- Мыться! - возмутился ифрит. - Откуда здесь вода возьмётся. Я бы с удовольствием…

- Закрой глаза и не смотри на меня - потребовал Семён. - Отвлекаешь. Странная у тебя шишка, очень странная… Там, внутри, что-то есть. Огонёк какой-то. Сейчас я его…

- Сделаешь мне больно - ухо тебе оторву, - предупредил ифрит. - Я на расправу скорый!

- Лечение без боли всё равно что нога без мозоли, - авторитетно заявил Семён, - ничего, потерпишь.

Мар явственно фыркнул.

- Итак, - Семён потёр ладони, - приступаю.

- Угу, - сказал ифрит. - Приступай. - И закрыл глаза.

Семён легонько коснулся шишки - по телу стражника прошла крупная дрожь. Семён успокаивающе похлопал ифрита по твёрдому как дерево плечу и снова вернулся к наросту на лбу стражника.

Внутри мягкой на ощупь шишке действительно было что-то странное. Что-то светящееся, очень тонкое и длинное, уходящее вглубь прозрачной головы. Что-то наподобие изогнутой иглы - с маленьким шариком-шляпкой со стороны лба. Семён осторожно надавил большим пальцем на шишку сбоку и внезапно она поплыла под нажимом его пальца, быстро тая как воск горящей свечи. Семён глухо чертыхнулся - горячие капли потекли по лицу ифрита.

- Не сильно жжёт? - испуганно спросил Семён. Очень уж лишаться уха ему не хотелось.

- Нога без мозоли, - сквозь зубы ответил страж. - Действуй, лекарь. Действуй. Я потерплю.

Опухоль исчезла. Семён подцепил ногтями светящийся шарик и осторожно потянул иглу к себе: та легко пошла наружу.

- О, - вдруг сказал ифрит. - Вон оно что! Теперь я вспомнил, - и беззвучно захихикал. Словно ему пятки пощекотали.

Семён выдернул иглу полностью. И едва он это сделал, как игла мгновенно погасла и растворилась в воздухе, лишь золотой шарик выпал у Семёна из пальцев; и тут невидимый ифрит стал видимым. Стал человеком. Семён попятился от него - ифрит, бывший ифрит, был невообразимо грязен. И вонял ещё как! Как бомж со стажем. Но не это было главным, не это… Главным было то, что всё получилось. И путь к сокровищнице был открыт.

Человек легко встал на ноги. И покровительственно улыбнулся Семёну.

- Что ж, вор-лекарь, - дружелюбно сказал бывший ифрит, - ты и впрямь вылечил меня. А я выполню своё обещание. Ступай в сокровищницу и бери всё, что тебе надо. И быстро уходи отсюда! Потому что скоро здесь станет очень шумно и очень небезопасно. Потому что я вернулся. Я - первый шах этой страны и основатель города Баддура. Я - познавший магию летящего жеста не от второсортных учителей, а от прямых потомков богов волшебства тела. И я иду возвращать себе трон.

- А за что вас… В ифриты - за что? - не удержался от ненужного вопроса Семён.

- Этого тебе знать не положено, - надменно ответил основатель города, - целее будешь. Торопись, вор! - и спешно вышел из зала, пройдя сквозь безвредную теперь для него магическую преграду и толкнув по пути боком зазевавшегося Мафусаила. И даже не заметил этого.

- Джинн, давай сюда! - махнул рукой Семён. - Быстро-быстро! Надо успеть тебя восстановить, пока не началось.

- Что не началось? - подбегая трусцой и на ходу потирая ушибленное плечо, спросил джинн. - Видал грубияна? Толкнул и не извинился. Одно слово - ифрит.

- Дворцовый переворот, - ответил Семён, направляясь к золотым дверям. - А толкнул тебя ваш новый шах. Уж этот шахом точно будет! Можешь не сомневаться.

- Хороший человек, - немедленно отреагировал Мафусаил. - Он мне сразу понравился.

- Исключительный симпатяга, - поддакнул медальон. - Душка. Такой сам будет своих наложниц в постель к тебе подкладывать. Чтобы ты не скучал. А как же!

- Не трогай меня за святое, - вяло огрызнулся джинн. - Много ты понимаешь в любовных утехах, - и сосредоточенно умолк, обдумывая очевидный факт: смена шаха наверняка вела к смене гарема. А смена гарема плюс возвращённая молодость сулили приятные неожиданности… Джинн Мафусаил расправил плечи, ускорил шаг и засвистел что-то радостное и игривое; настроение у джинна заметно улучшилось.

