— Гиммлер требует самого беспощадного возмездия, — добавил полковник Верте.

— Отделение СД в Тулузе обратилось к французской полиции, и те передали им списки с именами 50 коммунистов и 100 евреев, — продолжал Бреннер. — Из них наберут заложников, которых расстреляют в отместку за убийство Петерсена.

— Какая прелесть — подобная услужливость со стороны французской полиции, не правда ли, господин Ливен? — зло спросил полковник Верте. — Отправить прямо в пасть гестапо. Обрекая на гибель своих соотечественников.

— Минутку, минутку, — сказал Томас. — Я за вами не поспеваю. У меня два вопроса. Первый: с чего вдруг весь этот сыр-бор из-за какого-то Петерсена?

— Потому что этот Петерсен был награжден орденом Кровавого братства[16], — ответил Бреннер. — Потому и в Главном управлении имперской безопасности такой ажиотаж. Потому Борман лично прибыл к Гиммлеру и потребовал кровавого возмездия.

— Прекрасно, — сказал Томас, — теперь кое-что прояснилось. Вопрос второй: какое отношение мой банкир Ферру имеет к убийству в Тулузе?

— СД в Тулузе допросила целый ряд свидетелей. И среди них — доверенное лицо гестапо, мелкого ростовщика по имени Виктор Робинсон. Этот Робинсон предъявил СД доказательства, что ваш Жан-Поль Ферру — идейный вдохновитель убийства унтерштурмфюрера Петерсена.

Мозг нашего друга бешено заработал: «Убит Петерсен, награжденный орденом кровавого братства. Ферру под подозрением. Мне о нем многое известно. Но и он теперь многое обо мне знает. Не подставил ли он меня? Рассказал ли он правду? Что будет с ним? Со мной? С 50 коммунистами? Со 100 евреями?»

Томасу пришлось прокашляться, прежде чем он смог заговорить:

— Господин полковник, Ферру убежден, что немцы руководят организацией, провернувшей колоссальную аферу с кредитными обязательствами рейха, — он говорил запинаясь, подыскивая слова. — Не странно ли, что СД прихватывает банкира Ферру именно в тот момент, когда он заинтересовал нас?

— Ничего не понимаю, — сказал недалекий майор Бреннер.

— На это я и не рассчитывал, — дружелюбно ответил Томас и обратился к Верте: — Всего я не могу доказать, но чувствую: мы сейчас не должны бросать в беде Ферру! Абвер должен оставаться в игре.

— Как вы себе это представляете?

— Господин полковник, вы знаете, что я жил в Марселе. В этот период я познакомился с двумя господами, проживающими в Тулузе. Поль де ла Рю и Фред Майер…

Фред Майер и Поль де ла Рю — внимательный читатель помнит, что эти два опустившихся мошенника из Тулузы, прежде чем умыкнуть у ювелира Марьюса Писсоладьера драгоценности на шесть миллионов франков, превратились в джентльменов на курсах ускоренного обучения и воспитания Томаса Ливена. Томас Ливен без лишних подробностей описал истинный характер своих взаимоотношений с обоими уголовниками, закончив:

— Поеду в Тулузу!

— В Тулузу?

— Так точно, в Тулузу. Нет ни одного преступления в их городе, о котором бы эти господа не знали. И мне они скажут все, что им известно.

— А СД?

— Вам нужно пойти к Айхеру, господин полковник. Вы должны объяснить ему, что Ферру для нас сейчас чрезвычайно важен. Надо предложить ему сотрудничество с абвером в раскрытии убийства унтерштурмфюрера Петерсена.

Маленький майор Бреннер снял очки и начал тщательно их протирать. Кусая губы, он размышлял: «Я чуть не свалял дурака в этой сумасшедшей истории с партизанами. Я пытался ставить ему палки в колеса. И еще заносился. А что в итоге?» Майор Бреннер покосился на свой левый витой погон.

— По зрелому размышлению я склоняюсь к точке зрения господина Ливена. Мы и впрямь не должны позволять им вывести нас из игры. Мы должны участвовать. Дело с ценными бумагами рейха слишком важное…

Томас отвернулся, с трудом сдерживая ухмылку. Полковник Верте взвился:

— Мне что, снова бежать к этим свиньям и стоять перед ними на задних лапках?

