- Это как вы знаете, кто вам объяснил это? - возразила ему становая насмешливо, - на исповеди, что ли, кто вам открыл про то!.. Так вам самому язык за это вытянут, коли вы рассказываете, что на духу вам говорят; вот они все тут налицо, - прибавила она, махнув головой на раскольников. - Когда вас муж захватывал и обирал по рублю с души? - обратилась она к тем.

- Не было того-с, - отвечали из них некоторые, и все при этом держали головы потупленными.

- Чем на других-то, иерей честной, указывать, не лучше ли прежде на себя взглянуть: пастырь сердцем добрым и духом кротким привлекает к себе паству; при вашем предшественнике никогда у них никаких делов не было, а при вас пошли...

- Зато и единоверия не было! - возразил ей священник.

- Я уже этого не знаю - я баба; а говорю, что в народе толкуют. Изволь-ка вот ты написать, - прибавила она Вихрову, - что в предписании мужу сказано насчет моленной; да и мужиков всех опроси, что никогда не было, чтобы брали с них!

Такие почти повелительные распоряжения становой сделались, наконец, Вихрову досадны.

- Все это очень хорошо - и будет сделано; но вам-то здесь быть совершенно неприлично! - сказал он.

- Уйду, уйду, не навеки к вам пришла, - сказала она, поднимаясь, только ты зайди ко мне потом; мне тебе нужно по этому делу сказать понимаешь ты, по этому самому делу, чтобы ты сказал о том начальству своему.

- Хорошо, зайду, - отвечал Вихров, чтобы только отвязаться от нее: почему становая говорила ему ты и назвала его другом сердечным - он понять не мог.

Та между тем встала и пошла; проходя мимо мужиков, она подмигнула им.

- Не робейте, паря, не больно поддавайтесь!

Вихров, отобрав все допросы и написав со священником подробное постановление о захвате раскольников в моленной, хотел было сейчас же и уехать в город - и поэтому послал за земскими почтовыми лошадьми; но тех что-то долго не приводили. Он велел старосте поторопить; тот сходил и донес ему, что лошади готовы, но что они стоят у квартиры становой - и та не велела им отъезжать, потому что чиновник к ней еще зайдет. Вихров послал другой раз старосту сказать, что он не зайдет к ней, потому что ему некогда, и чтобы лошади подъехали к его избе. Староста сходил с этим приказанием и, возвратясь, объявил, что становая не отпускает лошадей и требует чиновника к себе. Вихрова взорвало это; он пошел, чтобы ругательски разругать ее.

- Что это такое вы делаете - не даете мне лошадей! - воскликнул он, входя к ней в залу, в которой на столе были уже расставлены закуска и вина разные.

- Ты не горлань, а лучше выпей водочки! - сказала она ему.

- Не хочу я вашей водочки! - кричал он.

- Ты вот погоди, постой! Не благуй! - унимала она его. - Я вот тебе дело скажу: ты начальству своему заяви, чтобы они попа этого убрали отсюда, а то у него из единоверия опять все уйдут в раскол; не по нраву он пришелся народу, потому строг - вдруг девицам причастья не дает, изобличает их перед всеми. Мужик придет к нему за требой - непременно требует, чтобы в телеге приезжал и чтобы ковер ему в телеге был: "Ты, говорит, не меня, а сан мой почитать должен!" Кто теперь на улице встретится, хоть малый ребенок, и шапки перед ним не снимет, он сейчас его в церковь - и на колени: у нас народ этого не любит!

- Ну, только? - спросил Вихров. - Прощайте!

- Погоди, не спеши больно!.. Что у тебя дома-то - не горит ведь! Раскольники-то ходатая к тебе прислали, сто целковых он тебе принес от них, позамни маненько дело-то!

Вихров усмехнулся и покачал головой.

- Что же, этот ходатай здесь, что ли? - спросил он.

- Здесь стоит, дожидается.

- Ну, позовите его ко мне!

Становая пошла и привела мужика с плутоватыми, бегающими глазами.

- Ты мне сто целковых принес? - спросил его Вихров.

- Да-с! - отвечал мужик и торопливо полез себе за пазуху, чтобы достать, вероятно, деньги.

