— Что ж, приятно слышать. Вообще-то он неплохой парень, твой американец. Но национальная безопасность превыше всего, верно? А если он начнет о чем-нибудь догадываться, ты ведь поставишь нас в известность, да?

Джейкоб откусил еще кусочек пирожного.

— Да.

«Вот только сначала пробегусь голышом по Трафальгар-сквер».

Грубер отодвинулся вместе со стулом от стола, так что ножки громко и противно заскрипели по асфальту, поднялся и бросил на стол несколько шекелей. Он заплатил и за себя, и за Джейкоба.

— И это я тоже рад слышать. — Он взял свою газету. — И на улице Царя Соломона твоим словам тоже будут рады. Они пойдут на все, чтобы сохранить тайну.

Предупреждение было далеко не пустым. Канадская Королевская конная полиция только хвасталась, утверждая, что от нее никогда никто не уходил, а вот в отношении «Моссада» это было чистой правдой. Пусть даже поиски занимали не один год. Убийц израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене возмездие настигло лишь через полтора десятка лет.

Джейкоб провожал взглядом удалявшегося Грубера и думал, так ли пугают Лэнга его нынешние собеседники.

По пути в аэропорт — они ехали в лимузине, который им предоставил Грубер, — Лэнг решил задать Джейкобу вопрос, неотвязно занимавший его мысли.

— Слушай, а Ковчег?..

Джейкоб отвернулся от окна и в который раз скрипнул зубами, прочитав недвусмысленное предупреждение о том, что в принадлежащих правительству транспортных средствах курение строго (повтор: строго!) запрещено.

— Что — Ковчег?

— Израилю ведь удалось сделать на его базе какую-то систему оборонительного оружия?

Джейкоб глянул вперед и, убедившись, что стекло, отделявшее водителя от пассажирского салона, поднято, процедил сквозь зубы:

— Поверь, лучше тебе об этом не знать.

Южный вокзал Вены

Отделение полиции

Виднер Гюртель

Вена

Через три дня

Лэнг стоял в кабинете Рауха и, сложив руки за спиной, глядел в окно и ожидал инспектора.

Где-то там Джейкоб показывал Алисии город. Вернее, те его части, которые они не успели посмотреть вчера втроем. Экскурсию они начали с короткой поездки на поезде в Шенбрунн, летний дворец Габсбургов. Здесь жил последний настоящий австро-венгерский император Франц-Иосиф, выделивший один день в неделю для того, чтобы его подданные могли встретиться с их монархом и лично рассказать о любой обиде, реальной или мнимой, которую претерпели от императорского правительства. Император прожил долгую жизнь, увидел, как в его армии на смену коннице начала приходить авиация, и умер в 1916 году.

Потом они посетили Художественно-исторический музей, где посмотрели поразительное собрание картин мастеров шестнадцатого-семнадцатого веков. Потом на ленч ели блюда австрийской кухни в ресторане «До и Ко» с видом на собор Святого Стефана.

Если судить по аппетиту, Алисия, казалось, забыла о своем заточении в кибуце или, по крайней мере, вполне отошла после него. Впрочем, она призналась, что на ночь оставляет свет в спальне. Лэнг с удовольствием проводил время в ее обществе, но сознавал, что надеяться на то, что она снова пригласит его к себе в спальню, пока не стоит. Он расценил это как недвусмысленный знак того, что именно его она считает виновным в своих мытарствах. Интересно, долго ли еще ждать восстановления прежних отношений…

Щелкнувший за спиной Лэнга язычок замка вернул его к реальности от воспоминаний, которые вот-вот должны были обрести откровенно эротическую направленность.

Инспектор Раух указал Лэнгу на стул, стоявший перед его столом, а сам уселся на свое место. Пару секунд они смотрели друг на друга через бумажное море, и лишь потом австриец коротко кивнул.

— Доброе утро, мистер Рейлли.

