Каждый день Тэли обменивалась несколькими словами с девушками, которые, когда она пересекала салон, уже возились с волосами или наносили грязевые маски на лица клиенток. Она не имела понятия о том, были ли они на самом деле косметологами или, как и она, работали еще и на «Моссад». Пройдя через просторный ярко освещенный зал с множеством зеркал вдоль стен, Тэли открывала дверь с надписью «Служебное помещение» и спускалась на несколько лестничных пролетов к другой двери, по сторонам которой всегда стояли двое вооруженных мужчин в военной форме. За дверью находилась длинная комната, в которой помещались лишь два ряда компьютерных экранов. Там всегда было светло, поддерживалась постоянная температура в двадцать градусов по Цельсию, но все равно помещение всегда наводило Тэли на мысль о темной пещере в склоне горы посреди пустыни, где мог бы жить Илия или какой-нибудь еще из иудейских пророков.

Этим утром возле рабочего места ее ожидал мужчина, которого она никогда прежде не видела. На его ветровке красовалась карточка официально допущенного посетителя. Он был высоким, с потемневшей от естественного, солнечного загара кожей и с явным удовольствием то и дело демонстрировал прекрасные зубы. Судя по акценту, с которым незнакомец говорил на иврите, он был британцем.

— Мне порекомендовали обратиться к вам.

Тэли сразу насторожилась. Редкий день у нее проходил без того, чтобы кто-нибудь не начинал… как это говорят американцы… доставать ее. Мужчины доставали ее постоянно. Они то и дело обращались к Тэли за разного рода помощью, что причиняло ей немало трудностей. Но она ничего не сказала, а села на свое место и включила машину.

— Мне нужна кое-какая информация, — сказал незнакомец, ничуть не задетый молчанием Тэли.

Она набрала пароль, который появлялся на экране как линия из звездочек.

— Запросы на информацию поступают через главное бюро.

Он нагнулся над ее плечом.

— Совершенно верно. Но этот запрос поступил от старого друга нашей организации, его требования иногда выполняются помимо обычных каналов.

Тэли повернулась на стуле к незнакомцу и обратилась к нему по-английски:

— Давайте назовем вещи своими именами: вы приходите без предупреждения, не называете себя — и хотите, чтобы я бросила свои дела и, нарушая установленный порядок, дала вам информацию, на которую вы, может быть, имеете, а может быть, не имеете права. Так?

— Прошу прощения. — Незнакомец сунул руку в карман ветровки и вручил девушке сложенный вчетверо лист бумаги. Первым, на что Тэли обратила внимание, была рельефная печать на лицевой стороне и оттиснутое справа снизу красной штемпельной краской слово «секретно». — Да, действительно, следовало начать с этого.

— Это, несомненно, ускорило бы дело, — сухо согласилась Тэли и, прочитав то, что было напечатано на бумаге, вернула ее мужчине. — Это все, что вам нужно?

— Хотелось бы проводить вас на перерыв, когда вы пойдете пить кофе.

Было бы просто грубо не вознаградить эту, пусть неуклюжую, попытку флирта хотя бы улыбкой.

— Давайте сначала займемся вашей информацией.

Через несколько минут с делами незнакомца было покончено.

— Ну, что, как насчет кофе?

— Я не пью кофе в это время.

Улыбка впервые исчезла с его лица.

— Но я обычно ухожу отсюда в семнадцать ноль-ноль.

И лишь когда он ушел, Тэли поняла, что так и не узнала его имени.

Паб «Бык и роза»

Абингтон, Глостершир

На северо-запад от Лондона

На следующий день

Лэнг потягивал из пинтовой кружки тепловатое пиво и с восхищением рассматривал ухоженный розарий, мало чем отличавшийся от таких же садов, окружающих каждый шлюз на Темзе. Сам шлюз был чуть не битком забит маленькими прогулочными суденышками, на каждом из которых находились по нескольку любителей воскресных прогулок по реке и собак — от одной до целой своры. Люди в большинстве своем были одеты в купальные костюмы и радостно демонстрировали миру кожу цвета рыбьего брюха. Глядя на них, Лэнг не мог не задуматься (не в первый раз за свою жизнь) — а бывает ли в Англии столько солнечных дней, чтобы ее обитатели успевали хоть немного загореть?

