— Вы похитили меня и грозите убить нас из-за какой-то средневековой рухляди? — недоверчиво спросила Алисия.

— Это не просто рукопись, — ответил Лэнг, пристально глядя в глаза Цвелку, — а копия чрезвычайно древнего текста, другого варианта библейской книги Исхода.

— И все равно, я ничего не понимаю.

— В этой книге, как и в Исходе, говорится, что Моисей был египтянином. Но автор этого текста пошел гораздо дальше и рассказал о фараоне, которого низложили за то, что он попытался ввести монотеистическую религию, оставив тем самым не у дел огромное множество жрецов различных богов. Но дело на этом не закончилось. Получается, что среди израильтян большинство составляли не евреи, а египтяне — сторонники единого Бога. Мистер Цвелк считает, что любые исследования сверхпроводников, подобных тем, из которых был сделан Ковчег, могли привести к «Книге Хереба» или обнажить реальную историческую картину — что на самом деле блуждали по пустыне и в конце концов основали то, что сейчас называется Израилем, египтяне, а не евреи. Он не мог допустить такого риска и потому убивал всех, кто брался за подобные исследования.

Алисия совсем растерялась.

— Но какое все это имеет отношение к…

— Наш любезный друг Цвелк хочет быть уверенным, что ни одно слово об истинном происхождении израильтян не дойдет до широкого мира. Посуди сама — если израильтяне были не евреями, а египтянами, арабами…

— Государство Израиль не может допустить никаких сомнений в полной законности его требования на владение Палестиной, особенно со стороны мусульманского мира. Это та самая земля, которую моему народу пообещал его Бог, — перебил его Цвелк.

— Вовсе нет, если ваш народ, конечно, не египтяне, — заметил Лэнг, стараясь, чтобы его голос прозвучал невозмутимо.

Цвелк вдруг помрачнел.

— Именно поэтому, мистер Рейлли, вам нельзя выйти отсюда.

Алисия испуганно взглянула на Лэнга.

— Не волнуйся, — сказал он. — Он не ста… — и запнулся на полуслове:

Остальные трое находившихся в комнате мужчин тоже услышали то же, что и он — безошибочно узнаваемый звук летящих вертолетов.

— Не знаю, кто это может быть, — повысил голос Цвелк — но помочь вам они не успеют. — Он взял лежавший на столе «ЗИГ-Зауэр» Лэнга. — Они обнаружат, что вы застрелили вашу знакомую, гостившую у нас, пытаясь против воли похитить ее отсюда.

— Ничего не выйдет, Цвелк, — сказал Лэнг, мысленно прикидывая, удастся ли ему бросок через стол. — Никто не поверит, что она оказалась здесь по собственному желанию.

Цвелк отступил на шаг и поднял руку с оружием.

— Почему же? Ни ее, ни вас уже не будет в живых; следовательно, опровергнуть эту версию вы не сможете. А меня в любом случае к моменту прибытия вертолетов здесь не будет. Я давно уже знаю, что моя приверженность чистоте иудаизма рано или поздно приведет к открытому противодействию со стороны властей, и принял соответствующие меры.

— Что-то мне сразу пришли на ум крысы и тонущий корабль, — бросил Лэнг.

Ответа на сей раз не последовало, и он глубоко вздохнул, увидев, как лежавший на спусковом крючке указательный палец Цвелка напрягся.

Оставалось надеяться лишь на то, что Джейкоб, черт возьми, знал, что делал.

Три километра от Кибуца Сион

В то же самое время

Вертолет швыряло, как пробку в бурной воде. Еще несколько минут — и инспектор Раух непременно осрамился бы, извергнув все, что у него оставалось в желудке из съеденной за предыдущие полдня пищи, на своих попутчиков по полету, включая израильского полицейского по фамилии Залтов. А этот поганец полетом, похоже, наслаждался. Сотрудник службы безопасности Грубер объяснил, что вечером воздух над раскаленной за день пустыней остывает неравномерно, и поэтому восходящие потоки то и дело подбрасывают вертолет фирмы «Белл». Но разъяснение метеорологических причин ничуть не облегчило страдания Рауха.

