Руфус не хотел брать с меня денег за одиннадцатую комнату. Все равно отель заполнен не полностью. Он вполне может принимать решения вместо госпожи Шнаппензип. В конце концов Руфус предложил, чтобы я платила столько же, сколько за комнату Мерседес. Я согласилась.

— Потом пересчитаешь месячную плату на дни, — сказала я.

— Пересчитать на дни? Это еще зачем?

— Речь идет только о нескольких днях, пока все не выяснится. Ты так не думаешь?

— Да, да, конечно. — Разглядывая свои сандалии, он произнес: — Что характерно, так это то, что чудеса происходят неожиданно.

Шла вторая неделя после катастрофы, когда во время умывания у меня разбился стаканчик для зубных щеток. Как и моя жизнь, он треснул посередине. Какая-то насмешка, но в тот же день я нашла правильную божью коровку всего с двумя точками.

Во всем виновата Анжела. Она дала толчок катастрофе, как это делают женщины с доисторических времен: легла в постель с чужим мужчиной.

В один из вечеров Руфус рассказал мне, что Таня еще несколько недель назад намекала на такой исход. Она все знала от Детлефа.

— Почему же вы мне ничего не сказали?

— Разве ты бы поверила? — Его бровь шевельнулась на лбу, выражая недоверие.

Я не выходила из отеля, боясь проворонить звонок Бенедикта.

И я не могла выйти из отеля, я боялась, что меня сразу задавит машина. У меня было ощущение, что я превратилась в пустое место, и ни один шофер не заметит меня.

Но один раз все же пришлось выйти: мне срочно понадобились тампоны. Я вошла в магазин, но продавщицы продолжали болтать, будто я была невидимкой. Я постояла, поздоровалась, кашлянула, никто не реагировал на мое присутствие. Так же незаметно, как пришла, я вышла. Теперь сомнений нет: я превратилась в пустое место.

Вся дрожа, я вернулась в отель. Руфус сам сходил и купил мне тампоны. Никогда еще мужчина не попадал из-за меня в такую щекотливую ситуацию.

Как дни превращались в недели, я не помнила. Каждый вечер Руфус спрашивал меня, не хочу ли я поесть наверху, в его квартире? Или внизу, на кухне? Или куда-нибудь пойти с ним? Нет, нет, нет. Пусть Руфус идет без меня. Он встречался то с Таней, то с Михаэлем, а иногда ходил к госпоже Шнаппензип. На последнем кулинарном занятии они с Таней делали клубничный торт, и он принес мне большой кусок. А еще кусок лукового пирога и привет от Вольфганга, Винфрида и Вольфрама.

Я хочу сидеть в холле, ведь в любой момент может прийти Бенедикт. К тому же, если по вечерам я сижу в холле, у меня такое ощущение, что я здесь гостья и останусь ненадолго. Пока все не уляжется.

Господин Хеддерих не возражал, если я сидела с ним у телевизора. Тогда ему не надо отвлекаться на постояльцев. Я выдавала ключи, проверяла регистрационные карточки. Ему остается только транспортировать на тележке багаж от машины к лифту. За это он почти всегда получает чаевые, на которые может позволить себе лишнюю кружку пива. Все остальное господина Хеддериха не интересует.

Однажды ко мне подошла госпожа Шнаппензип и сказала:

— Дорогая госпожа Фабер! Вы еще так молоды, а жизнь продолжается.

Все относительно. Скоро мне исполнится двадцать шесть, и моя жизнь уже закончена.

На третьей неделе строительная фирма Фабера прислала назад планы отеля. Дядя приложил к ним письмо: «Мы весьма сожалеем, что наша фирма не смогла быть вам полезной. По всем дальнейшим вопросам мы всегда в вашем распоряжении. Прилагаем для утверждения отчетности ваши чертежи. С дружеским приветом. Георг Фабер».

— Что значит, — поинтересовалась я у Руфуса, — «для утверждения отчетности»?

— Пишут так, да и все тут. Ничего не значит.

Все фотографии, сделанные мной для Бенедикта в качестве наглядного материала, тоже вернулись «для утверждения отчетности». Больше ничего. От Бенедикта ни слова.

