Через месяц весна ушла, отцвела пустыня и над тугаями властвует жаркое лето. Теперь муравьи стали владельцами отличной тлевой колонии на стволике ивы. Ее окружили рослые сторожа, бдительно охраняют, в то время, как маленькие тщедушные доильщики собирают сладкие выделения.

Захотелось сфотографировать компанию толстых тлей в окружении почетного караула, но затея оказалась нелегкой. Ретивые сторожа заметили фотоаппарат, в его сторону тот час же направили кончики животиков и я, опасаясь как бы брызгальщики кислотой не испортили объектив, сворачиваю свою аппаратуру, поспешно срезаю кусочек коры с частью колонии и кладу на самое оживленное место муравейника.

Как всегда необычный предмет вызывает любопытство и волнение. Возле тлей толкотня, но не долго. Вскоре кусочек коры окружает кольцом верная охрана. Муравьи не сходят с места не сводят глаз со своих подопечных тлюшек, гладят их усиками. Иногда кто-либо из охраны отлучается, а вакантное место сразу же замещается. Кто установил такое дежурство, зачем оно в самом центре муравейника! Видимо, какова бы ни была обстановка, раз есть тли, их полагается охранять.

Проходит несколько часов. Среди тлей наступает смятение: в коре исчез со к растения, нечем питаться. Кусочек коры сперва покидают самые большие, потом и поменьше тли. Но некоторые упрямы, не желают никуда отлучаться. Их немало, целая кучка. Среди них творится что-то неладное: появились какие-то серенькие тельца. Да это личинки мух-сирфид, злейших врагов тлей! С каждым часом они все крупнее и крупнее. Зато тлей всем меньше и меньше. Муравьи сторожа не подозревают творящегося на их глазах разбоя. Иногда они поколачивают усиками личинок сирфид, также как и своих кормилиц тлей. Может быть, бдительную охрану берут сомнения? Но приподняв заостренную и подвижную часть тела с тлей и размахивая ею из стороны в сторону, обжора залепляет несколько тумаков по голове любопытствующего стражника. Тот покорно отступает на почтительное расстояние.

На второй день кусочек коры совсем засох, скрутился трубочкой. От тлей остались одни шкурки, среди остатков этого пиршества все еще гнездятся голодные, в окружении все той же глупой охраны личинки сирфид. Когда к такой личинке-хищнице подступает кто-либо из охраны, она, схватив шкурку тли размахивает ею перед бдительным сторожем, как бы доказывая свое право на попечение и охрану. Видимо для муравьев такой жест — достаточный аргумент для продолжения охраны давно уже не существующего стада.

Постепенно одна за другой расползаются и личинки сирфид. Кусочек коры опустевает, охране нечего делать, постепенно и она исчезает. Но как личинки мух достигли ловкого обмана таких бдительных сторожей. А те глупы, руководствуются инстинктом. А еще говорят, что муравей умен. Впрочем, ум и глупость часто сопутствуют друг другу.

Почти у самого берега реки Катуни, близь муравьиного городка рыжего лесного муравья, высится гранитный островок, отделенный от суши небольшой пересохшей проточкой. Островок кажется необитаемым. Но первое впечатление ошибочно. На нем масса жителей. Здесь, в этом маленьком мирке камней и леса, отлично живут два муравейника. Муравьи-островитяне не потеряли связи с берегом и материнскими муравейниками, из которых они когда-то выселились. Через сухую проточку протянулись пути разведчиков и охотников.

В недавние знойные дни солнце растопило ледники, горные ручьи сбежали в Катунь, она вышла из берегов и затопила проточку. Видимо, очень была привычна старая дорога на берег, так как каждый, натолкнувшись на воду, пытался продолжать путь дальше. Рыжий лесной муравей не умеет плавать и, оказавшись в воде, быстро тонет. Тысячи охотников погибли в проточке, а когда уровень воды в Катуни понизился, их трупы стали видны на песчаной отмели. Никто не тащил их в муравейники. Как пища, видимо, они уже не годились.

Какая несуразица одному за другим лезть в воду на верную гибель только из-за укоренившейся привычки ходит по известным дорогам!

