Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Верно, — рассмеялась она, глянув на трубки внутривенного вливания.

— Хорошо. Тогда я погружаюсь.

Мои ладони нежно сжали ее искореженную плоть.

Нырок сегодня был тяжелый. Возникло ощущение, будто меня уносят турбулентные потоки ее переходного состояния. Мне пришлось употребить все мое умение, чтобы как минимум разобраться, как идет процесс изменения. Необходимые мелкие поправки оказались мне едва-едва по силам. Ее гортань сопротивлялась, как злобная змея. Я неуклюже выбрался поскорей из шепчущего, ало-пряного внутреннего пространства Ханы.

Прошептав невнятно, мол, зайду к ней завтра, я поспешил уйти.

Позже, когда Мэгги спросила, все ли со мной в порядке, я грубо велел ей заниматься своими прямыми обязанностями.

Она была слишком профессиональной, чтобы плакать при мне.

Но после я про это узнал.

Обнаженная, Ами отличалась от Ники только одним: у нее не было крыльев.

Приятно не переделывать такое тело. Созерцая ее элегантные черты, пока она, нисколько не смущаясь моего присутствия, переодевалась в белую больничную рубашку, я ловил себя на том, что в голове у меня вертятся привычные мысли.

И почему так выходит, что любой шаг человечества на пути прогресса словно бы уменьшает его уважение к достижениям природы? Как только был завершен первый собор, лес показался крохотным. На фоне аэроплана полет орла превратился в пустяковый трюк. Каждое каменное ущелье в любом городе ощутимо затмевает величие Большого Каньона или долины Маринер. А наша способность «лепить» тело сделала вышедшую из материнского чрева естественную плоть чем-то низкосортным. Логично было бы как раз обратное. Приложив столько усилий и достигнув столь малого, человек должен был только еще больше восхищаться легкостью природных механизмов. Но нет.

И кто я такой, чтобы что-то менять?

— В дополнение к тонизированию я собирался предложить небольшую косметическую обработку эпидермиса, — сказал я, когда она села на край кровати. — Но вижу, в этом нет необходимости, миссис Санжур.

— Пожалуйста, зовите меня Ами. Если я проведу тут неделю, вы устанете говорить миссис то, миссис се.

— Тут, кажется, проблем не будет… Ами. Вам показали клинику?

— Да. Бассейн отличный, и гимнастический зал тоже. Честное слово, я уже чувствую себя тут как дома. Думаю, эта неделя будет как раз то, что надо.

— Надеюсь. Возможно, вы порекомендуете нас друзьям. А теперь — начнем?

Она без слов прилегла, благонравно скрестив ноги в коленях и тем не менее создав впечатление распутной доступности.

Сдержавшись, я сумел совершенно нейтрально положить руки ей на плечи. За роман с пациенткой Дисциплинарная комиссия не преминет на меня накинуться.

Я мгновение помедлил, прежде чем покинуть внешний мир. У меня не шло из головы необъяснимое головокружение, какое я испытал от прошлого контакта с этой женщиной. Есть ли тут какая-то причинно-следственная связь, которая от меня ускользнула, или это чистой воды случайность?

Пора выяснить.

Я осторожно нырнул в ее тело.

И почти тут же выпрыгнул назад.

— Какой шарлатан с вами такое сотворил? — потребовал я ответа.

— Что сотворил? — как будто с искренним недоумением переспросила она.

— Ваши мышцы просто извергают токсины усталости. Вы словно каждый день марафон бегаете. Неудивительно, что у вас ни на что сил нет.

— Я некоторое время посещала психокинетика. Но мне бы не хотелось называть его имя. Он друг семьи. Не могу поверить, что это его вина.

— Другого объяснения нет. У него следовало бы отобрать лицензию.

Только тут мне вспомнилось, как я сдавил сердце мужчине в ресторане. Сглотнув свое ханжество, я почувствовал горькую желчь на языке. Это ведь другое дело, верно? Меня спровоцировали, я был нетрезв. Определенно смягчающие обстоятельства.

— А вы не могли бы все восстановить, не зная, как был причинен вред? К нему я больше не пойду. Честное слово.

— Договорились. Давайте продолжим.

