На следующее утро, когда я убиралась на четвертом этаже, пришел Руфус.

— Он на тебя пожаловался. Сказал, что ты наглая и неряшливая. Я его выставил.

— Ты его выставил? Как тебе это удалось?

— Очень просто. Я отказался выписать, как делал это раньше, счет на большую, чем он заплатил, сумму. Когда он стал скандалить, я дал ему пару адресов — других отелей. Все, больше он не приедет.

Я была бесконечно благодарна Руфусу.

— Надеюсь, госпожа Шнаппензип об этом ничего не узнает?

— Это я возьму на себя, — успокоил меня Руфус. — Если рассчитать затраты на персонал, завтрак и отопление за одну ночевку в дешевой комнате, то это вообще не потеря.

Чудесно. Мне не нужно больше бояться ненаглядного воздыхателя мадам Мерседес. Я уже предвкушала, какую сказку сочинит нам завтра вечером Мерседес про то, что ее ненаглядный все-таки, к сожалению, не смог прийти.

— Могу я пригласить тебя сегодня вечером на ужин? — вдруг спросила я Руфуса. — Я позвоню Бенедикту и скажу, что задержусь, потому что нам надо кое-что отпраздновать.

— Меня уже пригласила на ужин Таня. Сегодня мы хотели бы побыть вдвоем.

— Понимаю.

Руфус улыбнулся, и его бровь поползла вверх.

— Мне очень жаль, — сказал он.

Буквально до самого вечера в пятницу от Мерседес не поступило отмены приглашения. Итак, мы поехали к ней. Нора сидела впереди с Бенедиктом и время от времени задавала вопрос, знает ли она ненаглядного Меди? Но ведь у Меди столько поклонников, что она давно сбилась со счета. Бенедикт время от времени повторял:

— Подожди, увидим.

Я была абсолютно уверена, что мы его не увидим, и поэтому ни о чем не переживала, не наряжалась и не ходила в парикмахерскую. Не имело смысла выбрасывать деньги, чтобы всего лишь осмотреть квартиру мадам Мерседес. Это было единственное, что меня интересовало. Она утверждала, что ее квартира оформлена в том же стиле, что и наши отремонтированные комнаты, — только, естественно, элегантнее и изысканнее. Это я и хотела увидеть.

Она жила в уродливой новостройке с уродливой лестницей. Когда мы подошли к квартире Мерседес, в дверях рядом с ней стоял мужчина — высокий, стройный, с гладкими густыми темными волосами, лет сорока пяти, с обаятельной улыбкой — даже больше, чем обаятельной, в шикарной рубашке в полоску и хорошем костюме.

На Мерседес было кроваво-красное платье и старомодные туфли на шпильках в десять сантиметров. Веки на этот раз были ядовито-зеленые. Хохотнув, она сказала:

— Ну вот, это Томас Леманн, мой ненаглядный.

Моему удивлению не было пределов, когда он поздоровался с Норой:

— Дорогая госпожа Виндрих, я так рад, что могу наконец с вами познакомиться.

Пожав руку Бенедикту, сияющий Леманн сказал:

— Вы настоящая звезда архитектуры. — Потом обратился ко мне: — А вы его подруга Виола? Очень рад.

Я сказала, что тоже очень рада, но гораздо больше я была ошеломлена.

Он провел нас в гостиную. Все было в бежевато-коричневато-красных тонах. Мебель якобы ультрасовременная, а на самом деле неуклюжая, как все финское. Перед диваном, обитым материей в крапинку, стоял стол с медной столешницей, на которой был выбит странный узор, чем-то напоминающий могильную плиту. На рябом паласе лежали два грубо сплетенных коврика — каждый не больше полотенца. Один напоминал подсолнухи Ван Гога, узор на другом состоял из красных кругов различных оттенков, символизирующих то ли заходящее солнце, то ли гниющие помидоры. Стены были увешаны исключительно абстрактными картинками, но не на фанерках, а под стеклом. Тут же висел календарь с репродукциями Бойеса, который я ей подарила на Рождество. Мартовская страница изображала коричневое пятно, обведенное красной линией, — Бойес хорошо сочетался с финским хламом.

На мой взгляд, моя комната и гостиная Мерседес были похожи друг на друга точно так же, как апартаменты в Версальском дворце и подсобка какого-нибудь кафе-гриль в Венском лесу. Но квартира Мерседес меня не удивляла ни в коей мере. Удивлял меня только ее сияющий Леманн.

