Однако запах становился угрожающим. Я открыла окно, глубоко вздохнула и вдруг услышала со всех сторон вырвавшийся будто из одной глотки вопль:

— О-о-о-о-о-о-а-а-а-а-а-а!!!

Сначала я подумала, что у меня галлюцинации, но потом поняла: немцы забили гол. Чудо! Всего лишь двадцать минут шестого, еще многое могло произойти. Но моя голова была занята более важными мыслями.

Когда я впервые переступила порог этой комнаты, стекла были такие грязные, что свет казался тусклым — как вновь добиться такого эффекта? Я обдумывала месть с холодным сердцем профессионала. Просмотрев еще раз все лаки в коробке, я обнаружила бесцветный лак, которым для прочности сверху покрывала пол. Серо-коричневый лак на моей кисти идеально смешался с прозрачным и дал мутный желтовато-серый цвет. Я быстро нанесла его на оконные стекла с обеих сторон и закрыла окно, чтобы проверить эффект: то, что надо! Словно эти окна не мыли ни разу в жизни. Вот будет дьявольская работа — соскребать со стекол лак, спокойно подумала я. Теперь, при тусклом свете, я четко представила себе комнату, какой она тогда выглядела…

Я снова забралась на антресоли. В углу стояла коробка, в которую я упаковала репродукции Мерседес. С первого раза я нашла то, что искала — завернутое в трагический репортаж об обрушившемся с моста горящем автобусе…

Слезая вниз, я окончательно испортила новый розовый свитер: коричневые отпечатки от кроссовок были на ступеньках, а теперь и на свитере. Плевать! Одним ударом я вбила гвоздь в стену и повесила картинку. Потом вышла из комнаты, закрыла дверь и сразу же резко распахнула ее: отлично! Все как тогда: я чуть было опять не закричала от ужаса, увидев ее, эту страшную вопящую женщину Эдварда Мунка…

Больше я ничего не могла сделать. Надо было идти, хотя это давалось мне с большим трудом. Каждая бороздка кроссовок была забита лаком, и я прилипала к полу при каждом шаге. Но тут мой взгляд упал на пылесос в коридоре. Я совсем забыла о нем. Я пощупала мешочек для пыли — он был полон, и похоже, неделями не чищен. Пожалуй, я его освобожу — все должно быть абсолютно корректно. Я вытряхнула из пылесоса пыль, бумажки, волосы — Норины, мои и Бенедикта — на незастывший лак. Теперь было даже чуточку грязнее, чем тогда. Но к тому времени, когда Мерседес заглянет в свою комнату, пыль давно уже приклеится к лаку. Все, теперь действительно все было сделано.

Согласно пожеланию, я спрятала ключ под шапку Бенедикта и захлопнула за собой дверь. В ту секунду, когда я повернулась к дому спиной, что-то произошло, все машины загудели, каждый дом ликовал, на голубом небе разорвались три розовые ракеты. Игра была окончена. Чудо свершилось.

Руфус встретил меня с таким лицом, будто увидел покойника, вернувшегося с собственных похорон. В шоке он разглядывал мои перепачканные лаком джинсы и бывший когда-то розовым свитер.

— Ты можешь дать мне две недели отпуска? — не дав ему раскрыть рот, спросила я.

— Зачем?

— Чтобы я могла представить госпоже Шнаппензип новый проект. Я сделаю такой проект, что она не сможет сказать «нет».

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Руфус ответил, что если я смогу убираться по субботам и воскресеньям, когда мисс Плейер выходная, это вполне реально.

— А в остальном? — поинтересовался он.

— Этим были бы решены все проблемы. Больше решать нечего. Мои пожитки все еще стояли в холле. Руфус считает, что в одиннадцатой все это не поместится. Мне надо поменять номер на больший. На выбор: на восьмой с обоями в парусниках либо бледно-зеленый девятый, где повсюду отслаивается краска и телевизор стоит в буфете. А может, первый, с серыми хризантемами на бежевом фоне. Я выбираю хризантемы. Полки и ящики с люстрой мы отнесли в подвал. За Руфуса можно не волноваться, он не попытается за моей спиной завладеть люстрой. Ширму я разместила так, что она скрывает чересчур бьющие в глаза хризантемы.

