Но если все попытки реабилитировать писателя Липперта оказывались бесплодными, то другие дела Томаса Ливена шли вполне удовлетворительно. К 19 апреля, как уже говорилось, он имел уран, прибор самонаведения и его чертежи.

Вскоре среди агентов различных национальностей прошел слушок о сокровищах, которыми он обладал. Они являлись к нему с коммерческими предложениями, сперва насчет кубиков урана. Выбор Томаса Ливена пал на аргентинского коммерсанта и личного доверенного Перона, год назад ставшего президентом страны. Своему другу Бастиану Томас сказал:

— Это тот, кто нам нужен, старина. Пусть эта дрянь исчезнет из Европы. Далеко-далеко. Туда, где из урана не делают бомбы!

Аргентинец расплатился американскими долларами — по 3200 долларов за кубик, выложив в итоге 89600 долларов. Уран, задекларированный как дипломатический багаж, улетел в Аргентину.

Внимательный читатель, вероятно, вспомнит о скандале вокруг первой аргентинской атомной электростанции в 1954 году, о котором кричали первополосные заголовки в международной прессе. Тогда стало известно, что мнимый атомщик немецкого происхождения, «профессор» Рональд Рихтер, с 1948 года проводил для Перона атомные испытания на острове Гуэмул с целью превратить Аргентину в ядерную державу. В распоряжение сомнительного профессора Перон выделил 300 миллионов марок. Однако из-за технической неподготовленности миллионный проект так и не реализовался. Стержни внутри атомного реактора были, в частности, изготовлены из урановых кубиков, которые все без исключения имели клеймо «Институт Кайзера Вильгельма» в Берлине…

Из-за прибора для прицельного бомбометания вокруг Томаса Ливена засуетились агенты. Прирожденный пацифист, каким он оставался, естественно, внес некоторые изменения в конструкцию, причем так, что даже самые гениальные техники понапрасну ломали бы голову в попытках разобраться, что к чему. Хороший коммерсант, каким был Томас, конечно же, размножил чертежи, поскольку собирался продать их не одному, а нескольким заинтересованным лицам.

Пока конкурирующие стороны увлеченно торговались, на горизонте обозначился некий господин Грегор Марек из Богемии. Томас довольно часто видел его в «Бристоле». Дела у господина Марека, судя по всему, шли превосходно. Всегда элегантно одетый, маленький, коренастый, с высокими скулами и косым разрезом глаз, присущим славянской расе, он говорил с соответствующим акцентом:

— Скажите, господа, могу я немного беседовать с вами? Слышал, у вас есть что продавать…

Томас и Бастиан поначалу ничего не могли понять. Тогда господин Марек объяснил четче:

— Там, в Чехословакии, имею люди, хорошие друзья, платят классно. Так покажите же мне один раз прибор и чертежи.

После недолгих дебатов Томас и Бастиан показали господину Мареку «один раз» прибор и чертежи. У чеха глаза полезли на лоб.

— Невероятно! Я целый год гонялся за ними. Ничего не находить. Скажите, умоляю, как вам удалось?

— Все было очень просто, дорогой господин Марек, — ответил Томас. — В свои расчеты я включил и политические настроения населения. Здесь очень много нацистов. Мы с другом несколько недель обходили окрестности. От одного нациста к другому. Мы дали понять, что принадлежим к организации «Вервольф»…

— Йезусмарияйозеф, с ума вы сошли?

— Ни в коем случае, любезнейший. Вы видите, как прекрасно все сработало. Как нацист с нацистом мы беседовали с местными и приезжими. Где уран? Где чертежи чудо-оружия? Нашей организации нужны деньги. Придется продать уран и чертежи. Господа отнеслись с пониманием. Один направлял нас к другому… Вот так-то, мсье!

— Ах, боже мой, и платить не должно за то никому?

— Ни пфеннига. Попадались сплошь идеалисты. Итак, что могут предложить ваши друзья на Востоке?

— Должен ехать туда, слушать кругом.

Агент исчез на три дня, затем Томас увидел его снова. Марек был в прекрасном настроении:

— Должен передавать вам приветы. Приходите сегодня ко мне на еду. Слышал, вы любите готовить. Продукты есть. Говорим спокойно о деле.

