Давно не было дождей, высохла земля, и запылили дороги. В бору сильно пахло хвоей, под ногами похрустывал беловатый мох.

Полянку с муравейником рыжего лесного муравья обильно освещает солнце, муравьи так оживлены, что в глазах рябит от хаоса лихорадочных движений массы тел. Вот муравей усиленно крутится на одном месте, взмахивает ногами, падает на бок, кувыркается. Может быть, подает какой-то сигнал? Надо посмотреть, что будет дальше. Но лишь на секунду я отвел бинокль в сторону, и сигналящий муравей безнадежно потерялся среди копошащейся толпы.

Припекает солнце, смолистый запах становится сильнее. Хочется пить. Случайно из фляги проливаю немного воды на землю. У мокрого ее пятна мгновенно собирается кучка муравьев. По-видимому, им очень хочется пить, семья давно страдает от жажды, а добывать влагу из растений не умеет. Для этого тоже нужен опыт. Тогда из кусочка плотной рисовальной бумаги делаю маленькое корытце, вкапываю его вровень краями с землей рядом с муравейником и наполняю водой. Поилка готова. Пожалуйста, пейте, сколько угодно!

Что произошло у водопоя! Целые толпы скопились вокруг корытца, установились рядами, опустили книзу головы, принялись поглощать воду. С каждой минутой муравьев все больше и больше. Скоро стало не хватать места. Нетерпеливые полезли друг на друга. Ну как в такой тесноте удержаться и не упасть в корытце.

Оказавшись в воде, пловцы не теряются и, широко расставив в стороны ноги, продолжают пить. Чтобы насытиться ею надо немного времени. Брюшко быстро увеличивается, на нем появляются три светлых пояска. Кажется, пора выбираться наружу. Но, выскочив из корытца, многие возвращаются обратно, как будто убедившись, что не так уж трудно тащить отяжелевшее тело, и можно еще нагрузиться заманчивой влагой. Брюшко раздувается сильнее, становится совсем прозрачным. Теперь можно ползти к дому. Там есть кого попотчевать: самки-родительницы, детки-личинки и множество различных домоседов, которым не полагается показываться наружу.

По пути муравьи-водоносы передают встречным какие-то неуловимые сигналы, и к водопою мчатся жаждущие. Проходит полчаса. Корытце опустошено. Черный клубок муравьев угнездился на дне. Придется еще налить воды.

Вскоре муравьи с раздувшимися брюшками оказываются в самом оживленном месте — на вершине муравьиной кучи. Они бродят с места на место, но никого не поят.

Проходит еще час. Несколько раз я наполняю корытце водой. Толпы желающих пить не убывают. Но некоторым муравьям не нравится это паломничество. Один схватил за ногу своего товарища и поволок из корытца, дотащил до вершины конуса и бросил. Другой, покрупнее — действует быстрее и одного, второго, третьего вытаскивает из корытца за ноги и отбрасывает в стороны. Не хотят муравьи отрываться от водопоя, сопротивляются. Но что поделаешь, когда так повелительно приказывают.

Кто же они, противники водопоя? Этот с поджарым брюшком, наверное, не пил воды или, быть может, только чуть-чуть попробовал. Но у большого, самого решительного, брюшко раздуто, просвечивает на солнце. Сам напился до отказа, а другим не дает!

Возможно, воды больше не надо семье: нескольких десятков напившихся вполне достаточны, чтобы всем утолить жажду. Но пример заразителен. Подражая друг другу, муравьи пьют воду. Водой загружено до отказа уже иного рабочих. Куда они теперь годны с такими раздутыми брюшками!

Муравейник рыжего лесного муравья был большой, высокий и, видимо, такой же старый, как и ель, возле которой он находился. Оба они, и ель, и муравейник с каждым годом росли и увеличивались. Но ель обогнала муравейник и стала бросать на него слишком много тени. В погоне за солнечными лучами муравьи все выше и выше вели постройку. Иногда одна из ветвей дерева начинала опускаться на муравейник и закрывала от него солнце. Тогда муравьи надстраивали свое жилище до самой ветки, а потом и конец ветки обкладывался со всех сторон строительным материалом. Замурованная ветка желтела и засыхала. Не одна ветка старой ели была погребена ее соседом, старым муравейником.

По склону муравейника тянется цепочка муравьев, груженная какой-то добычей. Очень похоже, будто лесные труженики в полном согласии переносят взрослых личинок. Обычно личинок и куколок переносят внутри муравейника. Но когда путь по галереям слишком долог, кто-нибудь показывает пример, как сократить путь поверху. Этого как раз и дожидаются маленькие тонкобрюхие наездники и, изловчившись, откладывают в куколки яички. Наверное, и сейчас они уже разведали о переноске куколок и висят в воздухе на неутомимых крыльях над муравейником. Тут, пожалуй, представится случай понаблюдать над работой наездника.

Под лупой же открывается совершенно неожиданное. Муравьи старательно тащат в челюстях не куколок, не личинок, а какие-то светло-коричневые, гладкие, удлиненные и чуть изогнутые семена растений. На ощупь они твердые, но с одного конца с небольшим мягким морщинистым придатком. Не будь его, пожалуй, не ухватить муравью свою гладкую ношу.

Но что удивительно, семена и по размерам и по внешнему виду очень похожи на взрослую личинку муравья. Но зачем рыжему лесному муравью, завзятому хищнику, понадобились семена?

Еще непонятнее, когда я вижу муравьев, которые с таким же упорством вытаскивают те же семена наружу и относят их подальше в место, где брошены оболочки куколок, остатки съеденных насекомых, погибшие трупы сожителей и все остальное непригодное для жилища. Кажется, будто происходит молчаливая упорная борьба без прямых столкновение. Каждый трудится по-своему, одни заносят семена в жилище, другие — их выбрасывают.

Раскапываю часть муравейника и нахожу много семян в средней части конуса. В панике муравьи хватают личинок и куколок, уносят в уцелевшие ходы. Многие с таким же рвением тащат и семена. Что за странные семена, что за странное поведение маленьких тружеников леса!

На лесных полянах в низинах с влажной землей видны холмики желтого и черного лазиусов. Сейчас отберу у рыжих муравьев десяток семян и подброшу лазиусам. Холмик их, конечно, придется слегка взрыхлить. Под самой поверхностью земли, как и полагается, в камерах лежат куколки. Тихая жизнь лазиусов нарушена. В величайшей тревоге муравьи бегают по поверхности своих нарушенных жилищ, спасают куколок.

Подбрасываю к куколкам семена. Одно за другим вместе с куколками муравьи уносят семена и прячут их в подземные галереи, Зачем им смена? Хотя в такой спешке можно ошибиться!

Разыскиваю холмик черного лазиуса. Здесь сбоку его виден вход, из него поспешно выбегают наружу, выбрасывая землю. Кучка семян, подброшенная к входу, вызывает оживление. Из холмика высыпает десяток муравьев. Наперебой они щупают усиками мое приношение. Еще больше появляется муравьев, и вот, толкая друг друга, они потащили семена в темное подземелье.

Через час осторожно раскапываю муравейник и нахожу семена в прогревочных камерах бок о бок с личинками и куколками хозяев.

Что же происходит с муравьями, как объяснить столь странное их поведение! Наверное, кроме обманчивой внешности они имеют запах личинок. Поэтому их и заносят в жилище. Разве можно бросать деток, где попало. Но в муравейнике вскоре обнаруживается обман, и кто имеет опыт, прожил много, начинает личным примером показывать неразумным и выбрасывает семена. Такое предположение кажется правдоподобным.

Неожиданно я замечаю, что у выброшенных семян прогрызен или даже почти целиком съеден морщинистый придаток. Уж не лакомятся ли им: муравьи? Но какая горечь во рту, если раскусить или пожевать семечко! Тогда к первому предположению добавляется еще и второе. В мясистом придатке есть какие-то вещества, привлекающие своим запахом и вкусом муравьев. Они побуждают их подбирать находку. Сам же мясистый придаток служит для хранения этих веществ. Кроме того, за него удобно ухватиться челюстями и нести семя. Эти вещества нравятся не всем, если некоторые муравьи выбрасывают семена, не попробовав их. В этом заложена какая-то жгучая загадка. Может быть, эти вещества вначале вкусны, привлекательны, полезны, а затем вызывают отвращение. Уж не есть ли в них что-то подобное наркотикам? Как бы то ни было, растения обманывают муравьев и, конечно, не спроста.