От этой мысли ему почему-то стало немного легче.

Лэнг признавался себе, что воспоминания о жене, об их совместных мечтах, в которых семейная жизнь представлялась такой упоительно однообразной, были в значительной степени иллюзией. Если рассудить реалистически, полная предсказуемость повседневной жизни привела бы к скуке, которую, пожалуй, не могли бы рассеять даже яростные судебные битвы. Жизнь среди нормальных людей была бы для него утомительно монотонной.

С одной стороны, Рейлли твердо знал, что это — очевидные истины. Но, с другой стороны, не сомневался в том, что ради Дон с готовностью отрекся бы от этих истин. Он не сомневался, что даже скука вместе с нею была бы для него счастьем.

Совсем иное место отводилось в его душе Герт, второй любви его жизни. Он сразу усомнился в том, что жизнь, где единственным поводом для волнения является очередная серия приключенческого сериала «24», устроит эту женщину. И, по всей видимости, именно из-за нелюбви к покою она и покинула его, несмотря на его неоднократные предложения заключить официальный брак.

Впрочем, нынче было не самое лучшее время для прогулок по аллеям воспоминаний.

Лэнгу следовало думать о настоящем. У него не было никакой возможности выяснить, кто же настолько желал воспрепятствовать исследованиям фонда, что готов был ради этого убивать направо и налево. И, тем более, узнать, сколько именно убийц могло охотиться за ним в Амстердаме.

Хотя несколько обоснованных предположений он сделать мог.

Судя по маркам оружия — автоматы «Хеклер и Кох», стандартные же пистолеты с глушителями, — Лэнг имел дело с организацией. Все это оружие, во-первых, высококачественное, и, во-вторых, его очень непросто раздобыть в помешанной на безопасности Европе. Были бы это «AK-47», он не удивился бы. Эту модель русского автомата в свое время изготавливали во всех странах по ту сторону «железного занавеса», и сейчас эти автоматы широко ходили на оружейном черном рынке. Но, поскольку «АК-47» делал кто и где хотел, при их использовании то и дело возникали различные проблемы: осечки, заклинивание патронов и ненадежность самых различных деталей. А эта неведомая организация обладала и деньгами, и опытом, необходимым для того, чтобы приобретать наилучшее оружие.

И то, что его встретили сразу же после приземления в брюссельском аэропорту, тоже говорило о наличии организации. Либо эта группа имела возможность подключаться к компьютерным сетям управления воздушным движением Европы, либо распространяла свою деятельность и на Соединенные Штаты, откуда кто-то сообщил сюда о его отъезде.

В очередной раз Рейлли оказался мишенью какой-то организации злоумышленников, которая, похоже, поставила своей главной целью на данный момент его физическое устранение. Так сложилось, что за последние годы это ощущение сделалось для него почти привычным, но легче от этого не становилось.

Амстердамский университет

Через тридцать минут

Когда Лэнг вернулся в университет, в разгромленной лаборатории Беньямина Ядиша оставались только несколько полицейских в форме.

Луи стоял у стены и взволнованно курил сигарету.

— Вы говорили с полицией? — с намеком в голосе спросил Лэнг.

Луи кивнул.

— Я сказал им, что мы поняли, что нас сейчас убьют, и вы бросили что-то, чтобы отвлечь их внимание. А что потом произошло, я как-то даже не запомнил.

В общем, неплохо.

Лэнг посмотрел на сигарету, которую бельгиец сжимал в пальцах.

— Я и не знал, что вы курите.

— Я бросил десять лет назад.

Так вот, кто ты такой, Лэнг Рейлли — противоядие от «никоретт» [21].

Помимо полицейских в комнате находился низкорослый человечек с совершенно безумным выражением лица, облаченный в поношенный свитер и совершенно изжеванные вельветовые брюки. Луи представил его, но Лэнг не совсем понял объяснение и уловил лишь, что фамилия этого человека Пиерсон, он профессор и занимает в университете какую-то не рядовую должность.

