- Волошба-волшебство для подавляющего большинства людей это все, что они не могут объяснить с точки зрения своей жизненной позиции и знаний, то есть все сверхъестественные явления и события.

  - А для тебя?

  - Изучение скрытых сил матери природы, которые можно использовать для достижения своих целей, подчинять их разуму и воле человека.

  - Верно. - Полковник прищурил левый глаз, посмотрел на меня правым, и задал следующий вопрос: - И как ты видишь дальнейший процесс своего обучения?

  - Ну, вводную часть о том, что есть волошба, вы мне давали. Теперь дело за практикой.

  - Почему ведуны стараются никогда не нарушать своих клятв и обещаний?

  - Ведун до тех пор ведун, пока Слово его нерушимая Истина, ибо Слово часть Мира и, нарушив его, он теряет толику своего влияния на события, происходящие вокруг него. Сказал ложь или не выполнил клятву, потерял часть себя и предал свою внутреннюю суть, которая зовется душой.

  - Правильно. Ты читал книгу, которую я тебе давал?

  - Истории про первых атаманов и великих казаков?

  - Да.

  - Прочитал.

  - И что понял?

  Усмехнувшись, я ответил:

  - Понял то, что все химородники-характерники разные. У каждого свой талант, а у некоторых, так и несколько было. Один в оборотничестве силен, и легко в волка перекидывается. Другой одним своим Словом и заговором врага убить может, или вылечить кого-то. Третий - травник великий. Четвертый - дальновидец и предсказатель. Пятый - мечтник, способный создавать образы, которые становятся реальностью. Шестой - воин непревзойденный. Седьмой - голоса богов слышит и с духами общается, и так далее. Все мы разные, но есть между нами и общие черты, корень у нас один, и от этого никуда не деться. Поэтому можно сосредоточиться на одном направлении, которое тебе по душе, идти по нему и стать великим мастером своего дела, а можно сразу несколько навыков освоить, и быть неплохим ремесленником.

  - А ты чего хотел бы?

  - Хочу два направления изучать. Чую, что потяну.

  - И что тебе ближе?

  - Слово и Путь Воина.

  - Так я и думал, - Лоскут перестал улыбаться, о чем-то сильно задумался, и кивнул на выход. - Иди пока, Лют. Сегодня отдохни, а завтра всерьез заниматься начнем. Много времени выкроить не смогу, но пара недель без всяких забот у нас будет.

  Я вышел из комнаты войскового писаря и направился на площадь. Дело уже к вечеру. Под ногами хрустит снежок, мороз несильный, градусов десять, не больше. На душе спокойно, а впереди вся жизнь, которую хотелось бы прожить красиво и полноценно, благо, препятствий особых к этому нет, руки-ноги на месте, здоровье в норме, и голова соображает.

  В здание генерального двора Преображенского Приказа вошел человек. Это был юноша лет восемнадцати. Высокого роста и худой, впалая грудь и узкие плечи, вытянутое и несколько заостренное к низу лицо. Цвет кожи смугловатый, крутой лоб округлой формы, редкие брови и не менее редкие длинные черные волосы, несколькими косицами спадающие на плечи. Одет он был в толстую шубу, под которой находился зеленый мундир нового образца, неудобный и сжимающий тело подобно оковам, на ногах его толстые шерстяные чулки и ботфорты до колен.

  Этого молодого человека звали Алексей Петрович Романов, и он являлся наследником действующего российского царя Петра Первого. Он только что прибыл из Смоленска, где по поручению своего отца занимался заготовкой фуража и припасов для армии и, первым делом, будучи человеком, чрезвычайно набожным, собирался навестить церковь. Однако в предместьях Москвы царевича перехватил посыльный от государя.

   "Немедленно явиться в Преображенский Приказ!" Таково было указание царя и, услышав его, наследник престола вздрогнул всем телом. Страшное место Преображенский приказ, можно сказать, что жуткое. Вотчина князя Федора Юрьевича Ромодановского. Место, которого боится всякий разумный человек в России. Многие туда попадали, кто за дело, кто по навету, но мало кто выходил оттуда живым и здоровым. Поневоле испугаешься, тем более что не было сказано, по какой причине он вызван.

