— Ах, Руфус! — Я обняла его. — Ведь это не играет никакой роли!

— Ты останешься со мной?

— Да.

Да, я приняла решение. Руфус нуждается во мне. А мне нужен такой мужчина, как Руфус. Для него я не была всего лишь ступенькой его служебной лестницы или приятной подсобной музой — Руфус хотел сделать меня коммерческим директором, хотел работать вместе со мной.

— Да, я остаюсь с тобой.

— Это правда?

— Да.

Розы на роскошном платье зашуршали, когда Руфус опять обнял меня. Потом я обняла его. Ничто не имеет больше значения, неважно, в чем он там еще хочет сознаться. Я остаюсь с ним. В моей голове прокручивались планы на будущее, и я шепнула ему на ухо:

— Мне не нужно зарабатывать кучу денег, лишь бы никогда больше не зависеть от моего отца. А если госпожа Шнаппензип не согласна оплачивать мои услуги в качестве второго коммерческого директора, я могу попытаться стать самостоятельной. Если ты мне поможешь, я справлюсь с этим. — Да, Руфус мне в этом поможет.

Руфус помял еще пару роз.

— Ты не должна принимать сейчас никаких решений. Но я могу предоставить две возможности: либо ты зарабатываешь в будущем, будучи коммерческим директором, столько же, сколько сейчас, или мы делим ставку директора пополам. В ближайшие годы это может быть немного меньше того, что ты зарабатываешь сейчас, но на перспективу более выгодно.

— Ты что, уже говорил об этом с Бербель Шнаппензип?

— Говорил. — Руфус опять посмотрел на небо. — Как только снова сверкнет молния, я сделаю тебе второе ужасное признание. А пока ее нет… — Он поцеловал меня. Я поцеловала его. Розы сминались одна за другой. Громовые разряды вспугнули нас.

— Теперь мы пропустили молнию, — вздохнул Руфус. И потом прошептал: — Я должен тебе признаться, Виола. Я владелец этого отеля.

Его губы еще были на моих губах, когда я вскрикнула:

— Ты?

— Я. Бербель Шнаппензип — моя сестра. Знаешь, я все время удивлялся, что ты этого не замечала. Но я хотел держать это в секрете от тебя, а у тебя были другие заботы. Мы с Бербель унаследовали отель от наших родителей, такие отели — всегда семейные предприятия. Иначе не получается. Я и в будущем не хочу заниматься этим один, лучше тогда сдам его в аренду, уеду отсюда и займусь чем-нибудь другим. Под Мюнхеном есть, например, карьеры плиточного известняка. Вдруг я найду там ископаемое века…

— Тебе принадлежит половина отеля?!

— Нет. Я откупил с Таниной помощью у Бербель ее половину. Когда Бербель увидела предварительную смету Бенедикта, она капитулировала.

— Почему ты никогда не говорил мне об этом?

— Потому что я боялся, что тогда ты будешь смотреть на меня лишь как на хозяина. И будешь думать, что я богат.

— Если тебе принадлежит отель, ты действительно богат! — Я уставилась на Руфуса, этого шикарного мужчину в смокинге, подарившего мне роскошное платье. — Это какой-то сумасшедший сон.

— Я могу тебе доказать, что это не сон.

— Как?

Опять сверкнула молния, ударил гром, и на меня упала первая капля.

— Я могу дать тебе в качестве доказательства компьютерную распечатку…

Несколько раз подряд блеснула молния.

— …Виола, у меня больше миллиона марок долгов.

— Это правда?

— Ты же знаешь, сколько стоила реконструкция. И Бербель хотя и запросила за свою долю из родственных чувств меньше, но все же вполне прилично.

— У тебя миллион долга?

— Больше.

— Миллион долга. — Я захохотала и обняла его. — Но Руфус, ведь это ерунда!

С неба вдруг обрушились потоки ливня. Мы убежали в комнату. А потом безнадежно были испорчены все розы.

Дождь лил и лил. В какой-то момент отъехала машина с включенной на полную громкость стереосистемой. Это Харальд увез с собой свою музыку. И правильно сделал. С Руфусом все было по-другому… не было робкого экстаза. Не было хаотичной подобострастности. Нас отделяла целая вечность от ближайшей катастрофы.

И Руфус знал, что делал. Он не был предупредительно-услужливым. Он не говорил «Ты хороша в постели», как это бывает по телевизору и в романах. Руфус сказал:

— Я люблю тебя. Теперь мы всегда будем спать в этой комнате.

А я ответила:

— Я люблю тебя. Неважно, где мы будем вместе спать.

Собственно говоря, счастья было слишком много. Но кто бы возражал: я не хочу больше — счастья слишком много?!

На все наше окружение новость не произвела ни малейшего впечатления: когда Руфус сообщил Хеддерихам, что я остаюсь в отеле «Гармония» в качестве коммерческого директора, ответственного за красоту отеля, благосостояние персонала и за его личное счастье, госпожа Хеддерих только и обронила: «Ну наконец-то!»

Отец тоже сказал:

— Ну наконец-то! Счастье по всем направлениям! — Он настолько не был удивлен, что тут же сообщил, что сдаст оставленную Аннабель и зарезервированную для меня квартиру некоей студентке. Потом он пообещал ни слова не говорить Аннабель об открытии отеля и предстоящем бале, поскольку от той всего можно было ожидать: даже того, что она нагрянет с Сольвейг и ее новым спутником жизни, деспотичным сыном юриста. Мой отец тоже считал, что бал и без беснующихся детей достаточно волнующее событие. Хотя в обществе своего кавалера Сольвейг постепенно превращалась из гиены в овечку. Отец поговорил по телефону и с Руфусом. Руфус посмеялся и сказал ему:

— Всем нам, чтобы выжить, нужны деньги. — И еще: — Да, это больше, чем деловая связь, гораздо больше.

Госпожа Шнаппензип принесла охапку нежных орхидей, что в ее представлении было верхом изысканности, чтобы поздравить меня с моими новыми обязанностями, а Руфуса — с его новой внешностью и стилем одежды.

— Наконец-то! Наконец-то! — воскликнула она, словно весь смысл ее жизни состоял в ожидании этих знаменательных событий. То, что по случаю открытия отеля состоится бал, воодушевило ее даже больше, чем расписанный облаками потолок и дорожка со львами вместе взятые. Ей пришлось по-новому комбинировать свои возгласы ликования:

— Упоительно-восхитительно! Сказочно-фантастически!

То, как «Ну наконец-то!» произнесла Таня, означало лишь: «Я-то знала это с самого начала».

Михаэль из «Метрополии» вздохнул с облегчением:

— Наконец у моей кулинарной истории будет человеческий конец. Теперь подойдет заготовленный заголовок «Во всем виноват мраморный кекс».

— А это обязательно? — поморщился Руфус.

— Непременно. Либо я возьму это заголовком к рассказу о кулинарных курсах, либо к репортажу об открытии отеля. Посмотрим, куда лучше подойдет.

— Ну что ж, нам остается только с нетерпением ждать, — вздохнул Руфус.

— Только так, — ответил Михаэль.

Лишь одна Элизабет не ожидала этого, однако мужественно выслушала новость.

— Ты больше не хочешь быть дизайнером по интерьеру?

— Хочу. Здесь еще так много дел. Я хотела бы остаться с Руфусом. И все остальное, что здесь еще предстоит сделать, тоже доставляет мне радость. А если когда-нибудь в отеле для меня не останется работы, Руфус поможет мне что-нибудь построить.

— Понимаю, — грустно произнесла Элизабет. — Я бы солгала, если бы сказала, что не понимаю тебя. Кажется, Руфус — симпатичный мужчина. Тогда забронируй нам на открытие самую красивую комнату и помни: обои в цветочек не обязательны.

Так же стремительно, как ночи, проносились и дни до открытия. В новой роли коммерческого директора я наняла новую уборщицу, госпожу Крохайнрихсен-Клаусен.

С начала октября мы начали сдавать комнаты, решив исподволь привыкать к нормальному рабочему режиму. Но вскоре клиентов стало больше, чем прежде и в лучшие времена. Каждый день у нас бронировали новые номера.

— Каждый довольный гость приводит нового довольного гостя, каждый недовольный гость передает свое недовольство двадцати другим гостям, — сказал Руфус. — Это старая гостиничная премудрость. — У нас не было недовольных жильцов.