Один из агентов ФБР с интересом наблюдал за работой косметического хирурга, который, вводя немного жидкого парафина в нос умершего, поинтересовался:

— А кто это такой?

— Лаки Кампанелло, — ответил агент. — Наркотики. Шантаж и сутенерство. Мои товарищи несколько часов назад вступили с ним в перестрелку. Им повезло, ему — нет.

— Да, я вижу, — сказал врач, разглядывая место в груди прямо над сердцем, куда вошла пистолетная пуля.

Этот Кампанелло за свои сорок семь лет земной жизни творил только зло, и зло было основой его жизни. Никому он не доставлял радости, никто его не любил, многие его ненавидели. Родственников у него не было. И это обстоятельство позволило ему сделать после своей кончины впервые что-то хорошее.

После того как врач в Чикаго закончил свою работу, Лаки в специальном контейнере был доставлен самолетом на Мальту. Здесь на якоре дожидался американский корабль. Специальный контейнер был в темпе доставлен из аэропорта на судно. Несколько минут спустя оно отчалило.

В полночь 20 ноября корабль мягко покачивался на волнах возле Лиссабона за пределами португальских территориальных вод. На воду спустили шлюпку. В ней оказались трое живых и один мертвый. Шлюпка направилась к берегу.

Ранним утром 21 ноября 1957 года дети, игравшие на белом песчаном пляже рыбацкой деревни Каскайи, обнаружили, кроме пестрых ракушек, морских звезд и полузадохшихся рыб, некоего мертвого господина…

Да, и как же развивались события дальше? Чем закончилась наша история? Что стало с Томасом Ливеном и его Памелой? Кто поведал нам обо всех его невероятных приключениях? И как вообще нам удалось проникнуть в этот окутанный тайной мир, чтобы рассказать о секретнейших событиях нашего времени?

Много вопросов. Мы можем ответить на все. Правда, тогда придется вывести из тени человека, который в силу своей профессии должен избегать юпитеров и терпеливо находиться за сценой.

Этот человек — я. Я, автор, записавший для вас приключения секретного агента Томаса Ливена.

По заданию своего издательства в августе 1958 года я вылетел в США. Мне предстояло провести там месяц. Я провел четыре. Я должен был собрать материал для некоего романа. Этот роман так никогда и не был написан.

Зато была написана история, которую вы читаете. Там я напал на ее след. Все началось с ослепительно красивой женщины (а разве могло быть иначе?).

По понятным причинам я не могу назвать город, где я впервые увидел ее. Стоял довольно теплый сентябрьский день. Я проголодался. Приятель-репортер порекомендовал мне некое заведение для гурманов. Туда я и направился. И тут я увидел ее…

Она шла впереди меня. На высоких каблуках. В приталенном костюме бежевого цвета. У нее были черные с голубым отливом волосы. Великолепная фигура. Четкий силуэт. Как у гоночной яхты.

Я ускорил шаг. Обогнал даму. У нее был крупный алый рот, большие темные глаза, красивый лоб. Я моментально позабыл, что голоден…

Пускай простит меня моя любимая Лулу: она знает мужчин, и для нее не секрет, что на их верность трудно положиться, когда их отпускают в свободное плавание.

Следующий километр пути вдоль бульвара я вел свою донжуанскую игру. То обгонял женщину, то пропускал ее вперед. И чем дольше я смотрел на нее, тем сильнее она мне нравилась. (Прости меня, милая Лулу, прости меня, ты знаешь, что люблю я одну тебя.)

Дама, конечно, заметила мои маневры. Один раз она даже слегка усмехнулась. Она не рассердилась. Симпатичные женщины никогда не бывают злыми. Она лишь немного ускорила шаги. Я тоже.

Затем перед нами возник ресторан, который рекомендовал мне приятель. И тогда произошло нечто неожиданное. Увлекшая меня дама не прошла мимо. Напротив, она вошла внутрь.

Что ж, сказал я себе, тем лучше, и последовал за ней, не догадываясь, что ожидает меня по другую сторону дверей!

Прекрасную даму я догнал в маленьком гардеробе. Она стояла перед зеркалом и поправляла прическу.

— Алло! — обратился я к ней по-английски.

