— Очень вам благодарен, — сказал Томас Ливен, вновь вежливо приподняв шляпу, хотя слепец видеть этого не мог.

Лестничный пролет во втором подъезде был не освещен. Чем выше поднимался Томас, тем светлее становилось. Слышались чьи-то голоса. Пахло оливковым маслом и бедностью. На верхнем этаже обнаружились две двери. Одна вела вверх на чердак, на другой огромными красными буквами было намалевано: Рейнальдо Перейра.

Томас постучал. Никакого ответа. Он постучал громче. Тишина. Он надавил на ручку, дверь со скрипом отворилась. Через темную прихожую Томас вошел в ателье художника. Здесь было значительно светлее. Яркое солнце било через гигантское окно, освещая страшный хаос: стол, заваленный красками, тюбиками, кистями и бутылками, переполненную пепельницу и мужчину лет пятидесяти, спавшего одетым на диване.

У мужчины были густые черные волосы. Темная щетина покрывала бледные ввалившиеся щеки. Он храпел громко и ритмично. Возле дивана валялась пустая коньячная бутылка.

— Перейра! — крикнул Томас Ливен, бородач не реагировал. — Эй, Перейра!

Бородач громко всхрапнул и перевернулся на другой бок.

— Что ж, — пробормотал Томас, — тогда придется заняться обедом…

Час спустя художник Рейнальдо Перейра проснулся. Этому способствовали три обстоятельства. Солнце било ему прямо в лицо. На кухне что-то гремело и стучало. Сильно пахло луковым супом. Сиплым голосом он крикнул: «Хуанита?» Все еще не совсем очнувшись от сна, он подтянул брюки, заправил рубашку и заковылял на кухню: «Хуанита, душа моя, жизнь моя, ты вернулась?»

Он распахнул дверь кухни. Мужчина, которого он никогда в жизни не видел, стоял у плиты, повязавшись старым фартуком, и занимался стряпней.

— Добрый день, — сказал незнакомец с располагающей улыбкой. — Выспались?

Внезапная дрожь пробежала по телу художника, он нащупал кресло и со стоном рухнул в него:

— Проклятый шнапс… Докатился…

Томас Ливен наполнил стакан красным вином, протянул его потрясенному художнику, отечески положив руку ему на плечо.

— Не надо так волноваться, Рейнальдо, это еще не делириум тременс — я из плоти и крови. Зовут меня Жан Леблан. Вот, выпейте глоток, помогите вашему кровообращению. А потом мы основательно поедим.

Художник выпил, вытер губы и прохрипел:

— Что вы делаете у меня на кухне?

— Луковый суп, медальоны из телятины в соусе из мадеры…

— С ума сошли?

— …а на десерт я приготовлю омлет с сахарной пудрой и ромом. Я ведь знаю, что вы голодны. А мне необходимо, чтобы руки у вас не дрожали.

— Это еще зачем?

— Для того чтобы после еды вы изготовили мне поддельный паспорт, — мягко ответил Томас.

Рейнальдо приподнялся и схватил тяжелую сковороду.

— Вон отсюда, ищейка, или я размозжу тебе башку!

— Спокойно, спокойно, у меня для вас письмо, — Томас вытер руки передником и достал конверт из нагрудного кармана пиджака, передав его Рейнальдо. Тот вскрыл его, вытащил лист и уставился в текст. Спустя некоторое время он поднял глаза:

— Откуда вы знаете Луиса Тамиро?

— Наши дорожки пересеклись вчера вечером в игорном зале «Эсторила». Маленький толстый Луис принес мне весть, что у одного моего старого друга неприятности в Мадриде. У него отобрали паспорт. Поэтому ему требуется новый. И как можно быстрее. Луис Тамиро полагает, что вы в этом деле нужный человек. Настоящий ас. Первоклассный. С многолетним опытом.

— Мне очень жаль, — Рейнальдо потряс головой, — но это исключено. Я и Хуаните то же сказал, это моя жена…

— …и бросила вас, потому что дела ваши хуже некуда. Луис мне все объяснил. Не жалейте о ней. Женщина, которая предает мужчину, когда ему плохо, медного гроша не стоит. Вот увидите, она прибежит, как только у вас вновь зазвенит в кармане.

— Откуда?

— В том числе от меня.

