Лэнг думал про себя то же самое, но не успел сформулировать вслух.

Уэрбел посмотрел на своих посетителей поверх узких очков и поправил свой и без того идеально ровный галстук-бабочку; он то и дело повторял это движение, по-видимому, совершенно не замечая движения своей руки.

— Попытаюсь. Прежде всего мы, конечно, взвесили часть вещества, этого порошка, до тысячных долей грамма и записали этот вес на плане эксперимента, который вы видите перед собой. — Он указал на стопки листов, находившиеся в руках у его собеседников. — Мы начали с эмиссионной спектроскопии, поместили образец в углеродный тигель, который использовали в качестве электрода, и при помощи другого создали электрическую дугу. Элементы, из которых состоит образец, при этом ионизируются с возбуждением светового излучения, что позволяет зарегистрировать спектральные характеристики…

Лэнг предупреждающе поднял руку.

— Доктор, ни у детектива Морза, ни у меня нет достаточной подготовки для того, чтобы оценить специфические особенности ваших экспериментов. Не могли бы вы немного снизить научный уровень ваших пояснений, чтобы они все же были доступны двум неучам?

Пухлое лицо профессора вдруг помрачнело; очевидно, с таким же выражением лица он должен был реагировать на наглую просьбу прочесть вводный курс лекций для первокурсников.

— Но без объяснения процесса и результаты, и мои заключения…

Морз уперся локтями в колени.

— Доктор, мы с мистером Рейлли приехали сюда как раз для того, чтобы узнать результаты и ваши заключения, — и добавил с невинной улыбкой: — Мы настолько безграмотны в области химии, что совершенно не в состоянии оценить подробности ваших научных изысканий.

Профессор задумался на две-три секунды, а потом кивнул.

— Что ж, попробую изложить все это непрофессиональным языком. В первые несколько секунд были обнаружены кварц, железо и алюминий со следами кальция, натрия и титана. Затем, когда температура увеличилась, мы увидели то, что нам показалось… Ладно, не будем вдаваться в экзотические подробности насчет иридия и родия… скажу лишь, что образец вдруг повел себя так, словно полностью состоял из металлов платиновой группы.

При этих словах Лэнг чуть не дернулся на стуле. Что бы ни представляли собой эти самые металлы платиновой группы, но они вновь и вновь возникали в этом деле.

— Насколько я помню, вы сейчас говорили, что он состоял из железа и алюминия, — перебил профессора Морз.

Уэрбел откинулся на спинку кресла.

— Именно так, мистер… детектив Морз. Такое впечатление, что сам химический состав вещества изменился, но это еще не самое странное.

И полицейский, и Лэнг, как по команде, чуть ли не молитвенно сложили руки.

— В ходе другого эксперимента исследуемое вещество нагревалось, и при этом его вес увеличилсяна сто два процента. А после охлаждения масса составила лишь пятьдесят шесть процентов от первоначального значения. Другими словами, это вещество начало левитировать.

— Левитировать? — озадаченно переспросил Лэнг. — То есть летать по воздуху?

— Нельзя сказать, что это вещество на самом деле взлетело, этого мы увидеть не смогли, — сказал профессор, — но и каких-нибудь признаков того, что оно растворилось в атмосфере емкости, которую мы использовали, тоже не было.

— Но ведь оно должно было куда-нибудь деться, верно? — спросил Морз.

— Одно из основных положений и физики, и химии состоит в том, что материя не возникает из ничего и не исчезает в никуда, — подхватил Лэнг. — Значит, оно должно было куда-то, скажем, перетечь… — Постулат о том, что в природе ничто и никуда не исчезает бесследно, был едва ли не единственным, что он вынес из своего непродолжительного и не слишком приятного опыта прикосновения к естественным наукам. — Хорошо, в таком случае, куда же оно перетекло?

Профессор вдруг так резко крутнулся вместе со своим креслом, что Лэнг испугался: сейчас он вылетит из него и врежется в стену.