Она улыбнулась отражению в зеркале и ответила тем же. Я поклонился и представился. Потом произнес такие слова:

— Мадам, должен признаться, что я с самого рождения страдаю болезненной застенчивостью. Никогда раньше я и мечтать не смел о том, чтобы заговорить с незнакомым человеком.

— В самом деле? — сказала она и повернулась.

— В самом деле. Но вот сегодня при виде вас я не смог сдержаться! Вы помогли мне избавиться от моего комплекса. Благодарю вас! Это надо отпраздновать. Здесь, я слышал, готовят изумительно вкусную фазанью грудку с гарниром.

Она серьезно посмотрела на меня:

— Да, фазанья грудка здесь великолепна.

— В таком случае позвольте мне пройти вперед?

Я пошел, она следовала за мной.

Ресторан был средним по размерам, со старинной мебелью, необычайно уютный и переполненный. Свободным оставался один-единственный столик в углу с маленькой табличкой на нем: «Заказан». Пробегавшему мимо официанту я сунул в руку пятидолларовую купюру, сказав:

— Как это мило, что вы так долго держали этот столик для нас.

Затем я помог очаровательной спутнице сесть. Она произнесла:

— Принесите нам, пожалуйста, две порции фазаньей грудки с гарниром, Генри. Но перед этим — суп из раковых шеек. А для начала — аперитив. Как вы относитесь к сухому мартини, мистер Зиммель?

Счастье, что у меня щедрый издатель, подумал я. Опять придется включать счет в командировочные расходы. Я ответил:

— Если можно, то лучше немного виски.

— Для меня тоже. Стало быть, два двойных, Генри, — сказала дама.

— Будет исполнено, шефиня, — ответил официант Генри и удалился.

— Что такое? — спросил я. — Он назвал вас шефиней? Но почему?

— Потому что я здесь хозяйка, — она улыбнулась. — Свои пять долларов вы могли бы сэкономить!

— Что до этого, то за все платит мой издатель.

— Издатель? Вы что, писатель?

— Кто-то говорит, что да, кто-то — что нет. Мисс… э-э…

— Томпсон, Памела Томпсон, — представилась она, рассматривая меня с таким интересом. К чему бы это?

И я сказал вслух:

— Вы вдруг посмотрели на меня с настоящим интересом. Почему?

— Потому что вы писатель, мистер Зиммель. Мне нравятся писатели.

— Как чудесно, мисс Томпсон!

Дамы и господа, не стану вас утомлять: суп из раковых шеек был великолепным, грудка фазана — восхитительной. Я говорил безостановочно. И, разумеется, непрерывно острил. За чашкой мокко я уже довел ее до кондиции. Она была готова отправиться со мной в кино.

— О'кей, мистер Зиммель. О билетах позабочусь я: владелец кинотеатра — мой знакомый. Сеанс начинается в половине девятого. Вы зайдете за мной?

— С преогромной радостью, мисс Томпсон.

— Скажем, в половине восьмого? Тогда бы мы успели зайти ко мне и немного выпить…

— Половина восьмого — отличное время.

Эх, наверняка я произвожу потрясающее впечатление на женщин! Проклятье, может, мне стоило попробовать себя в кино?

После обеда я отправился к парикмахеру. А затем купил две красивые орхидеи. Надел свой самый лучший костюм. Темно-синий. И ровно в половине восьмого с целлофановой картонкой в руках позвонил в дверь квартиры с латунной табличкой: ТОМПСОН.

Долго ждать не пришлось. Дверь отворилась. На пороге стоял какой-то мужчина. Лет пятидесяти. Высокий, худощавый, узкое лицо, умные глаза, высокий лоб, поседевшие виски. Благородный греческий нос. Небольшие усы, которые так нравятся женщинам…

— Мистер Зиммель, я полагаю, — произнес мужчина. — Входите. Очень рад познакомиться с вами. Моя жена уже рассказала мне о вас.

— Ваша… гм… ваша жена?

— Да, моя жена. Мое имя Томпсон, Роджер Томпсон.

За его спиной возникло какое-то движение. Памела, моя милая Памела, вошла в небольшой холл. На ней было зеленое платье-коктейль с золотыми арабесками и очень глубоким декольте. Ее улыбка была сияющей и невинной.