— Am Morgen, Herr Inspector, — ответил Лэнг, порывшись в остатках немецкого языка, сохранившихся у него в памяти со времен работы во франкфуртском отделении Управления. — Wie geht’s? [71]

— Очень хорошо, спасибо, — ответил Раух, недоумевая, сколько еще времени будет продолжаться этот двуязычный обмен любезностями. — Надеюсь, вчера вы смогли полюбоваться нашим городом?

Лэнг улыбнулся. Вчера за ним по пятам весь день ходила, не проявляя при этом особого искусства слежки, целая толпа полицейских в штатском. Инспектор, несомненно, опасался, как бы он снова не исчез.

— Спасибо, замечательно. Между прочим, хочу поблагодарить вас за то, что вы разрешили мне быть на свободе, а не ввергли в ваше узилище.

Раух кивнул. Решение оставить Рейлли на свободе в ожидании выводов полиции принимал не он. Указание поступило из Хофбурга, с Миноритенплатц, 3 — аж из аппарата канцлера. Было ясно, что тут приложили руку власти Израиля. Рейлли и Аннулевиц целый день совещались за наглухо закрытыми дверями с Грубером и еще целой толпой народа, представлявшего, как решил Раух, израильскую разведку. Любой, даже не проработав много лет в полиции, как инспектор, мог бы понять, что американцу известно нечто такое, о чем евреи предпочитают не распространяться.

А потом, и это было необычнее всего, Раух получил даже не разрешение, а приказ вернуться в Вену вместе с Рейлли в частном реактивном самолете подозреваемого. С его точки зрения, это выглядело примерно так же, как если бы кто попросил задержанного воришку ехать на своей машине в тюрьму и заодно подвезти туда и полицейского. Кто знает, что может устроить этот Рейлли, когда они останутся наедине высоко над землей?

И снова Раух углядел тут израильское вмешательство в австрийские дела. Ну, и еще стремление венской полиции сэкономить на авиабилетах.

— Вы закончили следствие? — не скрывая надежды в голосе, спросил Лэнг.

Раух устало кивнул. Вообще-то следствие практически закончилось уже на следующий день после перестрелок на Стефанплатц и в церкви Святого Михаила. Осталось провести лишь несколько дополнительных баллистических экспертиз, которые подтвердили, что пули, попавшие в полицейских и убившие доктора Шаффера, были выпущены из оружия этой марки, большого пистолета «дезерт игл» военного образца; но из оружия, которое преступники использовали в Вене, был найден только один экземпляр — у убитого в подвале церкви. И впрямь, у этой еврейской секты — как они себя называли?.. ессеи, вот как, — у этих самых ессеев и впрямь оказался нешуточный арсенал, но это еще мало что доказывало. Нет, за всем этим делом скрывалось что-то более серьезное — настолько серьезное, что два правительства (по-видимому, на самом верху) решили не выносить историю на публику, а, напротив, упрятать как можно дальше.

Как бы там ни было, но все дело вертелось вокруг политики. В таких случаях решение принимал не простой старший инспектор и даже не его непосредственные командиры, а самое высшее начальство из Хофбурга. Убийцы Шаффера, равно как и те, кто тяжело ранил двоих полицейских, останутся «неизвестными», и дело поспешно закроют.

Не сказать, чтобы это был пример хорошей полицейской работы, но, с другой стороны, когда дело касается политики, хорошо поработать, как правило, не дают.

Раух поднялся и протянул руку через стол.

— Мистер Рейлли, вы свободны.

Лэнг тоже поднялся и пожал протянутую руку.

— Благодарю вас, инспектор. — И после короткого рукопожатия повернулся к двери.

— Ах, да, мистер Рейлли… Хотел бы попросить вас об одной любезности.

Лэнг остановился, уже взявшись за дверную ручку.

— Если это в моих силах, то конечно.

— Желаю вам приятно провести время в Вене.

Лэнг улыбнулся.

— Вряд ли это можно считать любезностью с моей стороны.

Раух кивнул.

— Вы правы. Но я хотел бы просить вас провести время так хорошо, чтобы вас не потянуло сюда в ближайшие три года.

Улыбка Лэнга сделалась еще шире.

— Три года? Почему?

— К тому времени я выйду на пенсию.