— Сейчас он уедет! Левка, что делать?..

Левка не знает.

Клим с тоской смотрит на примятую березку; её тонкий ствол согнулся под задним колесом; оно совсем близко от мальчиков, и на нем — вентиль с колпачком, точно такой же, как на мотоцикле Щепкина, — с двумя усиками…

Клим подполз к колесу; руки, словно сами собой, раздвинули кусты, потянулись к колпачку…

С трудом, так что на одном пальце даже сломался ноготь, Клим отвернул колпачок. Усики вошли сразу, куда им положено, — поворот, второй, третий, четвертый… «Жж-ж-ж-ж-ж-ж…» — золотник пулей вылетел наружу, воздух со свистом и шипеньем вырвался из вентиля. «Волга» скособочилась, осела на одну сторону.

Левка, как ужаленный, вскочил на ноги, стремглав пустился по тропинке.

Вслед ему понеслась ругань. Мужчина грозил кулаками, чертыхался, кричал:

— Вот я покажу тебе, хулиган!..

Клим остался на месте. Скрытый кустами, затаив дыхание и сунув в рот ободранный палец, он наблюдал за хозяином машины. Тот сокрушенно осмотрел колесо, чертыхнулся ещё раз, достал из багажника насос и принялся накачивать воздух.

Сплющенная покрышка начала постепенно наполняться, машина — выравниваться. Клим забеспокоился: успеет ли подойти отряд? А вдруг не успеет!..

Вот мужчина уже собрал инструмент, вытер паклей руки, взял с сиденья бутылку с желтой наклейкой и допил лимонад прямо из горлышка, а бутылку швырнул в кусты; она упала недалеко от Клима.

Клим подполз к бутылке поближе. И вовсе это не лимонад. На желтой наклейке напечатано: «Лимонный ликер. Емкость 0,5 л., крепость 32°».

У Клима застучало сердце так, что он даже испугался: вдруг мужчина услышит.

«Вчера на шоссе подвыпивший водитель сбил девочку…» Подвыпивший! Но ведь этот мужчина тоже выпил. Сейчас он поедет на машине и может задавить кого хочешь… Нет! Нужно во что бы то ни стало задержать его!

Клим даже забыл про ранку на пальце. Он лихорадочно оглядел поляну. Отсюда ведет к шоссе только одна узкая дорожка; она вьется между деревьями. Эх, пусть бы налетела гроза и свалила дерево на дорожку! Как же задержать машину?..

Мужчина уже сел за руль и включил мотор.

Плохо понимая, что делает, Клим выбежал з кустов и лег поперек дороги.

«Волга» фыркнула мотором, споткнулась на тормозах. Мужчина вышел из-за руля.

— Ты что задумал, негодяй? Мало тебе, что выпустил воздух из колеса? Вот я сейчас разделаюсь с тобой. А ну, вставай!

Клим не тронулся с места и молча смотрел в глаза мужчины. Как он ненавидел это розовое лицо с отвисшими щеками и толстогубым ртом, из которого пахло ликером — емкость ноль пять, крепость тридцать два градуса!

Мужчина поднял Клима, сильно встряхнул его и оттащил в сторону от дороги.

— Убирайся отсюда, дурак!

Он пошел к машине и снова сел за руль. Клим опять лег на дорогу.

— Ах, вот ты какой! Ну, погоди же…

Рявкнул мотор. Клим не пошевелился. Он только закрыл глаза.

«Хочет напугать. А наехать все равно не посмеет. Тот, на шоссе, сбил девочку случайно, а нарочно — никто не посмеет… Но все-таки он — пьяный. А вдруг наедет?..»

Гул мотора уже над самым ухом. В лицо пахнуло бензиновым жаром, горячим маслом.

Клим приоткрыл один глаз… Блеснул на солнце передний буфер «Волги», колеса растопырены, как лапы зверя… Но машина остановилась.

Клим открыл второй глаз.

Теперь мужчина смотрел на него не только со злостью. В его взгляде появились ещё и растерянность, недоумение.

— Послушай, ты! Чего тебе от меня надо?

Но Клим молчал. Он приподнялся на локте и прислушался: за деревьями раздался посвист щегла.

В ту же минуту из-за кустов выбежали ребята. Володя Ковальчук бросился к лежащему на дороге Климу.

— Что с тобой? Что здесь происходит?..

Мужчина развел руками.

