Дядька усмехнулся. Подумал немножко, потом придвинул к Славке его часы и девять копеек.
— Ну, вот что, парадокс, забирай свой капитал и иди-ка ты домой спать. Только номер школы все-таки скажи, для всякого случая.
Славка замялся, — зачем ему? Сообщит ещё, Инна Андреевна узнает, объясняй потом…
Но тут дверь раскрылась. В комнату вошла Вера Васильевна, а с нею Клим. Он был в полном параде: на шее красный галстук, на рукаве голубая повязка.
— А вы, гражданка, зачем пришли? Но Клим опередил свою маму:
— А зачем вы нашего Славика захватили? Вот я пожалуюсь на вас Ивану Сергеевичу…
— Клим! — воскликнула Вера Васильевна. — Как ты разговариваешь?
— Ничего не понимаю, — сказал дядька.
А дверь опять раскрылась, и в комнату вбежали пионеры с голубыми повязками на рукавах. Симка и Федя сразу подошли к Славке, а Игорь решительно подступил к столу, наклонив по-боевому свою стриженую голову.
Но тут на пороге появился Петров. Из-за его широкой спины выглядывали заинтересованные лица дружинников.
— Что здесь происходит? Здравствуй, товарищ Бондаренко. Ты чего это забрал ребят?
— Кто забрал? Это они меня забрали. Оккупировали, можно сказать, в собственном штабе. Смотри, этот стриженый вроде побить меня хочет. Чистый парадокс.
Дружинники засмеялись, а громче всех сам Бондаренко.
— Кажется, я начинаю понимать: это и есть твой знаменитый форпост, Иван Сергеевич? Все за одного. Ну, сильны хлопцы!
— Почему только хлопцы? Я здесь тоже есть, — пискнула Нинка.
Славка огляделся — а где же Лера?
Петров поздоровался за руку с Верой Васильевной.
— Спасибо, что позвонили мне. Но сами-то вы зачем пришли?
— Как зачем? Не могла же я так поздно пустить Клима одного. Я говорю: «Спи, там без тебя разберутся». А он: «Ты меня хочешь сделать предателем! Славка в опасности!» — пришлось идти.
— Я оделся по боевой тревоге, Иван Сергеевич, а она не пускает!
Теперь хохотал уже весь штаб народной дружины.
— Ладно, — сказал Бондаренко, — нет худа без добра. Давайте знакомиться, форпостовцы. Ведь одно дело делаем. Вы — наша смена. Да не плохая, как я вижу.
Славка шепотом спросил у Нинки:
— Ты звонила Лере?
— Да. Её нет дома.
— Нет дома? Странно. Где же она?..
Глава семнадцатая
ОБЩИЙ РЕБЕНОК
У Леры в каждой руке было по яблоку: одно — для Славки, другое — для себя. Она шла по двору и тихонько посмеивалась. Чудные все-таки мальчишки! Им бы только заниматься чем-то смелым, отчаянным, чтобы опасность была. А коснётся самого простого, и они вдруг делаются нерешительными, глупыми какими-то. Вот, например, Славка сегодня на сборе. Как будто она, Лера, не видела, что он все время хочет ей что-то сказать. Ну и сказал бы сразу: «Пошли в кино» — чего проще? Так нет, мнется, поглядывает искоса и никак не может решиться. Наверно, ничего и не сказал бы, если б она сама, когда начали рассматривать пропуска, нарочно не подошла к нему поближе. Ничего, в другой раз она его проучит. А может, сейчас подразнить? Сказать, что уже поздно, что ей чего-то не хочется гулять, пусть поуговаривает.
Довольная своей выдумкой, Лера с удовольствием надкусила яблоко, ускорила шаги и выбежала из ворот.
Вот тебе и на! А где же Славка? Улица была пустынной, никого. Только мимо прогрохотал грузовик с углем. Неужели ушел, не дождался? Не может этого быть! Лера ещё огляделась, даже наверх посмотрела, будто Славка мог оказаться на крыше.
Над её головой в окне первого этажа метнулась тень, послышался стук чего-то опрокинутого. В окно высунулась растрепанная седая женщина, заголосила на всю улицу:
— Помогите, спасите! Проглотил, проглотил, помирает…
Женщина кричала так страшно, что у Леры захолонуло сердце. Откуда-то появились усатый управхоз и дворник, от проспекта, придерживая на боку кобуру пистолета, бежал милиционер. А женщина в окне вопила истошным голосом:
— Спасите, милые! Задыхается, помирает…
Управхоз и милиционер бросились в парадную, взбежали по ступенькам, и Лера за ними. Дверь квартиры была раскрыта, в комнате поперек кровати лежал ребенок; его тело в короткой рубашонке выгибалось и подпрыгивало, словно в него была вставлена пружина, пальцы на ручонках растопырены, лицо посинело.
— Что он проглотил? — быстро спросил милиционер.
— Игрушечку! Шарик такой пластмассовый, беленький…
— Черт с ним, что он беленький! — гаркнул управхоз. — «Скорую» надо. Телефон есть?
— Есть вон в той комнате!..
— Так чего ж сразу не вызвали? Эх, вы…
Бабка бестолково металась у кровати, причитала, захлебываясь слезами.
Лера не могла отвести взгляд от ребенка; он бился уже слабее, пальчики на руках вздрагивали, глаза закатывались…
В соседней комнате милиционер яростно щелкал телефонным диском, кричал в трубку, зычно повторял адрес. Наконец они с управхозом вернулись в первую комнату и… не нашли там никого.
На кровати белела смятая простыня, подушка валялась на ковре…
Веселый шофер Гриша Бубликов гнал свой самосвал с углем в последний рейс. Стрелка спидометра на щитке приборов показывала 50 — наивысшая разрешенная для грузовиков скорость, а стрелки часов — всего ещё только четверть одиннадцатого. Как тут не веселиться? На целый час раньше вернется домой к жене и дочурке. И между прочим, две ездки сверх плана сделаны.
Город наплывал ровными рядами фонарей, шурша проносились встречные автомобили, мелькали неоновые вывески магазинов. Оживленный проспект остался в стороне; Гриша свернул в пустынную боковую улицу. Прибавить скорость, что ли? А вдруг автоинспектор вынырнет, откуда ни возьмись? Нет, пожалуй, не стоит…
И хорошо, что Гриша не прибавил скорости: внезапно в свете фар мелькнули старуха и девочка с поднятой рукой. Гриша едва успел бросить педаль газа и давнуть на тормоз. Тяжелый самосвал споткнулся, завизжал резиной по асфальту, дернулся вперед-назад и застыл, отдуваясь компрессорным воздухом.
Гриша открыл дверку, заорал:
— Вы что, обалдели — под машину лезете? Жить надоело?.. Да ещё с ребенком!
Девочка схватила из рук бабки ребенка, стремительно обежала грузовик, вскочила на подножку и плюхнулась прямо на сиденье.
— В больницу! Скорей, скорей! Смотрите, он уже синий…
Гриша не стал задавать вопросов. А чего спрашивать? Одного взгляда достаточно; он дал газ. Бабка осталась где-то позади, навстречу рванулась улица, ветер ударил в окно, грузовик с места набрал ход.
— Товарищ шофер, миленький, скорее, скорее!
Скорее? Спидометр и так уже показывает полных пятьдесят. Но даже сквозь шум мотора слышно прерывистое надсадное дыхание ребенка. Эх… Гриша выругался про себя и нажал на акселлератор до отказа.
Мотор ответил басовым гулом, задрожал, завибрировал под ногами металлический пол; стрелка спидометра мотнулась и пошла вправо — шестьдесят… семьдесят… семьдесят пять…
В окно кабины хлестнул заливистый милицейский свисток, за ним второй, третий. Надвигался перекресток — там люди… Рука нажала кнопку на руле, заревел гудок. Гриша знал: его номер записывают на каждом углу, может, уже гонятся на мотоцикле?..
— Скорее, миленький товарищ шофер! Скорее…
Вот наконец и больница — огромный дом на площади. У подъезда — легковая машина. Из дверей с портфелем в руке выходит человек в шляпе; под ней поблескивают очки. Его провожают люди в белых халатах, он им что-то говорит, а они почтительно слушают.
Неожиданно в их кружок вихрем врывается девочка с ребенком на руках.
— Товарищи! Посмотрите, он уже совсем синий…
Человек в шляпе посмотрел. Бросил портфель, схватил ребенка и вбежал в подъезд быстро, совсем как молодой.
