— Земля да будет тебе пухом, Томас Ливен. Аминь, — произнес пастор.

— Аминь, — повторили не совсем обычные участники траурной церемонии. Все они знали Томаса Ливена. Всех их он в свое время водил за нос. И теперь их послало сюда начальство, чтобы убедиться, что проклятый пес действительно умер. Слава Всевышнему, он мертв, думали господа.

Яму засыпали. Прежние коллеги Томаса бросили в нее по горсти земли. После этого рабочие приволокли к могиле простой мраморный камень, который должен будет ее украсить.

Стали расходиться. Бреннер и Верте пошли вместе. Своего соотечественника Фрица Лооза они не знали, он их тоже. Фриц Лооз работал в одной из вновь созданных спецслужб, а Верте и Бреннер — в другой, тоже новой. В 1957 году в фатерланде снова появились спецслужбы. Возле кладбища агенты расселись по такси. Они могли бы взять напрокат микроавтобус, поскольку жили в одной гостинице, в самой фешенебельной, разумеется. Расходы оплачивали уважаемые налогоплательщики. Из своих номеров они заказали разговоры с Англией, Францией, Германией и даже со страной за железным занавесом. Когда их соединяли, они несли какую-то несусветную чушь, вроде: «Желтую акулу подали сегодня на обед». Что означало: «Я видел в морге покойного. Это Томас Ливен».

И к концу дня в центрах различных разведслужб были закрыты и отправлены в архив досье — где-то пухлые, а где-то потоньше. На всех обложках значилось одно и то же имя: Томас Ливен. Под ним — крест…

В то время когда коллеги все еще висели на телефонах, Памела Фабер, заказав себе виски, соду и лед, праздно сидела в своем номере, сбросив туфли на высоком каблуке и положив красивые ноги на пуфик. Так, расслабившись, она сидела в кресле, курила, вращая стакан с виски. Ее темные глаза блестели, как звезды, крупный рот готов был вот-вот расплыться в улыбке от сознания удачного спектакля. Так и сидела Памела Фабер, пила, курила, смеялась, а дождливые сумерки все сильнее окутывали Лиссабон. Неожиданно, подняв стакан, она громко произнесла: «Твое здоровье, любимый Томас! Живи как можно дольше — для меня!»

Конечно, она была уже немного под хмельком. Иначе бы этого не сказала. Ибо Томас слышать ее не мог, в комнате его не было, не было его ни в гостинице, ни в Лиссабоне, ни вообще в Европе, он был…

Да, где же он? Вопрос не праздный. О том, что в этот день похоронили не Томаса Ливена, вы, любезные читатели, конечно, уже догадались по веселому стилю повествования. Но если не его, то, значит, кого-то другого вместо него? Терпение, сейчас расскажем. Для этого необходимо вернуться к тому дню, когда мы оставили Томаса Ливена в загородном доме, что на холмах штата Мэриленд, в гостях у главного криминалиста Америки 25 марта 1957 года. В этот день он и сообщил о своем неожиданном желании умереть по завершении своей миссии.

— Ага, — невозмутимо сказал Гувер. — И как вы представляете себе свою кончину?

Томас Ливен объяснил ему и Памеле — как, закончив словами:

— Совершенно необходимо, чтобы я умер, для того чтобы наконец… наконец-то!… зажить мирной жизнью.

В ответ на эти слова и на желание заранее спланировать свой уход из жизни Гувер и Памела рассмеялись от всего сердца.

— Детали обсудим позднее, — сказал Томас. — А теперь вы, может быть, расскажете мне поподробнее о моей Дуне и мистере Моррисе. Где он, кстати?

— В Париже, — ответил Эдгар Гувер.

— Вот оно что, а я-то думал, в Нью-Йорке.

— Он был в Нью-Йорке. Вплоть до недавнего времени. Потом он отправился в Европу. В Париже остановился в «Крийоне». Потом у него, по всей видимости, сдали нервы. Поскольку 4 мая 1957 года он вышел из отеля и направился в американское посольство. Мистер Моррис настоял на беседе с послом, заявив ему: «Я советский шпион»…

— Я советский шпион. Могу предоставить вам информацию о крупнейшей советской шпионской сети в Соединенных Штатах, — сказал Виктор Моррис американскому послу в Париже.

— А почему вы хотите это сделать, мистер Моррис? — спросил посол.

