Фрау Мильх наливает четверть стакана и приносит Норме.
Норма.
Спасибо.
Боб
С видимо, желая подбодрить себя, залпом осушает стакан виски и подходит к столику Нормы).
Я вам сказал «добрый день», леди.
Норма.
Меня абсолютно не интересует, что вы сказали.
Боб.
Я с вами как с человеком, а вы... Эх!
Норма.
Что вы хотите?
Боб.
Хочу спросить. Этот... как его... Севастополь... далеко от Сталинграда?
Норма.
Нет, недалеко. В сердце каждого настоящего джентльмена они — совсем рядом.
Боб.
Ага! По-вашему, выходит я не джентльмен. Вы ошибаетесь, леди. До сих пор я ношу в полутора дюймах от сердца немецкую пулю.
И вот уже второй день она невыносимо жжет меня.
Норма.
Надеюсь, она вас еще не так будет жечь, если вы еще не потеряли остатки совести.
Боб.
Я вас не понимаю, леди.
Норма.
Вы меня прекрасно понимаете, сержант.
Боб
(с напускной иронией).
Пусть будет по-вашему. Но что я должен сделать, чтоб стать, наконец, этим... настоящим джентльменом?
Норма.
Вам это лучше знать.
Боб.
Ага! И это все, что вы можете мне сказать?
Норма.
Нет, не все. Еще маленькая просьба: не маячьте перед глазами.
Боб
(вспыхнув).
Ах, вот оно что! Ну, хорошо! Я не буду больше мозолить вам глаза, прекрасная леди!
(Расплачивается с фрау Мильх.)
Но будьте уверены, что вы еще узнаете, кто такой сержант Фобер, джентльмен он или нет, и стоит ли с ним разговаривать. А про Сталинград, прекрасная леди, я и без вас знаю!
(Быстро уходит.)
Фрау Мильх.
За все время сегодня в первый раз заплатил! Не узнаю сержанта!
Норма
(вскочила было, чтоб побежать за ним, но остановилась. Подходит к стойке).
У вас случайно нет порошка от головной боли? До самого утра не могла глаз сомкнуть.
Фрау
Мильх.
Есть, леди. Сейчас.
(Высыпает порошок в стакан.)
Норма.
Дорогая фрау Мильх, мы с вами во что бы то ни стало должны спасти Макарова.
Фрау Мильх. -
Макарова?..
А что я могу сделать для этого, леди?
Норма.
Много, очень много, фрау Мильх.
Фрау Мильх.
Мне самой жаль его. Но вы-то знаете... майор Петерсон...
Норма.
Я знаю только одно, что Макаров невиновен и что ему угрожает виселица.
Фрау Мильх
(растерянно).
Ох, боже мой!..
Норма.
Судьба Макарова в ваших рудах, фрау Мильх.
Фрау Мильх.
Леди! Неужели вы думаете, что...
Норма.
Я думаю и хочу думать, что майор Петерсон только ошибается. Иначе мне было бы стыдно за мою страну. Кстати, вы слыхали, кого я назвала убийцей?
Фрау Мильх закрыла лицо руками.
Я жду вашего слова, фрау.
Фрау Мильх.
Я все, что могла, сказала.
Норма.
Однако вы сказали не все, что должны были сказать.
Фрау Мильх.
Я... я... не знаю, что вы имеете в виду, леди.
Норма.
Ключ, фрау Мильх.
Фрау Мильх.
Я же сказала...
Норма.
Нет, вы не сказали, как он попал в руки Белина.
Фрау Мильх
(со страхом озираясь).
Ради бога! Кто вам сказал? Кто вам мог сказать?..
Норма.
Он злоупотребляет вашим доверием и вашей... любовью, да?
Он глумился над вами, глумился так, как на это способны люди его породы. За вашу любовь он отблагодарил тем, что сделал вас сообщницей своего преступления.
Фрау Мильх.
Леди! Клянусь, мисс, ранами Христа, что на моих руках нет ни капли крови Анны Робчук!..
Норма.
Неправда! Если этой крови и нет на ваших руках, то она на вашей совести, фрау Мильх. Не сегодня, так завтра вам придется за это ответить!
Вы дали Белину ключ от вашей квартиры?
Фрау Мильх.
Я не знала, что он убьет ее, леди...
Норма.
Вы знали, кто убийца Анны Робчук! Вы знали и молчали!
Фрау Мильх.
Я хотела... жить, леди!
Норма.
Анна Робчук тоже хотела жить. А впрочем, оставим это. У вас в ящике что-нибудь, кроме брошки, было?
Фрау Мильх подтверждает кивком головы.
Что именно?
Фрау Мильх.
Платиновые серьги и часы моего покойного мужа, золотые часы «Шафгаузен» с цепочкой.
Норма
(записывает).
Белин хотел и при этом поживиться. Больше ничего не бросилось вам в глаза?
Фрау Мильх.
Пожалейте меня, леди!
(Плачет.)
Норма.
Я вам не враг, фрау Мильх, я буду вашим другом и защитником, если вы заслужите это... Я верю в справедливость, и она должна победить, чего бы это мне ни стоило. Я слушаю вас, фрау Мильх.
Фрау Мильх.
Сегодня утром, подметая в гостиной, я нашла под ковром... подождите, леди, я сейчас принесу.
(Уходит в квартиру и тут же возвращается с конвертом в руках.)
Я не знаю, откуда это взялось у меня, да еще на полу под ковром. Я хотела было сжечь, но подумала, что, может, это спрятала покойная Анна...
Норма.
Разрешите!
(Берет из рук фрау Мильх конверт и достает из него бумаги.)
Написано по-русски. Что-то вроде списков... Ох, постойте!..
Фрау Мильх.
Что-то важное, леди?
Норма.
Да-а!.. По-моему, очень важное. Не за эти ли бумаги Анна Робчук заплатила жизнью?
Входит
Бентли,
стряхивает снег с пилотки.
Бентли.
Наконец, можно проветриться на лыжах. Снежок... Не плохо было бы, Норма, махнуть на денек-другой в Гармиш-Партенкирхен.
Норма
(не меняя позы).
Нет, Эдвин, мы не поедем в Гармиш-Партенкирхен...
Бентли.
Ага, понимаю. Прости, Норма. Что-нибудь новое?
Норма молча направляется к самому дальнему столику. Бентли садится около нее, разговаривают очень тихо.
Норма
(кладет перед ним конверт).
Посмотри! Фрау Мильх нашла в своей гостиной.
Бентли
(посмотрев бумаги).
Как раз то, что так лихорадочно искал майор...
Норма. ...и
ничего не нашел, хотя его агентами были предприняты все меры, до убийства Анны Робчук включительно, а?
Бентли.
Думаю, что ты не далека от истины.
Норма.
Фрау только что призналась мне, что она отдала ключ от квартиры своему неверному ухажеру. Да больше того
(говорит громче, повернувшись к фрау Мильх),
фрау Мильх сказала мне, что Белин не ограничился одним ключом,— в ящике ее комода, кроме брошки, были еще золотые часы и платиновые серьги. Все это бесследно исчезло.
Фрау Мильх
(плачет).
Такой негодяй! Такой негодяй! О господи!
Норма
(Бентли, тихо).
Ты должен немедленно сделать обыск у Белина!..
Бентли.
Из этого ничего не выйдет, моя дорогая.
Норма.
Почему?
Бентли.
Во-первых, потому, что Белин, очевидно, успел уже продать эти вещи. А во-вторых... Петерсон официально запретил мне заниматься делом Макарова.
(Отодвигает конверт от себя.)