— Принеси нам, пожалуйста, чего-нибудь погрызть, — попросил он Мерседес, — чтобы мне не захотелось погрызть твое сладкое ушко.

Хихикая, она принесла на подносе стеклянные тарелочки с картофельными чипсами, оливками, арахисом, соленым крекером и печеньем с сыром. Телевизионная жвачка из пакетиков.

— Ах, как вкусно! — восхищенно воскликнул ее ненаглядный. — Я попросил Мерседес подать сегодня вечером только легкую закуску. Мы немного устали от поездки.

— Вы были вместе во Франции? — спросила я.

— Разумеется, — ответила за него Мерседес. — Ох и покутили мы там! Только в самых изысканных ресторанах.

— Французская кухня неповторима, — многозначительно произнес ненаглядный и открыл бутылку красного вина.

— Настоящее французское вино, — с благоговением произнесла Нора. — Вы не находите, что у Меди утонченный вкус?

— О да, он у нее есть, дорогая госпожа Виндрих, — согласился ненаглядный Мерседес с обворожительной улыбкой, — именно поэтому она меня и выбрала.

Мерседес села рядом с ним на финский диван, и он взял ее руку.

— Я счастлив, что нам, наконец, удалось собраться в семейном кругу, — проникновенно сказал он и поцеловал Мерседес в щеку.

Я была сражена. Бенедикт тоже. Даже Нора.

— Меди, родная, — воскликнула она, — мне почти страшно за себя, неужели я становлюсь старой и забывчивой. Пожалуйста, расскажи еще раз, с каких пор ты знаешь господина Леманна? Это тот господин…

— Осторожней, мама, — перебила ее Мерседес и засмеялась таким смехом, какого я у нее еще никогда не слышала. — Не путай Томаса с его предшественниками. Это Томас, а всех предыдущих — проехали и забыли.

— Мне так повезло, — блаженно вздохнул Томас.

— Так когда же вы познакомились? — спросил Бенедикт. Мерседес опять глупо захихикала:

— В первый рабочий день в этом году. Томас пришел к нам на работу.

— Но, Меди, ты об этом не рассказывала даже своей матери!

— Я хотела удостовериться, что он — именно тот, кто мне нужен, — с ужимками продолжала Мерседес.

— Как только я ее увидел, то сразу понял, что это — моя судьба, — сказал ненаглядный, — но я очень рад, что Мерседес такая тактичная.

— Кто вы по профессии? — поинтересовался Бенедикт.

— Я адвокат.

— Адвокат! — Нора зашлась в восторге. — Это так подходит тебе, дорогая!

— К сожалению, сфера моей деятельности не слишком захватывающая, я занят международными правовыми аспектами выпуска фирменных товаров.

— Вы адвокат по фирменным дезинфекционным средствам? — вырвалось у меня. Признаюсь, вопрос был совершенно идиотский, но я терялась в догадках: действительно ли мужчина из четвертого номера говорил о Мерседес, или я все перепутала?

— До вашего прихода Томас предложил, чтобы все мы называли друг друга на «ты», — сказала Мерседес. — Если вы будете говорить ему «вы», я тоже по оплошности могу начать «выкать». Ведь мы же в семейной обстановке.

— Твое здоровье, Томас, я безумно рада за вас обоих, — провозгласила Нора.

— Я тоже безумно рад, — подхватил Томас.

Мне стало его жалко. При более близком знакомстве с Норой радость быстро улетучится. Кажется, он действительно милый. Но на мой вопрос так и не ответил — потому что Мерседес, как всегда, когда я что-то говорю, влезла в разговор. Однако прошли те времена, когда я все глотала.

— Ты занимаешься правовыми нормами производства дезинфекционных средств? — спросила я.

— Почему тебя так интересуют дезинфекционные средства? — спросил он со смехом.

Разумеется, я не могла ему этого сказать.

— Просто к примеру.

— С любым международным фирменным товаром могут возникнуть юридические проблемы. Допустим, в разных странах существуют различные требования к упаковке, разные формы вкладышей и инструкций по применению. Или некоторые консерванты в одной стране разрешены, в другой нет, это все надо знать… Но никогда нельзя докучать красивым женщинам рассказами о консервантах.