— Я надеюсь, мистер Рейлли, — Пиерсон говорил по-английски с сильным акцентом, но вполне понятно, — я надеюсь, что вы согласитесь принять наши глубокие извинения за то, что случилось сегодня вечером. Для Амстердама такое… э-э… ненормально.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — ответил Лэнг.

— Амстердам — мирный город…

А каким ему еще быть, когда здесь все либо обкурены, либо обколоты, либо и то, и другое вместе?

— … Наш университет высоко ценит пожертвования вашего фонда.

Только теперь Лэнг до конца понял, почему у представителя университета был такой перепуганный вид. Профессора химии можно заменить, а вот щедрого спонсора…

Голландцы всегда были практичными людьми.

Тут Пиерсона прервал немолодой мужчина, которого Лэнг никогда прежде не видел.

— Извините, что перебиваю. Я инспектор полиции Ван Декер.

Плотный, но не толстый, вздернутый приплюснутый нос, как у мопса, темные глаза глядят из-под густых бровей — он походил на маленького зверька, который никак не может решить, выйти ему из норы или подождать немного. Если забыть о современном костюме, он вполне годился бы для того, чтобы встать в число персонажей «Ночного дозора», знаменитой картины, на которой Рембрандт за хорошую плату изобразил бюргеров, входивших в состав добровольной городской стражи.

Он вручил Лэнгу визитную карточку.

— Вы Лэнг Рейлли?

Лэнг внимательно посмотрел на карточку и лишь после этого убрал ее в бумажник.

— Да.

— Вы хорошо знали доктора Ядиша?

Лэнг покачал головой.

— Я никогда не встречался с ним. Его рекомендовал мне знакомый.

Похожие на мохнатых гусениц брови выгнулись дугой.

— Вы берете на службу людей, которых совсем не знаете?

Лэнг на мгновение задумался, подбирая слова.

— Инспектор, я президент Благотворительного фонда имени Дженис и Джефа Холт. Мы занимаемся, по большей части, проблемами здравоохранения и положения детей в странах третьего мира, но иногда беремся и за другие научные направления, вроде того, в каком работал доктор Ядиш. Вряд ли мне доводилось лично встречаться более чем с десятком человек из всех тех, кто участвует в наших проектах по всему миру. К счастью, у нас на местах работают превосходные организаторы, такие как Луи де Вилль.

Ван Декер тут же переключился на Луи.

— Сколько времени доктор Ядиш успел проработать у вас до того, как его убили в Брюгге?

— Около двух лет, — почти не задумываясь, ответил Луи. — Но должен уточнить, что сотрудником фонда он не был. Он был штатным профессором химии в университете. А мы выделили ему грант, деньги на исследование.

Судя по выражению лица Ван Декера, инспектор не разбирался в этих тонкостях. Он извлек из кармана потрепанный блокнот, какой можно увидеть у полицейского в любой стране.

— Он разрабатывал какое-то новое топливо?

— Замену для ископаемого топлива.

А этого инспектор уж точно не понимал.

— Бензина, керосина… — подсказал Лэнг. — Он искал заменители для них.

Полицейский сделал пометку в блокноте.

— А это было бы полезно?

Луи кивнул.

— Если такое топливо возобновляемо, как, скажем, водород, — то да.

— Он работал с водородом?

Луи покачал головой.

— Нет. С водородом уже давно ведут очень широкие исследования.

Ван Декер оторвал взгляд от блокнота.

— А с чем же тогда?

— Я… я, в общем-то, не в курсе сути исследований. Мне только сдают отчеты. Мне известно только, что он экспериментировал с металлами платиновой группы [22].

Лэнг впервые услышал хоть что-то о работе Ядиша. Но ведь не мог же он вникать во все проекты, которые вел фонд.

— Что такое металлы платиновой группы? — спросил инспектор.

Луи пожал плечами.

— Я не ученый, но, насколько я понимаю, все они очень прочны и из них делают инструменты для хирургов и зубных врачей.