Судя по всему, в молодой семье дела шли успешно, вскоре появились и настоящие большие рабочие. Жизнь закипела во всю. И вот сейчас, наверное, на второй или третий год жизни в начале июня, когда еще не закончилась в пустыне весна, хотя уже и отцвели многие растения, муравьи сборщики нектара, набрали немало сладких выделений от тлей и из цветов и заполнили ими особых хранителей запасов — муравьев толстячков. Они-то и выскакивали наружу, добровольно отдаваясь во власть переносчиков, как бы сознавая неизбежность переселения в главный муравейник. Но что-то их было много! Возможно, молодая семья чем-то привлекала к себе рабочих из большой семьи и они примыкали к ней. Так и возник отличный новый, как бы дочерний муравейник и, казалось бы, как говориться в сказках «жить ему да поживать, да добра наживать!»

У муравьев часто от основного, или как его правильнее назвать, материнского муравейника, отъединяются отводки. Они постепенно становятся самостоятельными и сами в свою очередь рождают новые отводки. Постепенно возникает подчас большое скопление содружественных и связанных узами родства семей, целое государство.

Но жизнь в пустыне сурова. Иногда несколько лет под ряд не бывает дождей, травы не растут, цветы не цветут, все то немногое, что поднялось над весенней пустыней, съедают овцы, добыча муравьев — насекомые, исчезают, наступают тяжелые времена, муравьи голодают.

Бегунок-дитя пустыни. Там, где, казалось, и жить нельзя он находит все же пропитание. Его кормят ноги. С неимоверной быстротой бегают всюду неутомимые разведчики и что-нибудь да находят. Каждой семье необходим большой охотничий участок. А если семья очень крупная или рядом завелась новая, когда начинает возникать колония, что делать? Всех не накормишь. Вот тогда прекращается расселение отводков, происходит объединение их в одну семью, в которой проще регулировать рождаемость. Инициативу молодых семей приходится гасить.

В прошлый и позапрошлый 1975 и 1974 годы стояла засуха. Сейчас это место, на котором происходило маленькое событие, тоже обошли дожди. Не зря бегунки принялись за ликвидацию новой семьи.

Все, кажется, было понятно. Оставалось неразгаданным только одно. Почему, когда происходило столь важное событие, решавшее судьбу молодой семьи, некоторые бегунки продолжали заниматься строительством, выносит наружу землю? В такое время до строительных ли дел было. Неужели муравьи-строители так сильно повиновались инстинкту своей специальности. Обычно муравьи очень быстро воспринимают состояние общего возбуждения, да еще такие быстрые, как бегунки. И как его было не заметить: малышки носились растерянные, толстячки выскакивали наверх, подчиняясь воле носильщиков, хотя их место только в самых глубоких камерах.

Ответить на этот вопрос без раскопки муравейника трудно. Тщательное же вскрытие гнезда отняло бы весь день, да и в успехе его нельзя быть уверенным. Возможно, попытки переселения в главное гнездо были не раз и ранее и к ним в какой-то мере привыкли. Еще, вероятно, часть рабочих, тесно связанная со своей родительницей, закрывала вход, ведущий в ее хоромы. Этот-то закупоренный ход и раскапывали муравьи главного муравейника. Кстати сказать, участь основательницы маленькой семьи могла сложиться неважно, ее могли бы уничтожить или низвести до состояния бесплодной родительницы.

Значит, не при полном согласии происходила ликвидация отводка, нашлись и ее противники. Нелегкая жизнь муравьев в обездоленной пустыне!

У основания старого пня, оставшегося от большой рябины, виднелись опилки. Я обрадовался: в пне обязательно живут муравьи-древоточцы Кампонотус геркулеанус. Хорошее место для бивака, когда рядом муравейник, будет над кем наблюдать в свободное время.

Но древоточцы озадачил. Опилки возле пня оказались старыми и никто не выносил новых. Обязательное занятие — строительство камер прекратилось по непонятной причине.

На следующий день я поймал на себе крылатую самку древоточца, а взглянув на пень рябины, заметил несколько собирающихся в полет крылатых самок и самцов. Сейчас, в начале августа, на высоте двух тысяч с половиной метров над уровнем метров показались уже первые признаки осени и совсем не время брачных полетов. У этого вида крылатые муравьи выходят из коконов в разгаре лета, проводят в родительском гнезде осень, зимуют и только весной покидают родительский кров. Почему они собрались лететь прежде времени?

Рано утром, поеживаясь от холода, мы терпеливо ждем, когда солнечные лучи доберутся до нашего бивака и, отогревшись, устраиваемся завтракать. В это время к разосланному на земле тенту приползают древоточцы. Они подбирают крошки еды и несут их в муравейник; занятие необычное для этого крупного хищника.

Однажды четверка муравьев пробиралась друг за другом к нашему столу. Десять метров пути они шли вместе, не отставая друг от друга. К несчастью трех из четверки раздавили мимо прошедшие туристы. Погибших собратьев вскоре унесли в гнездо на съедение. Ни разу не видел древоточцев каннибалов, всегда они выбрасывали прежде трупы в стороны. Что стало с муравьями, какая с ними стряслась беда?

Внимательно осматриваю местность вокруг рябинового пня. Одна сторона за небольшой и голой каменистой осыпью, по направлению к ручью и еловому лесу, занята поселениями кроваво-красного муравья Формика сангвинеа. Юркие и ловкие разбойники не терпят никого постороннего на своей территории. С другой стороны к пню примыкает большая полянка в гранитных валунах, вросших в землю. Растительность на ней съедена овцами. Здесь нет насекомых. Так вот в чем дело! Древоточцы голодают. Им нечем кормить крылатых воспитанников и вопреки существующей традиции их пришлось отправить в полет прежде времени. Эти жители леса прекратили строительство, мобилизовали всех на поиски пищи, стали питаться трупами своих товарищей и даже научились побираться крохами с нашего стола. Бедные муравьи!

Жалея нашим соседям, страдающим от голода, организовать голодающим.

Обильные весенние дожди преобразили пустыню, и она так украсилась роскошными цветами, что стала похожей на настоящую степь. Сейчас осенью растения угасают, окрасившись в разные тона: рдеют багрянцем солянки, белеет пушком семян терескен, желтыми свечками горят тамариски. Но цветов нет никаких.

Мы добираемся до пустыни Сариесикотырау. Дожди обошли стороной эту местность, растительность здесь жалкая, угнетена, вытоптана и съедена домашними животными, всюду пески да пухлые солончаки испещрены тропинками, везде пыль, запустение, не видно ни птиц, ни ящериц, ни змей. Нет и муравьев. Пустыня пустая!

Кое-где между барханами голубеют озера. Сейчас они усыхают, так как в среднем течении реки Или построено большое водохранилище. У одного озерка кустик тамариска окружен валиком чистого песка, вынесенного на поверхность земли. Судя по всему, тут трудились муравьи. Только почему все обосновались под кустиками?

Раскапываю песчаные валики и кое-где вижу прибрежного муравья Формика субпилоза. В выкопанную ямку из разрушенных ходов и многочисленных прогревочных камер сваливаются муравьи-одиночки. Они как бы в недоумении всматриваются черными точечками глаз в нарушителя покоя, какие-то вялые, беспомощные. Почему так мало муравьев, где жители муравейников, куда они делись?

Приходится браться за настоящую и кропотливую раскопку. Да, под кустиком есть муравейник, многочисленнее просторные прогревочные камеры, вертикальные проходы, глубокие подземные зимовочные помещения. Но обширное жилище почти без жителей. По опустевшим залам бродят только муравьи-одиночки.

Что же случилось с формикой субпилоза, какая его постигла беда и почему его жилище располагается только возле кустиков тамариска? Неужели постоянная пастьба скота заставила муравьев искать защиту возле кустарников, чтобы не погибнуть от копыт животных, а длительная засуха и перевыпас стали причиной голода и вымирания? Какое же может быть другое объяснение!