- Не трудись их вынимать, а, напротив, дай мне расписку, что я их не взял у тебя! - сказал Вихров и, подойдя к столу, написал такого рода расписку. - Подпишись, - прибавил он, подвигая ее к мужику.

Тот побледнел и недоумевал.

- Подпишись, а не то я дело из-за этого начну и тебя потяну! - произнес Вихров явно уже сердитым голосом.

Мужик посмотрел на становую, которая тоже стояла сконфуженная и только как-то насильственно старалась улыбнуться.

- Подпишись уж лучше! - сказала она мужику.

Тот дрожащею рукой подписался и затем, подобрав свою шапку, ушел с совершенно растерянным лицом.

- Ну, паря, модник ты, я вижу, да еще и какой! - сказала Вихрову становая укоризненным голосом, когда они остались вдвоем.

- А вы, извините меня, очень глупы! - возразил он ей.

- Где уж нам таким умником быть, как ты! Не все такие ученые, произнесла становая в одно и то же время насмешливым и оробевшим голосом.

Вихров взялся снова за фуражку, чтобы уехать.

- Не пущу, ни за что не пущу без закуски, а не то сама лягу у дверей на пороге!.. - закричала становая - и в самом деле сделала движение, что как будто бы намерена была лечь на пол.

Вихров лучше уже решился исполнить ее желание, тем более, что и есть ему хотелось. Он сел и начал закусывать. Становая, очень довольная этим, поместилась рядом с ним и положила ему руку на плечо.

- А что, с Фатеихой до сих пор все еще путаешься? - спросила она, заглядывая ему с какой-то нежностью в лицо.

- Нет, уж не путаюсь, - отвечал ей Вихров.

- Слышала я это, слышала, - отвечала становиха. - Вот как бы ты у меня ночевал сегодня, так я тебе скажу...

- Что же такое? - спросил Вихров.

Становая пожала только плечами.

- У!.. - воскликнула она. - Такую бы тебе штучку подвела - букет!

Вихров только усмехнулся.

- Ну, однако, прощайте! - сказал он, вставая.

- Прощай, друг любезный, - проговорила становиха и вдруг поцеловала его в лицо.

Вихров поспешно обтер то место, к которому она прикоснулась губами. Становиха потом проводила его до телеги, сама его подсадила в нее, велела подать свое одеяло, закрыла им его ноги и, когда он, наконец, совсем поехал, сделала ему ручкой.

То, что Вихров не был у Захаревских и даже уехал из города, не зайдя проститься с ними, - все это сильно огорчало не только Юлию, отчасти понимавшую причину тому, но и Виссариона, который поэтому даже был (в первый раз, может быть, во всю жизнь свою) в самом сквернейшем расположении духа. Судя несколько по своим собственным поступкам, он стал подозревать, что уж не было ли между сестрой и Вихровым чего-нибудь серьезного и что теперь тот отлынивает, тем более, что Юлия была на себя не похожа и проплакивала почти целые дни. Виссарион решился непременно расспросить ее об этом.

- Интересно мне знать, - заговорил он однажды, ходя взад и вперед по комнате и как бы вовсе не желая ничего этим сказать, - говорила ли ты когда-нибудь и что-нибудь с этим господином о любви?

- Никогда и ничего, - отвечала Юлия.

- О, вздор какой! - воскликнул инженер.

- Уверяю тебя! - повторила Юлия совершенно искренним голосом.

"Ну, когда еще в таком положении дело, так это пустяки, вздор!" успокоил себя мысленно Виссарион.

- Так у вас, может быть, все это одним пуфом и кончится? - присовокупил он.

- Всего вероятнее!.. - сказала Юлия, и голос ее при этом дрожал: сознавая, что она не в состоянии уже будет повторить своего признания Вихрову, она решилась сама ничего не предпринимать, а выжидать, что будет; но Виссарион был не такого характера. Он любил все и как можно скорей доводить до полной ясности. Услыхав, что Вихров вернулся со следствия, но к ним все-таки нейдет, он сказал сестре не без досады:

- Что же этот ваш возлюбленный не жалует?

В ответ на это Юлия устремила только на брата умоляющий взор.

- Пошли за ним, если хочешь... - присовокупил Виссарион.