— И снова при всем уважении, милорд. Пока в Ванаи не поступает зерно, налоги на зерно тоже не поступают. Платежи уже упали ниже назначенного уровня.
Крики с площади усилились. Гедер вскочил с кресла и подкрался к окну.
— Черт побери. Почему они не могут стоять тихо?
Они толпились на ступенях, ведущих во дворец. Две или три сотни людей, потрясающих кулаками, камнями и палками. Два десятка человек в Антийской форме держались крепко, мечники впереди, лучники за их спинами. Гедер увидел Джори Каллиама, который ходил между солдатами. Людское стадо поднялось на несколько ступеней, затем схлынуло назад.
— Я поговорю с ними, — сказал Гедер
— Милорд?
— Скажи им, что я выхожу, — сказал Гедер. — Я поясню суть проблемы и пообещаю им все исправить.
— Как пожелаете, милорд, — сказал сэр Аллинтот с поклоном, перед тем как покинуть комнату.
Слуги вынесли Гедеру черный плащ, который он когда-то забрал взамен налогов. Скрип и запах кожи придавали ему уверенности, а покрой был действительно хорош. Пока он спускался широкими отполированными ступенями и проходил через широкий зал, ему казалось, что он носит плащ, как носил бы маску. Поскольку тот был сработан на славу и производил впечатление, Гедер прятался в нем, в надежде, что люди увидят плащ, а не его самого.
По его кивку две взволнованных служанки тимзинай распахнули дверь, и Гедер вышел. Солдаты, которые охраняли двери дворца, стали выглядеть гораздо уязвимей здесь, когда он стоял за их спинами, чем когда наблюдал за ними сверху. Сброд же казался еще многочисленней. Толпа увидела его, затаила дыхание и завизжала. Палки и кулаки взметнулись в воздух. Сотни лиц с распяленными ртами и оскаленными зубами смотрели на него снизу вверх. Гедер сглотнул и шагнул вперед.
— Что ты делаешь? — сказал Джори Каллиам.
— Все в порядке, — ответил Гедер и поднял руки, призывая к тишине. — Слушайте! Слушайте меня!
Первый камень показался ему волшебным фокусом. Темная точка в небе, меньше пичуги, выросла откуда-то из-за толпы и, казалось, повисла в воздухе без движения. Только на последних футах иллюзия рассеялась, и камень полетел Гедеру в лицо. Ударом его отбросило назад, мир на мгновение стал очень тихим и отдаленным, дневной свет померк в уголках зрения. Потом сам воздух вокруг заревел, когда толпа устремилась вперед. Голос, который зазвенел над хаосом, принадлежал Джори Каллиаму.
— Стрелять! Держать позицию!
Стрела с жужжанием пронеслась с площади мимо плеча Гедера, воткнулась в стену дворца и раскололась. Кто-то взял его за локоть и повел вверх по ступеням. Левую сторону лица покалывало, во рту был вкус крови.
— Иди внутрь и оставайся там, — крикнул Джори. — Не подходи близко к окнам.
— Не буду, — сказал Гедер, и еще один камень просвистел мимо. Он, пригнувшись, устремился за безопасные стены. Слуги закрыли дверь сразу за его спиной, и опустили деревянный засов на внутренние скобы. Гедер сел на ступеньках, обнял руками колени. Грозные вопли на улице тем временем превращались в крики боли. Что-то загремело. Пронзительно завизжала женщина. Он обнаружил, что качается взад-вперед, и заставил себя прекратить это. Его оруженосец появился рядом с влажной тряпкой в руках, чтоб смыть кровь с лица Гедера.
После того, что показалось часами, хотя, скорее всего, было минутами, звуки насилия затихли. Когда он посчитав время затишья достаточным, Гедер махнул рабам. Засов подняли, и он выглянул наружу. На площади остались только антийские солдаты. Пять тел лежало у подножья дворцовой лестницы, кровь выглядела непристойно яркой под полуденным солнцем. Лучники по-прежнему занимали позиции, со стрелами наизготовку, но опущенными тетивами. Джори Каллиам стоял в центре площади, окруженный полудюжиной мечников. Гедер мог расслышать резкий ритм его речи, но слов разобрать не мог. Он развернулся и пошел к себе в покои. Кто-то умудрился швырнуть камень достаточно высоко, чтоб разбить одно из окон. Осколки блестели на солнце.
Так не должно было быть. Ему дали шанс сделать себе имя, а он проваливался. Он даже не понимал, как именно, просто любое его решение влекло за собой две проблемы, каждая вдвое хуже первоначальной. Он знал, что солдаты его не уважают. Что жители города презирают его. Он слишком мало знал об управлении городом, и не имел соратников, которые могли бы делать это за него. Он хотел, чтоб Терниган отозвал его домой, как Клина. Вернуться к нему, даже для осуждения, было бы лучше, чем оставаться тут.
Если не считать, конечно, что он уже почти видел разочарованное выражение на лице отца. Почти слышал притворные утешительные речи. Ты сделал все что мог, мой мальчик. Я все равно горжусь тобой. В воображении, отец Гедера пытался защитить его от позора поражения. Все что угодно было бы лучше этого. Смерть от рук разгневанной толпы была бы лучше. Унижение было болезненным для Гедера, но он мог его вынести. Но смотреть на унижение собственного отца — это было бы слишком. Должен быть какой-то способ. Должен.
Служанка зашла со щеткой и совком и убрала разбитое стекло. Гедер едва взглянул на нее. Морозный воздух просачивался сквозь разбитое оконное стекло, но он не стал звать никого, чтоб окно починили. На нем был его кожаный плащ. Ему было достаточно тепло. А если и нет — едва ли это имело значение.
Луч света полз по стене, багровея по мере того, как солнце завершало свой круг. Мужчина первокровка вошел, колеблясь, и заново разжег огонь в камине. Ноги Гедера болели, но он не двигался. Тот же мужчина вскоре вернулся с куском кожи, который обвязал вокруг разбитого окна. В комнате потемнело.
Как несправедливо, что Терниган не заплатит за это. Это ведь он поставил Гедера во главе города без руководства к действиям, без лояльных людей, которые могли бы его поддержать. Если кто и должен был стыдиться за положение дел в Ванаи, это был лорд маршал. Но, конечно же, этого никогда не случится. Потому что если Терниган заслужил порицание за то, что поверил в Гедера, то король Симеон заслужил порицание за то, что поставил Тернигана командующим. Нет, вина будет лежать на Гедере, и ни на ком другом.
И по прежнему Гедер не мог даже представить себе, о чем думал Терниган. Всех ошеломило его назначение. Даже ему самому понадобились догадки Джори Каллиама, чтоб найти благовидный предлог своему вознесению. Никто не считал выбор мудрым. Лишь два человека верили во все это — Гедер и лорд Терниган. Только они находили это возможным, и даже в этом случае…
Или нет. Что если никто не находил это возможным? С самого начала.
У Гедера вырвался возглас в пустоту комнаты.
Когда он повернулся, его колени подогнулись. Слишком долго он стоял без движения. Прихрамывая, он добрался до кушетки у огня, в мыслях вывернув проблему наизнанку. Сколько раз он слышал, что Ванаи — мелкая пешка в большой игре? Но не понимал этого до текущего момента.
Во-первых: как бы не было обидно это признавать, Гедер никоим образом не был подготовлен к управлению городом.
Во-вторых: Терниган назначил его управлять им.
В-третьих: Терниган не глупец.
Следовательно, Терниган — неважно по какой причине, и из-за какого конфликта интересов — хотел, чтоб Ванаи поглотил хаос. И Гедер был приемлемой жертвой.
Он улыбнулся, и рана на его губе разошлась. Он засмеялся — и пошла кровь.
«Ваше Величество», начал Гедер в письме, «в роли протектора Ванаи, я был вынужден заключить, что политическая обстановка в более широких границах делает долгосрочный контроль над городом невозможным.»
Гедер снова пробежал глазами страницу. Этой ночью он написал полдюжины различных версий письма. Некоторые были злобными нотациями, некоторые — униженными извинениями. Выбранная им форма, в конце концов, оказалась близкой письму, которое Маррам Тока отправил королю Халласкара несколькими столетиями ранее. Полный текст, который был воспроизведен в одной из его книг, одновременно и трогал, и оставлял многое невысказанным. Гедер изменил в нем достаточно, чтоб с чистой совестью не запятнать себя плагиатом, но прежняя структура письма все равно ясно просматривалась. Гедер прошил письмо, отметил титульную страницу и прижал свою печать к пурпурному воску. Эссе с письмом Марраса Токи покоилось на столе, и Гедеро снова пролистал его, чувствуя легкость в сердце, — небывалое для последних недель ощущение. Он нашел искомый параграф и остановился, чтоб подчеркнуть главную мысль.
