— Вам не кажется, что это, возможно… э-э… тактическая ошибка?

— Тактическая? При чем тут тактика? Я стараюсь обращаться с этими людьми по возможности порядочно — в пределах моих задач. Я — не генерал, я — начальник на стройке. Если порядочно питать к кому-то из них честные человеческие чувства и соответственно на них реагировать, то что в этом плохого?

— Не могу сказать. Просто у меня дурное предчувствие.

— Это-то я понимаю.

Ходдер встал:

— Ну, если вам кажется, что разговоров по душам со старым доком Ходдером с вас хватит… не медлите обратиться по другому адресу.

— Премного благодарен.

Я вернулся в свой трейлер.

Там меня ждал Керри Друкер. Выглядел он как большой дурашливый щенок. Вчерашний галстук с метаграфами сменился черно-белым, похожим на гигантский штрих-код. Вот уж кого мне сейчас не хотелось видеть.

— Есть свободная минутка?

— Конечно, — вздохнул я.

В лотке метаинформа я обнаружил свежую распечатку. Взяв ее, пробежал глазами текст, пока Друкер говорил.

— Сквоттеры… Это уже слишком, правда? Никогда ничего подобного не видел. Как можно так жить? Разве они не знают, что получили бы нормальную жизнь, стоит только попросить? Ведь для того и существует правительство. Ведь это мы и пытаемся тут сделать, если бы только они не ставили нам палки в колеса. И почему кто-то может выбрать такое существование? Они что, правительства боятся? Не понимаю, чего тут бояться. Мы же ради них стараемся…

Не знаю, почему я ему сказал. Наверное, просто, чтобы прекратить эту дурацкую болтовню среднего класса.

— Что ж, долго они тут не пробудут. Вот распоряжение об их вывозе. Как только я его подпишу, национальная гвардия поставит в расписание рейсовый автобус на следующую неделю, который отвезет их в Датчесс-Каунти[28].

Сопровождая слова делом, я взял ручку и, подписав распоряжение, прогнал через сканнер.

— Дело сделано.

— Хорошо. Тогда, возможно, нам удастся нагнать план. Да, кстати…

И Друкер пустился в рассуждения о том, что, собственно, его сюда привело.

Оставшись наконец один, я решил покопаться в метаинформе. От гипертекста у меня всегда кружится голова. Наверное, нужно вырасти с ним, чтобы по-настоящему проникнуться идеей подачи данных в произвольной форме. Знаю только, что, ныряя в гипертекст, я всегда чувствую себя динозавром. Но иногда этого не избежать.

Я начал со статьи «бриколаж» в он-лайновой версии энциклопедии «Британника». Перескакивая с одного ключевого слова на другое (эдакая интуитивная охота, которая, как показала практика, лучше всего мне подходит), я просмотрел десятки связанных ссылками текстов, пробежался по дюжине дисциплин, чтобы получить лучшее представление о роли этих мусорщиков в истории человечества.

Закончилось все Леви-Строссом. Оказывается, это он выдумал термин. Удивительный человек. Во многом из прочитанного, на мной взгляд, сам черт ногу сломит, но вчерашним озарением я, похоже, попал в точку.

Еще удивительнее было то, сколько патентов подали за последние десятилетия эти типы. Я смотрел, как на экране вычерчиваются графики. Мириады микроусовершенствований (верно, ничего революционного, но много критично важного для того, чтобы общество лучше функционировало) были разработаны этим все растущим подклассом людей, опиравшихся на интуицию, необходимость и более совершенный доступ к информации, которую предлагал метаинформ. Сколько всего нам дал один только миллипористый материал Перкинса, позволяющий отфильтровывать из воды все вредные организмы! А Перкинс, как выяснилось, вышел из группы, очень похожей на Кувалдову.

Кувалда и его племя были истинными бриколерами, субкультурой, как будто необходимой для гладкого функционирования общества.

А я приговариваю их культуру к смерти.

Не обрекаю ли я на уничтожение заодно и кое-что жизненно важное для основного русла культуры?..