Бастиан и Томас явились около 11 утра 6 мая 1947 года в роскошно обставленную квартиру представителя народной демократии. Томас удивился:

— Ваши чешские друзья так щедры?

— Оставьте, — ухмыльнулся Марек, — это не есть мой главный гешефт. Идем один раз со мной.

Марек «один раз» провел своих посетителей в большое помещение рядом с кухней. Сотни альбомов, изданных при «тысячелетнем» рейхе, были уложены в метровые стопки: «Фюрер и дети», «Партийный съезд в Нюрнберге», «Улицы фюрера», «Победа на Западе», «Победа на Востоке» — такие названия украшали альбомы. Томас взял одну книжку и полистал. Фотографии на целую страницу: парады, бонзы, генералы и все время — фюрер.

— Это маленький часть, есть полный подвал. К ним еще кинжалы, ордена, перстни с мертвой головой — что хотеть. Не представляете, как это расходится. Янки явно чокнулись на этот дерьмо! Берут домой как сувенир.

Они отправились на кухню, где выручка от проданных сувениров материализовалась в виде консервных банок, мяса и бутылок виски.

— Купил замечательного угря, господин Шойнер. Можете мне делать угорь в листьях шалфея? Это мое любимое блюдо.

— За работу, — сказал Томас. Он выпотрошил угря и порезал его на кусочки. В это время Марек рассказывал:

— Мои заказчики хотят лично говорить с одним из вас. Все готово. Ходите через границу, подойдет пограничник. Конечно, чертежи не брать с собой. И я здесь остаюсь. У того, кто не поедет.

Томас и Бастиан вышли в сад и коротко посовещались. Бастиан считал:

— Поеду я. Ты же не спускай с Марека глаз. Если что случится, передашь его американцам. Надеюсь, те за границей говорят по-французски.

Спрошенный об этом Марек заверил:

— Свободно, господа, совершенно свободно.

Исследовав угря, Томас заметил:

— Нужно еще час подержать его в маринаде. С вашего позволения я пока пороюсь в вашей библиотеке.

— Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.

Томас просматривал альбом за альбомом, не уставая удивляться: чего только у нас не было… Пролистал пятнадцать альбомов, двадцать… двадцать первый назывался «Фюрер и его ближайшее окружение». Томас переворачивал страницы. И вдруг с шумом втянул в себя воздух. Крикнул Бастиана. Тот появился испуганный.

— Взгляни-ка на это… — Томас показал крупное фото, на котором были изображены двое в форме СА. Один был жирный и раздавшийся. Другой — стройный, высокий высокомерный блондин. Со шрамом на левой щеке. Подпись гласила: начальник штаба СА Эрнст Рем и его штурмфюрер Фриц Эдер. Томас посмотрел на выходные данные:

— Напечатано в 1933 году, — сказал он, — Тогда господин Рем был еще жив. Его убили в 1934-м. Вероятно, господину Эдеру удалось бежать в Америку. Полагаю, не составит особого труда выяснить, являются ли штурмфюрер СА Эдер и капитан Уоллес одним и тем же лицом.

Нет, никаких особых трудностей не возникло. Контрразведке потребовалась всего неделя, чтобы установить: капитан Уоллес и штурмфюрер СА Эдер одно и то же лицо. После путча он и в самом деле сбежал в Штаты и переменил фамилию. Уоллес, он же Эдер, был арестован, то же самое произошло и с капитаном Хорнблю из Контрольного управления собственностью. Позднее обоих приговорили к большим срокам тюремного заключения.

Оставим на время нашего друга Ливена и в нескольких словах расскажем о конце крупнейшего черного рынка Центральной Европы. 20 мая 1947 года писатель Вальтер Липперт был выпущен из-под ареста. 29 мая по поручению военного статс-секретаря Кеннета Ройала для расследования крупномасштабных спекуляций из штата Северная Каролина в Германию прилетел судья Эрл Райвс. 5 июня были арестованы и допрошены четырнадцать американских солдат и двадцать пять немцев, среди них и Черная Люси. Черную Люси выпустили на свободу 2 июля под подписку о невыезде. Но она никуда и не собиралась выезжать, а продолжала заниматься коммерцией. Похоже, она несколько переусердствовала в этом, так как 23 декабря ее обнаружили в спальне с перерезанным горлом. Из вещей ничего не пропало. Убийцу так и не нашли.