- Ты что-нибудь слыхал о вашем первом шахе? - мимоходом спросил Семён. - О самом первом. Который Баддур основал.

- Конечно, - Мафусаил перестал свистеть. - Драматическая история, полная печали и очень нравоучительная. Брат шаха, злобный и завистливый человек, возжелал власти и одной из любимых жен шаха. И, вступив в мерзкий сговор с той нечестивой женщиной, ночью, когда шах спал, вогнал ему колдовскую иглу в голову, запечатав ту иглу неуничтожимой заговоренной печатью. Он был словесником, этот презренный брат! И шаха не стало… А сын шаха, от той жены-предательницы, увидел после в башне призрак своего отца и сошёл с ума. А придворные, обнаружив сумасшествие принца…

- Тсс, - Семён приложил палец к губам. - Дальнейшее - молчание.

Пройдя сквозь ещё одну прозрачную стену, возле дверей сокровищницы, они остановились перед самими золотыми воротами.

- Надеюсь, хоть тут сюрпризов не будет, - Семён взялся за гнутую витую ручку. - Хватит на сегодня, - и открыл ворота.

Внутри сокровищницы царил полный бардак. Не в том сладостном понимании, которое вкладывал в это слово джинн, а в самом обычном и бытовом. В утилитарном.

Горы золотых монет и украшений, разбросанных по грязному полу там и сям; пыльные сундуки, стоявшие как попало; кучи одежд, наваленных где придётся… Продуктовая кладовая по сравнению с шахской сокровищницей была образцом порядка и чистоты.

По стенам и потолку зала, светившихся ровным матовым светом, были начертаны до боли знакомые расплывчатые письмена. Семён даже принялся с испугом озираться по сторонам: нет ли где поблизости блуждающего стражника? Стражника, разумеется, не было.

- И где же в этом кавардаке запрятана твоя сила и молодость, о половозрелый джинн? - брюзгливо спросил Мар. - Да мы тут до смены шахской династии ковыряться будем! Может, ты их по запаху найдёшь, или там по каким другим приметам? Какие приметы у твоей силы и здоровья? Особые, броские.

- Не дразни деда, - оборвал Семён речь медальона. - Он и так в замешательстве. Видишь, как кручинится. - Джинн стоял в полной прострации, безумными глазами обводя кучи золота и барахла.

- Бутылочка, - выдавил из себя Мафусаил. - Должна быть фиолетовая бутылочка. Помню, её вместе с тем сосудом приносили. В который меня заточили.

- Это уже ближе к делу, - одобрил Мар. - Это даёт шансы. Все на поиски бутылочки! Нашедшему - премия. В размере молодости и возвращения на Перекрёсток.

Джинн словно с цепи сорвался: он бросился к золотым кучам с диким воплем, словно людоед к толстому миссионеру; Семён еле успел догнать и ухватить Мафусаила за шиворот.

- К стенам не подходи, - предупредил Семён джинна зловещим шёпотом. - Умрёшь на месте. И не ори так! Уши закладывает. Спокойней надо, спокойней. Никуда твоя бутылка от нас не убежит, - и отпустил Мафусаила.

Поиски были недолгими - фиолетовая бутылочка стояла неподалёку от входа, сиротливо прячась между сундуками. Джинн схватил её дрожащими руками, в нетерпении содрал с пузырька сургучную пробку и жадно приник к горлышку.

- Пока наш друг восстанавливает свои силы, - поставленным голосом шоумена сказал Мар, - я бы рекомендовал тебе, Семён, набрать местного золотишка впрок. Пользуясь случаем, так сказать. Во избежание дальнейших недоразумений с нашим, хранилищным. Не зря ведь рисковали! Надо и нам хоть что-то поиметь с этого приключения.

- Согласен, - Семён поискал, во что бы сложить монеты, нашёл в куче тряпья пыльную кожаную сумку с длинным наплечным ремнём и насыпал в неё золота. Не очень много, так, на мелкие расходы. И чтобы сумка зря не тяготила: таскать постоянно на себе солидный запас металлических денег - удовольствие не большое.

Вместе с последней пригоршней золота Семён выудил из драгоценной кучи нечто необычное, здесь вовсе неуместное - хорошо сделанную рукоять то ли сабли, то ли ятагана. Рифлёная, удобная, с прикрывающей пальцы толстой стальной дугой-пластиной, она хорошо ложилась в ладонь. И при случае могла послужить неплохим кастетом.