— Потому что мне нужна ваша помощь, — ответил Моррис, человек с широким полноватым лицом и в черных роговых очках с толстыми линзами. — Я получил приказ покинуть Америку и возвратиться в Москву через Париж. Я знаю, что это означает. Они хотят убить меня.

— И почему же Советы хотят вас убить?

— Я… гм, думаю, я не оправдал доверия, — ответил человек на американском английском без акцента. — Бабы. Пьянки. Чересчур много болтал. И к тому же еще Дуня…

— Кто такая Дуня?

— Дуня Меланина. Бывшая жена советского офицера. Работает в Нью-Йорке медсестрой в приемной одного врача. Я сошелся с ней. Но все время были скандалы. На нас стали обращать внимание. Марк сказал, что мне нужно немедленно исчезнуть.

— Кто такой Марк?

— Уже десять лет — глава крупнейшей шпионской сети в Америке.

Виктор Моррис, как выяснилось, действовал под разными именами. Настоящее имя его было Хейханем, он был подполковником советской секретной службы. С 1946-го по 1952 годы его готовили в России для шпионской деятельности в Америке как напарника легендарного непревзойденного мистера Марка.

Шесть лет подготовки! Стоит себе только представить, что это значит: Хейханему (он же Моррис) пришлось полностью забыть свое прежнее «я» и влезть в новую шкуру. Он должен был научиться читать, говорить, есть, ходить, думать и спорить, как человек, выросший в окрестностях Нью-Йорка. И водить машину, как американец, и танцевать, и читать, и писать, и курить, и напиваться, как американец. Тот, кто приехал раньше, успешно справился с этой чудовищной нагрузкой: мистер Марк — лучший шпион, которого Кремль когда-либо имел в Америке. И на след которого никому не удавалось напасть в течение десяти лет.

Подполковник Хейханем превратился в нового человека, он успешно выдержал все экзамены. 14 апреля 1952 года, снабженный великолепно сработанным американским паспортом, он дал о себе знать Михаилу Свирину, секретарю советской делегации при ООН в Нью-Йорке. Тот встретился с ним с соблюдением всех мыслимых мер предосторожности, вручил ему деньги и объяснил:

— Вступите в контакт с мистером Марком. Мы с вами больше никогда не увидимся. С этой минуты вы для меня, как и мистер Марк, официально больше не существуете. Не рассчитывайте на то, что я когда-нибудь помогу вам. Я дипломат и не вправе иметь с вами никаких дел.

— А как я узнаю Марка?

— Он вам позвонит в гостиницу. Вот возьмите небольшую курительную трубку ручной работы. Вы будете держать ее во рту как опознавательный знак на месте встречи с Марком.

Это место встречи Марк сообщил по телефону три дня спустя:

— Будьте ровно в 17.30 в клозете кинотеатра во Флашинге.

Клозет! Ни одна разведка в мире не может обойтись без этого заведения! Ровно в половине шестого в указанный день Моррис посетил упомянутое место. Из кабинки вышел мужчина лет сорока пяти, высокий, почти лысый, с несколько скептическим выражением на умном лице, большими ушами, тонкими губами и в очках без оправы. На нем были фланелевый костюм и голубая рубашка без галстука, какие носят художники. Он посмотрел на Морриса. Посмотрел на маленькую трубку оригинальной формы, которую тот зажал во рту. Коротко кивнув, сказал: «Минута в минуту, Моррис»…

— …коротко кивнув, Марк сказал: «Минута в минуту, Моррис», — рассказывал шеф ФБР внимательно слушавшему Томасу Ливену. Рядом с ним сидела серьезная Памела Фабер. Все трое курили и попивали черный кофе с французским коньяком. Индейка была уже съедена. Гувер прикурил большую длинную сигару и выпустил облачко приятно пахнущего дыма:

— Позвольте продолжить: Моррис и Марк вообще-то не переносили друг друга. Взаимная антипатия возникла с первой же минуты. Но были вынуждены ладить…

Да, ладить друг с другом им отныне пришлось. В тот день в клозете Марк передал Моррису деньги, ключ кода и обговорил легенду: Моррису нужно было открыть фотостудию, чтобы власти не задавались вопросом, на что он живет. Далее Марк сообщил, где и каким способом Моррис должен был оставлять и забирать секретную информацию.