— А я нет, — сказала Кэти. — Я никогда не уеду отсюда. Я выйду замуж за Луи и буду всегда жить в Пейтон-Плейс, и у меня будет огромная семья. Знаешь что?
— Что?
— Мы с Луи после свадьбы собираемся купить дом.
— А что тут такого особенного? Когда люди женятся, они всегда покупают дом.
— А у нас никогда не было своего дома. С тех пор как я родилась, мы жили в девятнадцати разных домах и ни один не был нашим. Мама хочет купить дом, который мы сейчас снимаем, но у папы не очень хорошо обстоят дела с деньгами. Так говорит мистер Хамфри из банка. Мне кажется, он все равно бы дал папе денег, но мистер Харрингтон не позволит ему. Он говорит, что из-за моего папы не стоит рисковать.
— Купите дом как у Нелли, — посоветовала Эллисон, специально повышая голос, чтобы Нелли наверняка услышала. Она не забыла того, что говорила Нелли о Нормане и Эвелин Пейдж.
— И сколько стоит такой дом? — серьезно спросила Кэти.
— О, практически ничего не стоит, — ответила Эллисон, все так же без надобности громко. — Бог ты мой, любой может купить такой дом. Луи может стать пьяницей и ханыгой, он может бросить тебя, ты можешь превратиться в сумасшедшую старуху, и все равно у тебя будет такой дом. Любой может иметь хижину, даже спятившие люди, которым взбрело в голову, что они лучше всех остальных.
Наконец Кэти поняла, что оказалась в центре конфликта. Она сначала посмотрела на Нелли, потом на Эллисон.
— Ты злая, Эллисон, — спокойно сказала она, — и жестокая.
— Как и многие другие люди, — выкрикнула Эллисон, пристыженная тем, что ее поймали, но она уже не могла повернуть назад. — Например, те, кто обзывает ни в чем не повинных людей и распространяет о них грязные слухи. Я предполагаю, они не злые и не жестокие!
— Ты должна подставить другую щеку, — целомудренно сказала Кэти, радуясь своей правоте за чужой счет. — Преподобный Фитцджеральд говорил об этом тысячу раз, я это слышала, и ты тоже.
— Может, и так, — зло кричала Эллисон. — Но я где-то читала, что надо вырвать глаз своему обидчику. Это как раз подходит к людям, которых ты считаешь своими друзьями, а они становятся на сторону твоего врага.
— Если ты имеешь в виду меня, Эллисон Маккензи, так и говори. Не будь такой маленькой змеей.
— О, — от гнева у Эллисон перехватило дыхание. — Теперь я еще и змея? Ну, так я действительно говорила о тебе, Кэти Элсворс. Вот. Я думаю, что ты безмозглая и глупая, с этими твоими арендованными домами, с твоим тупым приятелем Луи и постоянными разговорами о женитьбе и детях, детях, детях!
— Хорошо, — вставая, сказала Кэти и достигла того, что она с удовольствием называла «холодное спокойствие». — Хорош о! Я очень рада, что выяснила, что ты думаешь обо мне, пока это не зашло слишком далеко! До свидания!
Оскорбленно дергая бедрами, Кэти величественно подошла к двери из кухни. Она не объяснила, что имела в виду, говоря: «Пока это не зашло слишком далеко». Да и Эллисон не стала этим интересоваться. Это был замечательно выполненный уход, и обе девочки воспринимали его, как должное. Кэти, задрав нос, пошла по Буковой улице, напрасно надеясь, что Эллисон наблюдает за ней. Эллисон разрыдалась.
— Посмотри, что ты наделала! — сказала она Нелли Кросс. — Если бы не ты, моя лучшая подруга не обиделась бы на меня. Это из-за тебя я плачу, и теперь у меня будут красные глаза. Я должна упаковать сэндвичи и через час встретиться с Норманом. Что будет, если он увидит меня такой растрепанной, с красными глазами? Ответь мне.
— Хм, — сказала Нелли. — Он, наверное, посмотрит на тебя и сразу побежит к своей мамочке. И как только Эвелин увидит его, она сразу начнет расстегивать свое платье.