— Видите ли, я не специалист в теоретической физике, — сказал Уэрбел, как будто просил прощения за такую неслыханную оплошность, — но коллеги, специализирующиеся в этой области, готовы допустить, что вещество могло перейти в другое измерение.

Лэнг и Морз переглянулись. По выражениям их лиц нетрудно было понять мысль, которую воспитание не позволяло высказать вслух: профессор, не иначе, чокнулся!

Уэрбел правильно истолковал их взгляды.

— Нет, нет, я не сошел с ума — по крайней мере, не в большей степени, чем все остальные, кто здесь работает. Даже сам Эйнштейн, не говоря о множестве менее известных физиков, решительно склонялся к тому, что существует хотя бы одно, а вероятнее, больше параллельных измерений.

— Как в «Звездном пути»? [26] — осведомился Морз.

— Мы этого не знаем — во всяком случае, пока не знаем. Что же касается странностей, о которых мы говорили, то левитировало не только вещество, но и емкость, в которой оно находилось. При дальнейшем нагревании, свыше тысячи градусов Цельсия, порошок превратился в прозрачное стекловидное вещество, которое после остывания весило столько же, сколько и до начала эксперимента, ровно сто процентов первоначальной массы.

Профессор умолк, отодвинулся от стола, открыл ящик и достал оттуда конверт. Осторожно открыв его, он вытряхнул содержимое на бумагу, которой была покрыта столешница. Лэнг и Морз наклонились вперед и увидели маленький предмет, похожий, на первый взгляд, на контактную линзу.

Уэрбел подтолкнул «линзу» кончиком шариковой ручки. Это движение, несомненно, тоже было отработано за многие годы его преподавательской деятельности. Лэнг почувствовал, что должен бы достать тетрадку и начать конспектировать.

— Обратите внимание на то, что это тело плоское. В отличие от стекла, на которое оно похоже внешне, оно не реагирует ни на какие кислоты — ни на серную, ни на соляную, равно как и на другие, которые мы пробовали. Обратите внимание также и на то, что это вещество, похоже, усиливает свет. — Он вынул из кармана фонарик величиной с шариковую ручку. — Вы заметите невооруженным глазом, как луч, проходя через эту… условно назовем ее линзой, делается ярче и обретает заметный цвет, хотя никакого призматического эффекта нам обнаружить не удалось.

— Но что же все это значит? — спросил Лэнг. Он, как загипнотизированный, смотрел на свет, проходивший через крошечный стеклянный диск. Свет как-то переливался; ничего подобного Лэнгу еще не доводилось видеть.

Профессор покачал головой.

— Не имею никакого представления, равно как и обо всех остальных свойствах этого вещества… И на закуску еще одна, мягко выражаясь, странность. Мы проделали с несколькими такими же стекловидными предметами весь эксперимент в обратном порядке.

— И?..

Химик достал из стола другой конверт и, засунув ту же самую ручку внутрь, высыпал его содержимое на стол. На бумаге рядом со «стеклышком» появилась кучка блестящего желтого металла.

— Похоже на золото, — прокомментировал Морз.

— Это оно и есть, — подтвердил все еще удивленный всем происшедшим Уэрбел, — причем абсолютной химической чистоты.

«Варсити»

Норт-авеню

Атланта, Джорджия

Через двадцать минут

«Варсити», расположенный на обочине автострады 85/75 прямо напротив городка Технологического института, существовал в Атланте уже более семидесяти лет. Он претендовал — и, как предполагал Лэнг, не без оснований, — на звание крупнейшего в мире заведения типа «еда на колесах», на наивысшее в мире качество хот-догов и наибольший, опять же в мире, объем продажи кока-колы. Здесь скромно помалкивали о таких достижениях, как нарезанный колечками лук, от которого перехватывало дыхание, молочные коктейли и не знающие себе равных печеные яблоки и пироги с персиком. Аромат еды оттуда распространялся на несколько кварталов и, словно пение сирен, заманивал неосторожных путников на рифы, наподобие застойной сердечной недостаточности.