— Нет уж, спасибо.

— И они вовсе не нацисты.

— Разумеется, нет, — сказал Томас. — Доброго пути, господин Леман. И передайте мой заочный привет господину адмиралу.

«С учетом особого политического положения Португалии немецкую хронику «Вохеншау» мы не демонстрируем, — гласило объявление в лиссабонском кинотеатре «Одеон». Правда, немецкий фильм «Крещение огнем» демонстрировали!

На четырехчасовом сеансе Томас Ливен встретился в одной из лож с английским агентом Лавджоем. И пока на экране немецкие пикирующие бомбардировщики сравнивали с землей Варшаву, черная папка и 10 тысяч долларов вновь поменяли своих владельцев. Под разрывы бомб, взлетающие на воздух дома и бравурные марши Лавджой, стараясь перекричать боевую какофонию, прорычал на ухо Томасу:

— Я сам выбрал этот кинотеатр. Здесь мы можем спокойно беседовать, никто нас не услышит. Неглупо, правда?

— Очень изобретательно!

— Нацист лопнет от злости!

— Когда вы летите в Лондон?

— Сегодня вечером.

— Ну, тогда доброго пути.

— Что, простите?

— Я говорю: доброго пути! — прокричал ему в ухо Томас.

Настоящие списки он, разумеется, давно уже изорвал на мелкие клочки и спустил в унитаз. В самой первой черной папке, покоившейся в сейфе отеля, третья копия поддельных списков с именами дорогих усопших поджидала майора Дебра. Тот был в Мадриде, но 3 сентября он собирался прибыть в Лиссабон. Они с Томасом договорились: «Каждый вечер от 22 часов, начиная с 3 сентября, ждем друг друга в ресторане "Эсторил"».

«Теперь осталось закончить с майором Дебра, — думал Томас, — отправляясь вечером 3 сентября в «Эсторил», — после чего до 10 сентября залечь на дно в небольшом пансионе». В этот день отплывало его судно «Генерал Кармона». «Разумнее, — размышлял Томас, — до этого срока по возможности нигде не маячить. Ибо следовало исходить из того, что к указанной дате, по крайней мере господа в Берлине, выяснят, какую бяку он им подсунул.

Дебра вряд ли что-то заподозрит. Майор собирался без промедления улететь в Дакар. Когда-нибудь в обозримом будущем он, конечно, тоже сильно разочаруется во мне. Жаль, он мне симпатичен. Но, положа руку на сердце, что мне оставалось делать? Наверняка в моем положении он поступил бы так же. Ну а Жозефина — женщина, она меня поймет».

— Мадам, мсье, ставки сделаны!

Элегантным движением крупье бросил маленький белый шарик на медленно вращающийся круг. Дама в красном вечернем платье следила за ним, как завороженная. Она сидела рядом с крупье. Ее руки над небольшими стопками жетонов подрагивали. Лет тридцати, очень бледная, с черными волосами, разделенными пробором, которые, как шлем, облегали ее голову. С очаровательно пухлыми губами и блестящими черными глазами, она была очень красива. Выглядела уверенно и аристократично. Рулетка занимала все ее внимание.

Томас Ливен наблюдал за ней уже битый час. Он ужинал за блестящей стойкой бара большого игорного зала и попивал виски. Свет от люстр освещал дорогие картины, гигантские бело-золотистые зеркала, толстые ковры, служащих в ливреях, господ в смокингах, обнаженные женские плечи, крутящееся колесо, бегающий шарик…

— Зеро! — воскликнул крупье возле дамы в красном. Она проиграла. Она проигрывала уже целый час. Томас наблюдал за ней. Дама теряла не только состояние, она постепенно теряла и выдержку. Дрожащими пальцами зажгла сигарету. Ее ресницы трепетали. Она открыла расшитую золотом вечернюю сумочку. Вытащила купюры. Швырнула их крупье. Тот выдал ей жетоны. Дама в красном сделала новую ставку.

Игра шла за многими столами. В зале было немало красивых женщин. Томас Ливен видел лишь одну: даму в красном. Эта смесь выдержки с азартом, хорошими манерами и страстью игрока возбуждала его — всегда возбуждала.