В воскресенье я притащила себе из столовой два стола. Мне нужна большая рабочая поверхность. В понедельник отправилась в фотомастерскую и отдала увеличить все фотографии гостиничного фасада. Это самое важное. На госпожу Шнаппензип произведет особое впечатление, если я превращу ее коричневую глыбу в бело-сине-золотой особняк. Я раскрасила фотокопии, точно нанесла места, где на синих балконных решетках должны быть расставлены золотые акценты. Если посреди растительного орнамента будут позолочены лишь решетки, это создаст эффект золотых брызг и будет смотреться простовато. Я наклеила раскрашенные фотографии на картонки, поместила рядом цветовые пробы, с помощью которых собиралась объяснить госпоже Шнаппензип, что темно-синий цвет будет красиво смотреться, даже когда решетки запачкаются. В этом вопросе я не хочу рисковать.

На старых планах видно, как выглядели раньше окна на первом этаже: они были выше, не такие широкие и закруглялись сверху. Во сколько бы обошлось восстановление окон в прежнем виде?

Эти неоновые ящики в окнах с надписью «Отель «Гармония» должны исчезнуть. Ну-ка посчитаем, сколько будут стоить латунные буквы над входом с подсветкой.

Я составила перечень работ для мастеров. Каждая позиция должна быть точно описана, лишь тогда я получу реальную смету расходов. Мы обсудили все с Руфусом. Самая дорогая услуга — конечно, слесарь по монтажу водопроводной сети. Может, все-таки оставить комнаты без душа?

Руфус успокоил меня: достаточно, если я бесплатно сделаю проекты и составлю перечень работ. Его как коммерческого директора волнует финансовая часть и предварительная смета расходов. Он в отеле уже имел дело с рабочими и попросит у них консультации.

— Если госпожа Шнаппензип сделает мне заказ, тебе я дам подзаказ. Ты не должен бесплатно работать на меня. — Руфус смеется в ответ на мои слова. Его смех дает надежду, что госпожа Шнаппензип не скажет «нет».

Чем дальше продвигается планирование, тем отчетливее становится ясно, что внутренняя отделка и обстановка — столь же дорогое удовольствие, как монтаж сантехники. На чем можно сэкономить? Я скупила кучу журналов по интерьеру. Везде одно и то же: для помещений площадью меньше ста квадратных метров журнальные стилисты даже не предлагают вариантов обстановки.

Кроме того, мне становится ясно, что номер в гостинице нужно обставлять совсем по-иному, чем комнату в нормальной квартире. Облик квартиры складывается из тысячи мелочей — комнатных растений, картин, безделушек, книг, художественного беспорядка. Все это отсутствует в гостиничном номере. Если выкрасить нормальную комнату в белый цвет, она все же не потеряет своих красок. Но белая комната в гостинице похожа на больничную палату. Значит, мне нужны обои. Я наконец нашла в числе немногих фотографий реально существующих квартир очаровательную маленькую комнатку — всю в белых и синих тонах. Обои — как мейсенская голубая роспись с сине-белым бордюром. На десятилетия бордюры исчезли из моды, теперь они появились вновь. И они чудесны. Если оклеивать маленькие помещения не до самого потолка, а оставлять тридцать-сорок сантиметров, то потолок, а заодно и вся комната кажутся больше. Возникает ощущение легкости, потому что узор обоев не угнетает. Да и обои экономятся. А к ним — шторы в сине-белую полоску, сине-белое покрывало на кровати и скромный деревянный пол. Нет, деревянные полы нехороши для отеля. Мне нужно ковровое покрытие, которое заглушает шаги.

Я приклеила фотографию на свою ширму в качестве наглядного пособия: это было бы недорого. И тем не менее, на чем можно сэкономить? Как сказала Элизабет: покупать остатки. Комната за комнатой я обсчитываю, сколько рулонов обоев нужно, сколько квадратных метров ковров. Если собираешься покупать остатки, нужно твердо знать свои потребности.

Я обошла все универмаги, специализированные магазины обоев, строительные рынки, записывая цены, цвета и зарисовывая узоры тех немногих обоев и ковров, которые мне подходят. Да, есть много дешевых ковровых остатков, но именно от дешевых ковров. А они, к сожалению, всегда выглядят дешево. Букле я не хочу, к нему пристает вся грязь. Ковровую плитку, которая через год отойдет от пола, лучше госпоже Шнаппензип не предлагать.