Рейнальдо погладил бороду и тряхнул головой. Он заговорил, как учитель с умственно отсталым учеником:

— Послушайте: идет война. Изготовить паспорт можно только при наличии бумаги с водяными знаками. И добыть ее можно только в той стране, для которой он и предназначен…

— Все это мне и самому известно.

— Тогда вы должны знать, что в войну поставки такой бумаги прекращены. Так что паспортов теперь не нафабрикуешь. Их можно лишь подделывать. А каким образом?

Пробуя соус с мадерой, Томас ответил:

— Можно напоить кого-нибудь или избить до бесчувствия, отнять паспорт и подделать его. Чаще всего так и происходит.

— Совершенно верно! Но, видите ли, я такими делами не занимаюсь. Не моя специальность. Если нельзя подделывать честным путем, то лучше вообще бросить это занятие. Я пацифист.

— Я тоже. Взгляните-ка на подоконник, там для вас лежит презент.

Рейнальдо поднялся и, пошатываясь, тяжело подошел к окну:

— Что это?

— Здесь четыре просроченных и проштампованных коста-риканских паспорта. Три из них ваши, если четвертый вы переделаете для меня.

Мастер взял один из паспортов, глубоко вздохнул и с опасливым восхищением посмотрел на Томаса:

— Откуда они у вас?

— Нашел. Сегодня ночью.

— Сегодня ночью вы нашли четыре коста-риканских паспорта?

— Нет. Сегодня ночью я нашел не четыре, а сорок семь коста-риканских паспортов, — сказал Томас, доставая из печи луковый суп. — Еда готова, Рейнальдо.

А сам подумал: «Какое счастье, что моя молодая прекрасная консульша сохранила так много замечательных старых паспортов!» И еще подумал: «Итак, сегодня я докатился до улицы до Поко дес Негрос. Теперь поучусь у специалиста, как подделывать паспорта. Я, который еще недавно оыл самым молодым банкиром Лондона. Ах, боже мой, и я не могу, не могу, не могу рассказать обо всем этом в своем клубе!»

Четыре раскрытых паспорта лежали на большом рабочем столе возле окна. В них были фото четырех непохожих друг на друга граждан Коста-Рики: старого толстяка, другого помоложе и постройнее, одного очкарика и одного усача.

Рядом с четырьмя паспортами соседствовали четыре фотографии майора Дебра из французской секретной службы, нетерпеливо ожидавшего помощи в Мадриде. Маленький Луис Тамиро передал фото Томасу Ливену в игровом зале «Эсторила».

С обедом было покончено. Рейнальдо Перейра в своем белом рабочем халате выглядел как знаменитый хирург — ни дать ни взять сам Зауэрбрух[8] на ниве подделки паспортов, — трезво и сосредоточенно готовившийся к сложной операции. Он тихо произнес:

— Человек в Мадриде вам лично знаком. Вы знаете, как он выглядит. Внимательно рассмотрите фотографии на четырех паспортах. Познакомьтесь с описанием их примет. Скажите, какие из них больше всего подходят под внешность вашего друга. Ибо я хочу, разумеется, взяться за такой паспорт, который меньше нуждается в переделках.

— Тогда, пожалуй, вот этот, — Томас показал на второй слева, выписанный на имя Рафаэло Пунтарераса.

Паспорт был выдан 8 февраля 1934 года, срок его действия истек 7 февраля 1939 года. Он был украшен множеством виз и пограничных штемпелей. Чистыми оставались всего несколько страничек. Видимо, поэтому коммерсант Пунтарерас не пожелал продлевать паспорт с истекшим сроком, а сразу заказал себе новый у консула Педро Родригеса, ныне ушедшего в мир иной.

— Приметы в целом совпадают, — сказал Томас, — только у моего друга каштановые волосы и голубые глаза.

— Тогда нам придется изменить описание цвета глаз и волос, дорисовать штемпель на фото вашего друга, изменить время выдачи паспорта и срок его действия, подкорректировать даты на штемпелях и визах.

— Имя Пунтарерас сохранится?

— А ваш друг намерен долго оставаться в Лиссабоне?

— Нет, он сразу же летит в Дакар.

— Тогда имя можно оставить.

— Да, но ему еще требуется транзитная виза в Лиссабон и въездная — в Дакар.

— И что с того? У меня целый шкаф штемпелей. Вероятно, самая большая коллекция в Европе. Раз плюнуть!