Впервые за много лет инспектор мысленно обратился к Богу со словами благодарности. Они снижались, и это адское путешествие должно было вот-вот закончиться. Он рискнул посмотреть через плексигласовое окно. В луче прожектора вертолета виднелось что-то похожее на маленькую деревню с маленьким прудиком посередине. Нет, это был не пруд, а покореженные останки огромного бака, лежавшие в луже той жидкости, которая прежде в нем содержалась. Чуть позже до Рауха дошло, что это была водонапорная башня. Он почти явственно слышал, как песок пустыни поглощает вожделенную влагу.

Еще в деревне происходил пожар — горело одно из зданий. Запах дыма чувствовался даже в вертолете.

Световое пятно переместилось на открытую площадку, и вертолет начал вертикально снижаться, заставив желудок Рауха взметнуться к самым зубам. По сторонам опускались две другие машины.

Теперь приближаясь к земле, он отчетливо разглядел группу из мужчин и женщин. Все мужчины были в шляпах, с длинными бородами и вьющимися пейсами — типичные хасиды. Некоторые указывали вверх.

Раух с трудом сглотнул слюну и обратился к Залтову:

— А где гарантии, что Рейлли не убежит, прежде чем мы высадимся? — Это были его первые слова за все время полета.

Полицейский издал звук, который Раух расценил, как смешок, хотя из-за грохота роторов над головой в этом не было уверенности.

— Убежит? Куда? Этот кибуц отделен от моря стеной сектора Газа и находится посреди пустыни. Ни один человек в здравом уме не захочет шляться по этим местам.

Рауха так и подмывало напомнить, что предки Залтова, если верить их собственным преданиям, именно так и сделали. И не просто «шлялись», а после сорока лет скитаний умудрились выбрать чуть ли не единственное в этой части земного шара место, под которым не было ни капли нефти. Однако он промолчал, решив, что лучше будет сосредоточиться и попытаться еще на несколько минут сдержать недвусмысленные позывы своего желудка.

Вертолет приземлился с легкостью балерины, что оказалось для Рауха совершенно неожиданным. В следующую секунду Грубер уже стоял во весь рост и отдавал приказы, перекрикивая затихающий гул турбины и свист постепенно замедлявших вращение лопастей роторов. Десяток или полтора — австриец так и не пересчитал их — одетых в форму вооруженных людей тут же разбежались и принялись открывать двери домов, не забывая перед этим коротко постучать. Еще двое канули в темноту, вероятно, чтобы перекрыть выходы. Четкостью своих действий они показались Рауху похожими на хорошо обученных спецназовцев, а вовсе не на полицейских. Он немного удивился тому, что никто из местных жителей не выказал изумления или негодования по поводу вторжения в их кибуц, но предположил, что люди, живущие так близко от вражеской территории, должны радоваться появлению любых вооруженных союзников в любое время.

Из одного из домов вышел солдат; он, держа за руку, вел туда, где стояли Раух и Грубер, седобородого старика. Раух с первого взгляда понял, что конвоир не тащит задержанного, а крайне бережно и почтительно помогает ему идти. И дальше последовал не агрессивный допрос, а вежливая беседа, из которой австрийский полицейский, естественно, не мог понять ни слова. В конце концов старик указал на один из домиков, которые можно было бы с известной натяжкой назвать словом «бунгало», находившийся почти сразу за границей постепенно сужающегося круга света от пламени пожара.

Грубер махнул рукой туда же.

— Он говорит, что не знает ни о каких незнакомцах, кроме рыжеволосой женщины, которая гостит у председателя кибуца и его жены. Это их дом. — Сотрудник службы безопасности сорвался с места и рысцой устремился туда. — Идемте!

Раух едва успел сделать первый шаг вслед за ним, когда раздались выстрелы. И слышались они, похоже, из того самого дома, куда он направлялся.

«ЗИГ-Зауэр» взорвался в руке Цвелка, ударив осколками, словно шрапнелью, ему в лицо.

В первое мгновение он, с окровавленным лицом, выпучив глаза, уставился на клочья мяса, которые только что были кистью руки. Потом застонал и стиснул левой рукой культю правой, словно всерьез рассчитывал остановить алые гейзеры, извергавшиеся из локтевых и ладонных сосудов.