У меня распоряжение Мамы Касс. Выхода никакого. Каждый день по всему миру катки консенсусной реальности расплющивают малые культуры. Но человечество продолжает идти вперед. Шатко или валко.

Мне хотелось снова навестить Кувалду и его Бриков, особенно увидеть Зору. Но в то же время, чувствуя себя лицемером, которым в сущности и являлся, я хотел держаться подальше.

Оттягивая решение, я стал разбирать бумажные завалы на столе.

Тут была памятная записка из «Катерпиллара»[29], объяснявшая, почему задержали поставку тяжелого оборудования. «Аллея автоматики»[30] в настоящий момент загружена под завязку, уже и забыла, наверное, как была «Поясом ржавчины»[31]. Некоторое время мы без новых механизмов обойдемся. Чего, впрочем, не скажешь про нехватку цемента. Валового производства этого продукта по всей стране не хватало для восстановительных работ в городах. Мы уже готовы заливать фундаменты, и мне просто необходимы поставки.

Я кое-кому позвонил. Не скажу кому, упомяну только, что они присутствовали на всех стройках Нью-Йорка с тех самых пор, как датчане возвели стену на Уолл-стрит, чтобы не подпускать к домам индейцев. Сделками с ними я не гордился, но надо же придерживаться графика.

Ужинаешь с чертом, имей длинную ложку. Но от кислотного дьяволова бульона она всякий раз плавится, становясь чуть короче.

В итоге с накопившейся писаниной было покончено, и у меня не осталось отговорок, почему я отсиживаюсь в трейлере.

Поэтому я вышел.

Склад, на котором нашли токсичные отходы, уже снесли, и в том секторе оставалось всего три или четыре здания. Пять бригад — Золотая, Топазовая, Голубая, Изумрудная и Черная — враз закончат с обломками квартала. Теперь остался только обустроенный Бриками кирпичный дом. Дом, уцелевший в войне культур. Пока.

Наконец-то, думал я, площадка почти очищена. В северных квадрантах бригады уже вбивают колья и готовят место под заливку фундаментов для будущих жилых домов, офисных помещений, центров досуга, театров и магазинов, которые вскоре распустятся, как цветы при ускоренной съемке. Общество гораздо более, чем природа, не терпит пустоты. Я чувствовал подспудное напряжение, нагнетаемое расчисткой гетто. Оно подрагивало, словно вода над краем стакана, если ее налить слишком много, или точнее — как бесформенная, но энергетически плотная пустота еще не родившейся вселенной, которая только и ждет чего-нибудь, что подтолкнуло бы «большой взрыв».

Зной потихоньку спадал. Пыль клубилась над потными рабочими на закате, когда они собрались возле устройств охлаждения воды: шутили, смеялись, планировали развлечения на вечер. С грохотом отъехал последний грузовик, увозя с собой гору битого кирпича и бревен.

Я удивился, увидев, что с моими болтают многие люди Кувалды. Сперва я решил, что им нужна только наша вода — единственное, чего не было в их доме. Но потом сообразил, что их дружелюбие не напускное. Разношерстные сквоттеры (немытые, худые, задубевшие, как кожа) и мои гомогенные рабочие (потные, но опрятные, хорошо кормленные, ухоженные) отлично ладят между собой, как Гонконг и Китай.

Не увидев среди них Холли, я спросил, где она. За домом Бриков, ответили мне. И это подразумевающееся признание, что старый дом теперь собственность кого-то еще, исходило от одного из моих же людей.

Мне показалось, что ситуация опасно ускользает из-под контроля.

Холли стояла с Кувалдой, Зорой и еще несколькими Золотыми и Бриками. В нескольких футах дальше стоял Коротышка. Половина его лица смеялась. (Вторая, мертвая, как сказала мне прошлой ночью Зора, была парализована: следствие неудачной партии самопальной «ангельской пыли».)

Холли меня заметила.

— Привет, Майк! За мной пиво. Ты был прав по поводу шланга. Я собиралась послать за механиком, но Коротышка сам отлично его залатал.

Тяжелый робот, громыхая, полз к группке Кувалды. Интересно, почему он еще работает?