— Я бы сам хотел понять. Этот безобразник сначала повредил мне колесо, а теперь вот лег на дорогу и не хочет вставать. Я никак не могу с ним справиться. Черт знает что такое! А ещё пионеры.

Володя между тем ощупал Клима и, убедившись, что тот невредим, облегченно вздохнул, но спросил сурово:

— Что все это значит?

Клим поднял руку и маленьким ободранным пальцем показал на своего большого противника.

— Он сделал три раза плохо, Вова. Погубил мальков в Щучьем заливе, сломал березку, а ещё выпил ликера, лимонного, целую бутылку…

Раздался треск мотора. На поляну влетел мотоцикл. В его коляске сидел Левка Ситников.

Лейтенант милиции Щепкин слез с седла, подошел к хозяину «Волги» и поднес руку к своему лакированному козырьку.

— Извините, гражданин. Прошу предъявить ваши документы.

На лесной поляне разбита палатка под голубым флагом. Перед палаткой горит костер; на рогатинах, поставленных по всем правилам Девятого умения, пристроен котелок, в нем булькает вода.

Ясно, картошку варит Клим, а лентяй Левка сидит и облизывается. Но он не получит раньше времени ни полкартошины, потому что в гости к Левке и Климу сегодня придут Катя с Верой, горнист Валька Спицын и — главное! — помощник вожатого — Володя Ковальчук!

Палатка стоит между тремя стройными березками: одна из них аккуратно подвязана к воткнутому в землю удилищу. Кора у этой березки изрядно поцарапана, две ветки сломаны, но это ничего. Колхозный агроном сказал: если беречь деревцо, — заживет.

А вот палец у Клима чего-то не заживает. Видно, усики у колпачка «Волги» были грязные. Вчера Клим забыл про палец, даже не пошел в медпункт, но сегодня утром, когда ставили палатку, разбередил ранку, и теперь она вся красная, а под ногтем стучит — тук-тук, тук-тук, — неужели будет нарыв?

А тут ещё Левка пристает. Ноет, как эта ранка на пальце.

— Клим, а Клим. Ну дай хоть одну картошину. Когда они ещё придут!

Климу и самому хочется, чтобы скорее пришли ребята. Тогда можно будет показать палец Кате; уж она-то должна знать, что прикладывают к таким ранкам. А может, все-таки сбегать в медпункт?.. Нет. До лагеря целый километр; пока вернешься, Левка обязательно съест всю картошку. Придется потерпеть.

Клим пристраивает рядом с котелком чайник и, зажав больной палец между коленками, снова садится у костра.

Так идет время, — вода булькает, палец болит, а Левка всё канючит…

— Здравствуйте, — раздался сзади чей-то голос.

Левка вздрогнул от неожиданности, мальчики обернулись. На поляну из лесу вышла женщина; на ней — резиновые сапоги, мешок за спиной, а в руке кошелка с грибами.

Женщина, разминаясь, повела плечами, присела к костру и потянула носом воздух.

— Ух, как вкусно пахнет! Рассыпчатая, поди?

Лицо у неё было запыленным, сапоги покрыты болотной грязью, а из-под платка в синюю горошинку выбивались седые волосы.

«Наверно, она очень устала», — подумал Клим и вдруг неожиданно для самого себя сказал:

— Хотите поесть, тетя? Картошка уже, кажется, готова.

Левка так и подскочил на месте. Метнул на Клима сердитый взгляд.

А женщина подняла крышку котелка, отломила от куста прутик и проткнула им одну картошину.

— Пусть ещё доварится. А что у вас в чайнике, кипяток? Вот и ладно. Будем есть картошку с грибами. Несите воду.

Левка облизнулся. Лицо у него сразу сделалось добрым.

— Я сейчас принесу, тетенька! — Он схватил ведерко и убежал к ручью.

— Ты чего это палец промеж коленок зажал? Порезал, поди? А ну, покажи.

Женщина осмотрела ранку. Потом порылась в своем мешке, достала несколько травинок с метелками на конце и с желтыми цветками. Проворными жилистыми пальцами она искрошила травинки в кружку, залила их кипятком из чайника и поставила кружку на угли.

— Что это, тетя?

— Зверобой-трава. От желудка помогает, и раны ею промывать хорошо.

Вернулся Левка с ведерком холодной воды. Он то и дело облизывался, глядя, как женщина ловко чистит грибы. А Клим смотрел на кружку; вода в ней булькала коричневыми пузырями.

— Хватит, — сказала женщина, — сними, пусть стынет.