— Не стоять на лапках, господин полковник, — вскричал Бреннер, — а использовать старый трюк! Идти туда при всех регалиях и предъявить секретный документ абвера!

— Вы оба свихнулись, — сказал полковник Верте. — Этот Айхер становится краснее помидора, стоит ему только меня увидеть!

— Господин полковник, с липовым ГЕКАДОС мы вытащили господина Ливена! А уж с настоящим досье мы сумеем подключиться к расследованию убийства Петерсена!

— Этот Ливен — трижды проклятая Богом скотина, — произнес жизнерадостный, коренастый и краснолицый штурмбанфюрер Вальтер Айхер. Он сидел в библиотеке дома 84 на авеню Фош, переоборудованной под кабинет. Перед ним расположились его адъютант Фриц Винтер и оберштурмфюрер Эрнст Редекер, светловолосый эстет, ценитель поэзии Рильке и Штефана Георге.

Было 23 сентября 1943 года, 19 часов. Рабочий день штурмбанфюрера Айхера закончился. После дневных тягот он частенько и охотно задерживался, чтобы еще часок побеседовать со своим адъютантом за рюмкой хорошего напитка. И не возражал, когда к ним присоединялся оберштурмфюрер Редекер, так как этот карьерист обладал одним особым преимуществом: он был родным зятем рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Генриха Гиммлера. Временами Редекер получал персональные послания от «рейхсгенриха», весьма сердечные по содержанию, которые он демонстрировал всем с понятной гордостью. С таким человеком надо было поддерживать хорошие отношения, полагал Айхер и так и поступал.

Но к болтовне у камина на этот раз настроение не располагало. Штурмбанфюрер ворчал:

— Что ни день, то новые неприятности. Только что у меня был полковник Верте из абвера. Этот окаянный мерзавец Ливен…

— С которым мы крепко поработали? — спросил адъютант Винтер, и глаза его блеснули.

— К сожалению, недостаточно крепко. Извините, оберштурмфюрер, обычно не в моей манере так выражаться, но с этим сукиным сыном у нас сплошные неприятности.

— Что на этот раз? — допытывался Винтер.

— Ах, убийство Петерсена.

Родной зять «рейхсгенриха» со стуком поставил свой бокал с коньяком на стол. В его лице что-то дрогнуло, даже цвет изменился. Всем было известно, что оберштурмфюрера Редекера связывала тесная дружба с застреленным в Тулузе Эрихом Петерсеном. Поэтому его волнение было понятно.

Айхер объяснил: к нему заглянул полковник Верте и сообщил, что абвер настоятельно интересуется находящимся под подозрением банкиром Ферру, важнейшей ключевой фигурой в гигантской афере с контрабандой валюты, в паутине которой, судя по всему, запутались и немцы.

Редекер выпил. Он вдруг так занервничал, что немного расплескал коньяк. Его голос прозвучал хрипло:

— Ну и что? Какое отношение имел Петерсен к валютной контрабанде?

— Никакого, разумеется. Но Верте обратился ко мне с предложением провести совместное с абвером расследование подлого убийства нашего товарища.

Редекер спросил возбужденно:

— Конечно, вы отклонили предложение, штурмбанфюрер?

— Конечно, отклонил — поначалу. Но затем Верте вылез вдруг со своим ГЕКАДОС, настоял позвонить от меня Канарису. Тот, очевидно, уже переговорил с вашим тестем. Ибо полчаса назад поступил телекс из Главного управления имперской безопасности. Расследование надлежит проводить совместно с абвером.

По какой-то непонятной причине лоб Редекера покрылся каплями пота. Никто этого не заметил. Он поднялся, повернулся спиной к обоим и промокнул влагу. При этом он слышал гневный голос Айхера:

— Верте уже отправился на юг, в Тулузу. И кто его сопровождает? Господин Ливен! Грязный двойной агент! Скотина, обманувшая наших людей! Человек, которого уже давно пора зарыть в братскую могилу! — возбужденный Айхер допил свой коньяк. — Попадись мне в руки этот тип еще раз… В чем дело?

Вошел один из его сотрудников:

— Там женщина. Говорит, что желала бы побеседовать с вами.

— Пусть приходит завтра. По предварительной записи.

— Извините, штурмбанфюрер, но это штабсгауптфюрерин…