Я снова погрузился в тайное «я» ее хриплых, усталых тканей и гордых костей и взялся чинить. Они были настолько требовательны, что мне пришлось приложить больше усилий, чем за многие годы. Время промелькнуло бесквантовым расплывчатым мазком.

Выходя, я ожидал головокружения, как в первый раз.

Головокружения не было. Но мне показалось, я ощутил какое-то сотрясение, нарушение равновесия, будто, пока я трудился над Ами, некто невидимый копался во мне самом.

— Это было чудесно, доктор, — с улыбкой сказала Ами.

Вам знакомо ощущение, словно что-то от вас ускользает, а вы бессильны это остановить? Скажем, возлюбленная стала холодна без причины, которую вы могли бы угадать? (Знай вы, в чем дело, то, честное слово, изменились бы, ведь так?) Или, например, вы художник и чувствуете, как необъяснимо угасает ваш талант, точно бежит от злоупотребления. (Может, из-за пьянства, бражничанья, халтуры?) Или, возможно, все гораздо сложнее таких незатейливых примеров? Что, если это просто смутное ощущение, что вы утрачиваете связь с реальностью, становитесь тем, чем клялись не быть никогда.

Думаю, теперь вы меня поймете, когда я пытаюсь объяснить, что чувствовал в период, совпавший с пребыванием Ами в клинике. Мой ум словно превратился в пыльную бутылку вина, забытую в подвале, куда никто больше не придет. Обходы я совершал рассеянно: даже удивительно, что ни один пациент не выписался, перепугавшись столь небрежного ухода.

Время от времени я осторожно погружался в глубь себя, пытаясь определить источник моих бед. Подсознание сбоит? Но ночных кошмаров я больше не видел. Что-то не так в объективном психологическом смысле? Если да, то мои способности на это не укажут: утрата концентрации — тоньше всего, что я мог бы диагностировать.

Я боролся с собой, лишь бы это не сказывалось на моей работе — с переменным успехом. Ами как будто шла на поправку, ее тело восстанавливало нормальные функции. Я гордился, что сумел остановить и повернуть вспять преднамеренный вред, и ловил себя на том, что навещаю ее в два раза чаще необходимого, касаюсь ее чаще, чем, строго говоря, требуется для выздоровления. Я говорил себе, что мотивы у меня совершенно невинные, что все объясняется удовольствием купаться в ее здоровой ауре. Она была пациенткой, которая готова помогать врачу, и, ныряя в ее полную жизненной силы плоть, я ни с никакими неблагоприятными побочными эффектами не сталкивался.

С остальными дело обстояло хуже. С Ханой, например. У нее была единственная полная биоскульптура лица, которую мне выпало провести на той неделе. Сомневаюсь, что осилил бы еще одну. Даже с ней я едва справлялся. Я начал обращаться с девушкой безразлично. Меланоциты делают свое, чтобы придать ее коже нужный оттенок? Хорошо, сваливаем. Небольшая деформация в челюстной области? Быстро поправить и забыть. Почему я относился к Хане так непрофессионально? В нечастые ясные моменты я сам задавался этим вопросом: меня злило ее своенравное и тщеславное решение заменить природную красоту продуктом моды? В других схожих случаях я таких сожалений не испытывал и вообще не мог их себе позволить, ведь погоня за модой — мой хлеб.

Через несколько дней я намеренно стал игнорировать эту дилемму. Я тянул лямку, как талантливый зомби, выдирая пораженные атеросклерозом сосуды из растворяющейся жировой ткани, убивая волосяные луковицы в неподходящих местах.

Во внешнем мире все и вся будто бы сговорились напоминать мне, кем я был и что оставил. На одном из орбитальных заводов произошла авария — сотни раненых, включая местного врача. Требовались медики-добровольцы. Я не откликнулся. Рабочие, демонтировавшие устаревший ядерный реактор, нечаянно получили чрезмерно большие дозы облучения. Исправление вреда требовало трудов многих клеткоглядов. Я приглушил звук до конца выпуска новостей.

Однажды утром я сидел в офисе один и праздно размышлял о том, что было бы, умей я воздействовать на неорганический материал, а не на одни только живые ткани. Что бы я тогда сделал? Превратил свинец в золото? Выиграл целое состояние в рулетку? Все лучше того, чем я сейчас занимаюсь.

69
{"b":"166288","o":1}