Сидевший напротив него Джейкоб то и дело прикладывался к кружке с «черно-рыжим» — смесью стаута с элем, — оставляя на потемневшей от времени поверхности стола круги от влажного донышка кружки.

— Ничего подозрительного?

Лэнг покачал головой.

— Абсолютно. Приятель отвез меня на вокзал Виктория и купил билет, а я тем временем сидел в клозете и вышел к самому поезду. И менее чем за час добрался сюда. Кстати, почему ты выбрал именно это место? Здесь вроде бы ничего такого не происходит.

Джейкоб поглядел по сторонам. Река вяло текла справа налево, потом сужалась и проходила под арочным каменным мостом, который, казалось, опирался на густую ивовую рощицу. С другой стороны возвышался купол ратуши, одного из немногочисленных зданий, построенных во времена правления Кромвеля.

— Ты сам ответил на свой вопрос, дружище. Насколько я знаю, здесь нет никакой промышленности, одно сельское хозяйство. Одна местная летняя ярмарка, и никаких других событий. Мало бобби [62], еще меньше камер наблюдения.

Оба несколько секунд молчали, как будто обдумывали саму возможность существования такой пасторальной обстановки.

Джейкоб сунул руку в карман (не иначе, за трубкой). В этот момент Лэнг нарушил молчание.

— Ты сказал, что твои люди что-то раскопали?

Рука Джейкоба с трубкой остановилась на полпути ко рту.

— Да, действительно. Исходя из твоей предпосылки о том, что вся эта пакость каким-то образом связана с Израилем…

—  Быласвязана с израильской разведкой, — поправил его Лэнг.

Джейкоб похлопал по карманам в поисках кисета.

— Ну, да. Я попросил кое-кого из друзей в «Моссад» начать с «дезерт иглов». Армия списала их четыре года назад. Занимался этим один парень из интендантства, полковник по фамилии Цвелк. Списанное оружие нужно было отправить на переплавку. Представь себе, какая перед ним встала дилемма — уничтожить пистолеты на несколько сотен тысяч долларов или сплавить их через черный рынок оружия, с которого вооружается «Хамас» и прочие террористы…

Лэнг улыбнулся, представив себе несчастного полковника, разрывавшегося между алчностью и служебным долгом.

— И?..

— В конце концов обнаружилось расхождение между объемом всей партии и фактическим количеством оружия, принятого сталеварами. Около сорока единиц.

Лэнг сразу забыл о пиве.

— Слишком много для канцелярской ошибки. Расследование было?

Теперь Джейкоб сосредоточенно рылся по карманам, отыскивая спички. Лэнг пожалел, что соблазнился видом и не предложил сесть внутри паба, где курить не разрешалось.

— Конечно, был шум, все как положено, электронная переписка, но все на этом и заглохло. Все равно Цвелк уже собирался выйти в отставку и поселиться в кибуце. В тот год предстояли выборы, и правительству не очень-то хотелось лишних скандалов.

В США, по сравнению с Израилем, политика казалась делом спокойным, а может быть, даже и скучным. В такой маленькой стране многие избиратели лично знали своих представителей и неистово выступали «за» или «против» них. Обвинение в адрес одной из многочисленных фракций, культов или сект чего-нибудь этакого легко могло подорвать неустойчивое равновесие сил, базирующееся на самых хрупких коалициях между группами, не имеющими никакого сходства в культуре, этническом происхождении или вере. Отпадение даже самой маленькой из таких групп могло опрокинуть правительство.

Лэнг откинулся на стуле, ожидая продолжения.

Джейкоб наконец-то разыскал коробку спичек с надписью «Мирабель», и в воздухе поплыли клубы зловонного дыма.

— Я потянул за кое-какие ниточки, как сказали бы вы, янки, и теперь имею представление о его личном деле. Похоже, что он приделал ноги не только этим пистолетам. Годом раньше загадочно исчезло десятка полтора автоматов «хеклер-кох МП5».