— 27, rouge, impair et passe[6], — выкрикнул крупье.

Дама вновь проиграла. Томас заметил, что бармен покачал головой. Он тоже смотрел на даму.

— Такое невезение, — сказал он сочувственно.

— Кто она?

— Помешана на игре. Если бы вы знали, сколько она уже здесь просадила!

— Как ее зовут?

— Эстрелла Родригес.

— Замужем?

— Вдова. Муж был адвокатом. Мы зовем ее консульшей.

— Почему?

— Ну, потому что она и есть консульша от какой-то банановой республики.

— Ага.

— 5, rouge, impair et manque[7].

Консульша опять проиграла. Перед ней лежали лишь семь одиноких жетонов.

Внезапно Томас услышал, как кто-то тихо окликнул его: «Мсье Леблан?»

Он медленно повернулся. Перед ним стоял невысокий господин, потный, взволнованный, с красным лицом. Говорил он по-французски.

— Ведь вы мсье Леблан, не так ли?

— Да.

— Следуйте за мной в туалет.

— Зачем?

— Потому что я должен вам кое-что сообщить.

«Проклятье, наверняка мои списки… Кто-то из секретных служб уже что-то пронюхал. Только кто? Лавджой или Лооз?» Томас покачал головой:

— Говорите здесь.

Коротышка зашептал ему на ухо:

— У майора Дебра неприятности в Мадриде. У него забрали паспорт. Он не может покинуть страну. Он просит вас как можно скорее переслать ему какой-нибудь паспорт.

— Какой еще паспорт?

— У вас же в Париже была их целая куча.

— Но я все раздал!

Маленький человек, словно не слыша, продолжал быстро шептать:

— Я только что засунул вам в карман конверт. В нем фотографии Дебра и мой адрес в Лиссабоне. Туда и принесете паспорт.

— Сперва его надо заиметь!

Коротышка нервно огляделся:

— Мне пора уходить… Сделайте, что можете. Позвоните мне, — и он заспешил прочь.

— Послушайте-ка, — крикнул Томас, но маленький человек исчез. «Бог мой, кругом одни неприятности! Что теперь делать? Этот Дебра славный парень! Если следовать моим убеждениям, надуть его стоило бы, но бросать в беде — нет, так не пойдет! Как же помочь Дебра выбраться из Испании? И где достать для него поддельный паспорт, да еще срочно?»

Взгляд Томаса Ливена обратился к даме в красном. В этот момент она встала, расстроенная и бледная. Судя по всему, она проигралась в пух. И тут Томасу в голову пришла идея…

Десять минут спустя он уже сидел с консульшей Эстреллой Родригес за красиво убранным столом в фешенебельном ресторане казино. Небольшой дамский оркестр трудился над Верди. Три официанта элегантно, как в классическом балете, кружили возле стола Томаса Ливена. Они подавали главное блюдо: печень по-португальски.

— Соус из сладких перцев великолепен, — нахваливал Томас. — Воистину великолепен. Вы не находите, мадам?

— Очень вкусно.

— Это благодаря томатному соку, мадам. Что-то не так?

— Почему вы спрашиваете?

— Вы так странно на меня посмотрели — так… строго!

— Мсье, мне не хотелось бы, чтобы вы заблуждались на мой счет, — с достоинством ответила консульша. — Не в моих правилах принимать приглашения на ужин от посторонних мужчин.

— Мадам, не стоит продолжать. Джентльмен с первого взгляда понимает, когда перед ним настоящая дама. Не забудем, что это я вынудил вас поучаствовать в небольшой вечерней трапезе. Практически навязал вам ее.

Консульша вздохнула и вдруг посмотрела на него не строго, а очень сентиментально. «Интересно, как давно умер ее супруг», — подумал Томас, — и сказал:

— В минуты сильного нервного напряжения и душевных мук всегда необходимо съесть что-нибудь питательное. Вы… м-м-м… много ли проиграли?

— Очень, очень много!

— Вам не следует играть, мадам. Еще маслин? Женщина с вашей внешностью обязательно проиграет. И это только справедливо.

— Ах… — красивый вырез на платье консульши выдавал ее внутреннее беспокойство. — А вы совсем не играете, мсье Леблан?