Для Нелли тоже существовали вещи, которые она не могла простить. Во-первых, она не могла простить Эллисон то, что та постоянно выискивала возможность покритиковать Лукаса, а он, с тех пор как покинул Пейтон-Плейс, превратился в глазах Нелли в ходячую добродетель. И вторая причина нежелания Нелли простить Эллисон была в том, что Эллисон что-то сказала. Нелли не могла вспомнить точно, что именно говорила Эллисон, но стоило ей подумать об этом, шишка у нее на голове сразу начинала пульсировать. Она и сейчас пульсировала. Нелли повернулась к Эллисон и хихикнула.
— Можешь поспорить на свою жизнь, милая, — сказала она, — Эвелин только и ждет, когда к ней подбежит ее сопливый пацан, чтобы скорее покормить его.
— Я ненавижу и презираю тебя, Нелли Кросс, — в истерике кричала Эллисон. — Ты просто спятила. Ты сумасшедшая, как Эстер Гудэйл, даже хуже. Я скажу маме, чтобы она больше не пускала тебя сюда.
И тут Нелли вспомнила вторую причину, по которой она не могла простить Эллисон. Девчонка говорила, что она сумасшедшая, вот что, подумала Нелли. Она понимала, что в этом было что-то злонамеренное.
— Ты сумасшедшая, и тебя надо упрятать в дурдом в Конкорде, — высоким голосом от злости и вся в слезах от боли кричала Эллисон. — Я не виню Лукаса за то, что он убежал и оставил тебя. Он знал, что ты закончишь дурдомом. И я надеюсь, что так и будет. Ты заслужила это!
Эллисон, рыдая, выбежала из кухни и поднялась к себе в комнату. Нелли стояла возле раковины и невидящими глазами смотрела в окно.
— Это неправда, — наконец сказала она. — Здесь нет ни на йоту правды. Лукас не из-за этого так поступил.
В голове у нее начало пульсировать, а пена в раковине вдруг стала густой и скользкой, как гной.
Эллисон без движения стояла посреди своей комнаты. В груди все сжималось от злости, и она специально медленно вдыхала и выдыхала воздух, пока не стало легче, потом она прошла в ванную и приложила влажное полотенце к глазам. Я не позволю, решила она, никому не позволю испортить мне день. Вернувшись в комнату, она припудрила лицо и немного подкрасила губы помадой, которой ей разрешала пользоваться Констанс, потом она спустилась на кухню. Молча, не глядя на Нелли, которая все еще стояла возле раковины, Эллисон начала делать сэндвичи. Упаковав корзину для пикника, она села у окна и с мрачным видом стала ждать Нормана. Когда же она наконец услышала звонок его велосипеда, Эллисон подхватила корзину и, не сказав ни слова, вышла из кухни. Спуская велосипед с террасы, Эллисон старалась греметь им на каждой ступеньке как можно громче.
Норман и Эллисон поровну разложили свой груз по багажникам и укатили.
— Я надеюсь, ты не встал сегодня не с той ноги, — сухо сказала Эллисон. — Все вокруг, кажется, именно так и сделали.
— Но не я, — сказал Норман и улыбнулся. — А кто все?
— О, Кэти и Нелли. И моя мама тоже, как мне кажется. Даже если это не так, к ужину она будет так же взвинчена, как и другие. Так жарко.
— И сухо, — добавил Норман, когда они сворачивали с улицы Вязов на шоссе. — Я слышал, как мистер Фрейзер говорил, что милиция штата поднята по тревоге на случай пожара. Посмотри.
Он показал на восток в сторону холмов, и Эллисон посмотрела в этом направлении.
— Я знаю, — сказала она. — Целыми днями все только и ждут. Может, завтра будет дождь.
Ярко-голубое небо с упрямым солнцем сияло, как полированная эмаль, — на него было невозможно смотреть. В этой режущей глаз голубизне не могло выжить ни одно облако.
— Дождя не будет, — сказал Норман.
Он особенно об этом не задумывался, просто все в городе так говорили. Фермеры, давно потерявшие надежду спасти урожай, с бесстрастными лицами стояли напротив городского банка. Их лица не изменились с весны, когда они засевали свои поля. Но было понятно, откуда взялась серая пыль в складках на шее и в глубоких морщинах, идущих от носа ко рту. Фермер не может долго стоять и смотреть на свою выжженную землю, чтобы немного не запылиться. Фермеры стояли напротив банка и ждали, когда придет Декстер Хамфри и займет свое место за столом в отделе заемов. Они смотрели на небо и говорили: «Дождя не будет». Они говорили это таким же тоном, как и тогда, когда целую неделю шел дождь и они высказывали свое мнение о погоде на следующий день.
