погреб, где уже по колено стояла ледяная вода, и, пока свинина засаливалась, свёз постную её часть на продажу в Москву. Там, потратившись на ветеринаров, место на рынке и на милицейский рэкет, Константин Матвеевич выручил триста долларов чистой прибыли и прибыл в деревню. На следующий по прибытии день, встав ни свет – ни заря, бывший морской штурман зарядил коптильню первой порцией – двадцать килограммов – свинины и стал разводить огонь под боровом. В это время в деревню нагрянул Мироныч. И привёз его на папиной тачке Ванька. С ними припёрлась Аза Ивановна, новая Ванькина жена и её великовозрастная дочь.

 «Ба, какие люди! – услышал Сакуров голос Жорки. – И как вы все в такую маленькую тачку поместились?!»

 Жорка тоже встал ни свет – ни заря, потому что хотел опохмелиться, и первый нарвался на сюрприз в виде прохиндея Мироныча и его вспомогательной шоблы. К тому времени к месту действия подползли Семёныч с Варфаламеевым, имевшие аналогичные с Жоркиными намерения. Ну, в смысле опохмелиться.

 «Что за херня?» - в натуре перепугался слабохарактерный – по сравнению с нормальными чисто русскими людьми – Сакуров.

 Он хотел сбегать посмотреть, но, памятуя о возможности воровства коптящегося мяса из обжигающе горячей трубы неизвестными людьми из числа соотечественников, остался на месте, мучительно ожидая объяснения странного шума, происходящего на деревенской улице в районе его дома.

126
{"b":"172557","o":1}