Я чувствовала себя как дом, лишенный опоры. Да, Бенедикт лишил опоры и меня.

Через четыре недели после катастрофы пришла почта и для меня. Это была всего лишь распечатка с банковского счета. Старый адрес был перечеркнут, и сверху написано: «Теперь отель «Гармония». Почему «теперь», а не «временно»? Руфус предположил, что это ничего не значит — наверняка сверху надписал почтальон.

В распечатке я увидела, что следующая выплата Мерседес списана со счета пятнадцатого мая.

— Зачем ты за это платишь? — удивился Руфус.

Что за вопрос. Пока я плачу, могу в любой момент вернуться.

Вечером пришла Таня. Ей надо было что-то обсудить с Руфусом. Со мной она не желала ничего обсуждать. Только когда я впрямую заговорила с ней, она сказала, что Детлеф больше не говорил о Бенедикте. И добавила:

— Подумай лучше о деньгах, которые тебе еще предстоит получить от Виндриха.

— Каких деньгах? С чего ты взяла?

— Я помню, что ты рассказывала! Сколько он тебе должен?

Мне не хотелось думать об этом.

— Ты имеешь в виду половину от вырученных денег за наш старый «БМВ»? Но за это он подарил мне на Рождество половину нового. Может, я еще получу деньги за переезд, поскольку дядя все возместил ему. За покупки он мне, наверное, тоже кое-что должен… но, с другой стороны, Бенедикт всегда платил, когда мы куда-нибудь выходили…

— И почему женщины такие идиотки, когда речь заходит о деньгах! — в сердцах воскликнула Таня. — Моя профессия сделает меня женоненавистницей! Вчера опять одна секретарша, которая хотела взять кредит, чтобы внести залог за новую квартиру, плакалась мне в жилетку. Годами она жила нерасписанной со своим деятелем. А поскольку оба зарабатывали одинаково, то делили все расходы поровну. С его счета погашался кредит за квартиру и за машину, а она оплачивала электричество, телефон, страховки и продукты питания. Все четко подсчитывалось и выравнивалось. А теперь их отношениям пришел конец. В утешение ему остаются собственная квартира и машина. А ей — оплаченные счета от электроэнергии и телефон и продукты в холодильнике. Он распорядился своими деньгами с мужской сметкой, а она, как все женщины, осталась ни с чем, выбросив свои заработки на ветер. Мужчины не израсходуют деньги на сентиментальные глупости.

— Ну уж Бенедикт-то вернет мне деньги, — не очень уверенно сказала я.

— Чем дольше ты ждешь, тем меньше получишь. Старая кредиторская истина. Скажи и ты что-нибудь, Руфус.

— Лучше я воздержусь. Однако я тоже считаю, что Виола не должна платить за комнату его сестре.

— Ты еще и этой платишь? Если ты дашь «добро», я могу аннулировать поручение банку и даже отозвать выплату за этот месяц…

— Я хотела бы подождать, пока не объявится Бенедикт, — промямлила я.

— Если ты отменишь плату за комнату, то дашь ему, по крайней мере, повод объявиться. — С уверенностью, не допускавшей ни капли сомнения, Таня сказала: — Могу спорить, что тогда он даст о себе знать.

В общем, я попросила Таню аннулировать поручение банку и последний взнос.

— И пожалуйста, сделай мне еще одно одолжение, — добавила она, — расстанься, наконец, с этими дешевыми пластиковыми сережками.

— Серьги тут ни при чем.

— Очень даже при чем. Ты их продолжаешь носить, потому что не хочешь поверить, что все кончено.

— Сначала я должна узнать, почему кончено.

— Виола напоминает мне наивных исследователей динозавров, — вмешался Руфус. — Те тоже всегда хотят только узнать, почему вымерли динозавры.

— Ну и?.. — спросила Таня.

— А нужно задать вопрос: почему динозавры вообще так долго жили?

— Итак, Руфус, почему же они так долго жили?

— Потому что невероятно умели приспосабливаться. Ни один другой вид позвоночных не просуществовал так долго. Но все привязались к динозаврам и ищут у них какой-нибудь дефект, вместо того чтобы спросить: а что делали другие виды животных?

— Что делали другие виды животных? — опять спросила Таня.