  Впрочем, деваться было некуда, и вскоре царевич оказался на месте. Слуги помогли ему скинуть шубу, и это был добрый знак, значит, он все еще в милости у батюшки и, укрепившись уверенностью, что все будет хорошо и его вызвали не для наказания, Алексей Петрович проследовал в левое крыло Приказа. В сопровождении одного из местных офицеров-преображенцев, он миновал несколько комнат, где работали дознаватели Ромодановского, и вскоре оказался в просторном и прохладном помещении.

  Два дубовых стола, пара лавок и стул. Ободранные стены, три покрыты грязными шпалерами из выцветшей темно-красной клеенки, и одна пустая, кругом пыточные приборы, кандалы, жаровня с багровыми углями, растяжки, кнуты, щипцы и клещи. Это была личная пыточная самодержца Всероссийского Петра Первого Романова, который стоял у раскрытого настежь окна, курил трубку и флегматично посматривал на закопченный потолок. Вид у царя был усталый, на лбу испарина, глаза чуть навыкате, а поза, в которой он находился, выражала полнейшую апатию, что для такого деятельного человека, явлением было очень редким. Но, увидев сына, Петр оживился и, улыбнувшись, шагнул к нему навстречу.

  - Алешка! Сын! Здравствуй! Как ты!?

  Царь крепко обнял сына, отпустил его, и царевич произнес:

  - Здравствуйте, батюшка. Прибыл из Смоленска, а тут ваш приказ, незамедлительно явиться к Преображенское. И вот я здесь.

  - Хорошо, что сразу приехал. Я следил за твоими успехами, и пока, тобой доволен. Хоть и говорят о тебе, что в учебе ты нерадив и инициативы не проявляешь, но видно, не так ты прост, как твоим наставникам казалось.

  Похвала отца была приятна царевичу, который в своей жизни видел мало заботы, ласки и любви, и испытывал к Петру самые противоречивые чувства, от опаски и презрения, до сыновней любви и глубокого уважения. Впрочем, Алексей не расслаблялся, и был осторожен. Он привык скрывать свои истинные мысли, а потому чуть поклонился и сказал:

  - Благодарю, батюшка. Но не все так хорошо, как кажется. Я еще слишком молод и малоопытен, и все мои немногочисленные успехи, это заслуга ваших чиновников и офицеров, которые оказывали мне помощь и всемерное содействие.

  - Ладно, - Петр прошел к креслу, стоящему у стола, присел и указал сыну на ближнюю лавку. - Присаживайся.

  Алексей сел и спросил:

  - Ради чего вы меня вызвали, государь?

  Царь взял со стола лист бумаги и протянул его Алексею.

  - Читай.

  Царевич взял бумагу, начал ее читать, и у него на затылке зашевелились волосы. В его руках было воззвание, в котором говорилось, что он, Алексей Петрович Романов, готовится отрешить своего отца от власти и московский люд должен быть готов к тому, чтобы помочь ему в этом праведном и богоугодном деле. Судя по тому, что царь Петр назывался Антихристом и предвестником Конца Света, писавший крамольное послание человек был старовером и последователем проповедника Григория Талицкого, закопченного на медленном огне в застенках Преображенского Приказа.

  Руки царевича начали мелко подрагивать, страх приковал его к месту, и он подумал:

   "Боже, что же делать? Ведь если отец поверит этой бумажонке, то не пожалеет. Как быть?"

  Однако Алексей смог быстро собраться, мобилизовал себе и, посмотрев прямо в отцовские глаза, как можно уверенней, сказал:

  - Я здесь ни при чем. Верь мне батюшка. Господом Богом клянусь, что ни сном, ни духом, об измене и крамоле не думал.

  - Верю тебе Алешка, тем более что тот, кто эту бумагу писал уже схвачен и допрошен.

  - Кто?

  - Узнаешь. - Петр повернулся к двери в коридор и выкрикнул: - Сюда этого предателя!

  Из коридора послышались торопливые шаги, а царевич, дабы отвлечь отца от бумаги, которую он вернул на стол, спросил: