Чем объяснить, что рыжим лесным муравьям нравятся блестящие предметы? Вот уже несколько дней по небольшому муравейнику погорельцев перетаскивают с места на место кусочек хитина с двумя передними ногами жука-геотрупа. Остатки его давным-давно обглоданы, как пища не представляют никакого интереса, и синий кусочек волокут вниз, оттаскивают подальше и бросают на свалку.

И все же, как чудесен этот кусочек жука, яркий, сине-фиолетовый, с лакированной поверхностью! Он сверкает в лучах солнца, отражает во все стороны искрящиеся блики... Разве на свалке место такому великолепию? И муравьи с рвением выволакивают из-под мусора кусочек хитина и тащат обратно на конус муравейника, а потом заносят в один из входов.

Так как же? Необходим или вовсе ни к чему красивый кусочек хитина?

Где только не побывала эта брошь из пластмассы с искусственными камнями. И в горах Тянь-Шаня, и на Алтае, и в Туве, и во многих местах Западной Сибири. Везде она служила для меня мерилом степени любознательности рыжих лесных муравьев.

К броши отношение было самое разнообразное. Большие грузные древоточцы кампонотусы, желтый и черный лазиусы и мирмики всех видов — к ней совершенно равнодушны. Уровень развития их психики не настолько высок, чтобы замечать подобные вещи. Достаточно того, что от броши не пахнет ни враждебным, ни съедобным. Зато среди рыжих лесных муравьев брошь постоянно вызывала интерес.

Нынче мне повстречался муравейник с удивительно любопытными муравьями. Сотни его жителей обсели брошь со всех сторон, и что только они с нею не делали! Некоторые умудрялись забираться даже под нее и, упираясь ногами, пытались сдвинуть ее с места. Тяжелая брошь только слегка покачивалась из стороны в сторону. Часа через три, когда все с нею познакомились, брошь была оставлена и, казалось, забыта. Но мне пришлось немного разворошить муравейник, чтобы узнать, как у него дела с расплодом. Муравьи, как и следовало ожидать, возбудились, в глубоких ходах проснулись спящие, муравейник зашевелился, и вновь брошь привлекла толпы любопытствующих. Теперь возле нее беспрерывно крутились муравьи, и не было конца их любознательности.

А что, если оставить брошь на муравейнике? Через два дня я вновь в гостях у муравейника. С брошью теперь все окончательно познакомились, и она никого больше не интересует.

Как-то оставил брошь на муравейнике на несколько часов. Возвратившись за ней, ахнул. Брошь была стянута с муравейника, почти все белые камни из нее вынуты и только два красных сверкали зловещими глазами. Над единственным белым уцелевшим камнем старательно трудился муравей. Он настойчиво пытался вытащить его и, кто знает, если бы этот камень не сидел чуть глубже, его, наверное, постигла бы участь остальных.

Прогнал муравья-разрушителя, стряхнул всех остальных. Камни бесследно исчезли. Конечно, их утащили в муравейник. Сколько муравьев пересмотрело эту брошь, и вот только здесь нашелся особый умелец по ювелирному делу. И откуда он взялся!

Рыжий лесной муравей тащит в жилище давно высохшую, красную с яркими черными пятнами ногу кобылки-пруса, другой несет сухой блестящий осколок раковины сухопутного моллюска. Оба муравья заносят ноши в муравейник. Может быть, все это необходимо как строительный материал? Но он никогда не заносится внутрь. Принцип строительства сравнительно прост. Палочки и хвоинки, все, что пригодно укладывается равномерно на муравейник. А потом в этом плотном слое проделываются многочисленные ходы и обширные залы. Нет, не для строительства собираются блестящие и яркие остатки насекомых!

Но непонятно, почему, когда один, быть может, издалека тащит какое-нибудь красивое надкрылье жука, другой выбрасывает его как ненужный хлам?

В том, что муравьи любят блестящие красивые вещи, нетрудно убедиться. Бисеринки ссыпаю в жестяную коробку: желтые, красные, зеленые, синие — всех цветов радуги. Они звенят о металл, ударяясь о него, подскакивают, как мячики. Тщательно отмываю бисер в лесном ручье, подсушиваю на листе лопуха.

На горку разноцветного бисера, брошенного кучкой на верхушку муравейника, один за другим ползут муравьи. Толпа любопытных растет с каждой минутой.

С каким величайшим вниманием рассматривают муравьи бисер, трогают его челюстями. Один схватил, отнес в сторону, бросил: что делать с незнакомым предметом? Другой оттащил еще дальше. Третий, самый решительный, завладел синенькой бисеринкой и поволок ее во вход. За ним понесли другие, и пошли растаскивать безделушки!

Через полчаса ничего от бисера не осталось. Но один опыт, тем более с неопределенными результатами, недоказателен. День только начат. Муравейников в лесу много, бисер есть и в запасе. Вот небольшой муравейник, как в нем отнесутся к моему подарку?

Кучка бисера вызывает возбуждение. Толпы муравьев в замешательстве. Но не надолго. Вскоре муравьи один за другим тащат бисеринки во все стороны и бросают вдали от жилища. Здесь слишком занятый народ, ему не нужны безделушки.

А вот большой муравейник, метрах в двадцати от него поменьше, дочерний. На большом муравейнике явный раздор из-за бисера. Тем, кто несет бисер на свалку, — их немало муравьев-разумников, мешают те, кому нравится бисер, их возмущает варварское обращение с чудесными блестящими игрушками. Но кое-кто из ползущих вниз направляется по дорожке между муравейниками и бодро тащат свою ношу к маленькому муравейнику. Как невыносимо трудно нести этот груз, когда каждый встречный останавливает, щупает бисеринку челюстями, пытается ее отнять. Через полчаса первые носильщики преодолели долгий путь в двадцать метров и карабкаются вверх по склону маленького муравейника, вызывая всеобщее внимание и любопытство.

В одном большом муравейнике особенно рады моему подарку: солидная кучка в две-три тысячи бисеринок буквально через пять минут дружно занесена в муравейник.

Теперь после многих опытов не может быть сомнений. Не пищей единой живет муравей. Есть у него то, чем не обладает ни одно насекомое: хотя и очень примитивное, но отчетливо выраженное чувство интереса к красивым вещам. Оно заставляет останавливаться муравья-разведчика или охотника перед блестящими надкрыльями жука, оно же и привлекает к разноцветному искрящемуся бисеру. Но чувство это сложное и не у всех одинаково проявляющееся. Весьма вероятно, что старые, опытные муравьи препятствуют его развитию. Оно-то и выбрасывает из муравейника красивые и блестящие предметы, отвлекающие внимание от сурового, напряженного труда муравьиного общества.

Через несколько дней я разыскиваю муравейник, который с таким рвением тащил к себе бисер, и в камерах его нахожу бисеринки. Но только небольшую часть. Все остальное вынесено наружу и разбросано далеко во все стороны! Ну что же. Так часто бывает, когда за интересом следует безразличие.

В окрестностях города Томска хорошо знаю и помню многие муравейники рыжего лесного муравья. К одному из них, который в прошлом году с большой охотой расхватил кучку бисера и унес его в свое жилище, весной вновь подсыпаю бисер.

— Ну, сейчас обрадуются любители безделушек! — думаю я.

Но бисеру никто не обрадовался и вскоре бисеринки все до единой сброшены с конуса. Что же случилось с муравейником? Неужели муравьи запомнили бисер с прошлого года и усвоили его бесполезность. Не имеет ли значение еще весна? Сейчас самое горячее время расплода и все страшно заняты ответственным делом.

Тогда я предлагаю бисер другим муравейникам и в них нахожу мало охотников до него. Сейчас не до безделушек.

Все же удивительный народец эти лесные рыжие муравьи, далеко не столь прост их психический облик и многое никак не укладывается в привычную схему власти инстинктов.

У самого края муравейника рыжего лесного муравья один из жителей большой семьи как-то странно подпрыгивает. Что с ним случилось? Может, его кто-нибудь укусил, и он умирает в страшных муках.