В лесу летом много слепней. Они мешают наблюдать за муравьями. Ловлю их и бросаю на муравейник рыжего лесного муравья. Те хватают добычу, растягивают, часто цепляясь вереницей друг за друга, отравляют.

Иногда слепень, подброшенный в муравейник, успевает вырваться и улетает, унося, на себе нескольких смельчаков. Муравьи на месте неудачного нападения продолжают держать друг друга, напрягаясь изо всех сил и упираясь ногами. Иногда упрямцы, ни за что не желают исправить ошибку, продолжают тянуть своих собратьев за ноги. Ничем не оправдываемый конфликт привлекает внимание окружающих, вокруг появляются любопытствующие. Как всегда они подолгу и внимательно ощупывают незадачливых противников усиками. Особенно скверно, когда в пылу сражения кислота случайно попадает на своих же. К облитым ядом муравьям относятся как к врагам. Проходит немало времени, пока кислота испарится, а единомышленник будет опознан. Впрочем, несмотря ни на что все же остается после такого случая один — два упрямца. Они волокут невинного, как добычу, хотя никто из встречных не желает ввязываться в это неправедное дело.

В подобном маленьком эпизоде, произвести который может легко любой наблюдатель, сказывается влияние инстинкта и отсутствие опыта у многих жителей семьи, и различные способности муравьев.

Прошла только неделя, как за время нашего отсутствия на площадке, знакомой хорошо по предыдущим поездкам, произошли большие перемены. Норки пустынных мокриц аккуратные, вертикальные с четким маленьким входом, обрамленным небольшим валиком вынесенной наружу земли, опустели. Многочисленная молодь, забросив родительский кров, отправилась путешествовать по белу свету. Старые же мокрицы или погибли, или же там, где они еще сохранились, сидели во входе, оберегая свое опустевшее жилище. Им, оставшимся в живых, найдется работа. Скоро набродившаяся молодь, будет искать на зиму убежища и тогда начнут проситься на зимнюю квартиру к старикам, и те, заботясь о своем роде, охотно запустят их к себе большой оравой.

Что стало с опустевшими норками? Придет время и они, особенно после осенних и зимних осадков, постепенно разрушатся. Сейчас же на них в пустыне нашлось немало охотников. Кое-где их вход заплетен тончайшими нитями паутины. Жилище, значит, облюбовал паук и, наверное засел там то ли в ожидании случайной добычи, ищущей убежище от знойного солнца пустыни, то ли ради того, чтобы отложить яички и выплести для них уютный и прочный кокон. В другие норки забралась самая различная живность, бродячие маленькие мокрички совсем других родов, мелкие колемболы, крохотные жучки, — всех не перечтешь. На теневое укрытие, на норку, да еще такую глубокую и аккуратную, много желающих. Вот теперь, разрывая брошенные жилища мокриц, начинаешь понимать, почему одна из мокриц, самка или самец, всегда неотлучно сторожили вход в свое убежище от возможных непрошенных посетителей.

Но забавнее всего другое. Повсюду я вижу, как в норки беспрестанно заглядывают муравьи черные бегунки. Быстро они, подражая друг другу, перестроились. Прежде муравьи никогда не заглядывали в норки мокриц. Да и какой смысл. Они отлично охранялись. Сейчас же у бегунков вроде как бы открылся новый промысел: рыщут по опустевшим норкам мокриц, только и видишь, как они заскакивают в их темные входы, выбираются из них. И, наверное, не зря такое внимание к опустевшим квартирам пустынных мокриц. Там есть чему поживиться, перехватить посильную добычу и потом с ней важно прошествовать в свой муравейник.

В этой быстрой перестройке, в проявлении внимания к норкам имеет значение подражание, научение, благодаря которым каждый член семьи становился совершеннее.

Ветер нынче разбушевался, треплет чуть распустившиеся листочки березы, срывает сережки цветущих осин. Поверхность реки покрылась волнами, стала серой. Шевелится от ветра молодая сочная трава, шуршит прошлогодний засохший бурьян и позвякивают в коробочках еще не выпавшие семена растений.