Этак размышляя, я шел себе, приглядывая по сторонам, не попадется ли еще чего-нибудь интересного, пока не вышел на почти правильной формы круглую поляну. В центре поляны рос огромный, по виду — как бы и не тысячелетнего возраста, а то и более, тис. Многобхватный ствол с кроной, сформированной толстыми сучьями, покрытыми перистой хвоей с завязями ягод. Только вот листья были какими-то немного странными — вызывал удивление их оттенок, свойственный скорее или серебристому тополю, или голубой ели — листки-хвоинки серебристого цвета, как будто отлитые из металла. Тис мне знаком по прошлой жизни — я серьезно интересовался этим деревом, как лучшим материалом для изготовления классического английского лука, и из Интернета видел, как выглядят и деревья, и ягоды, и листья. Все было, как увиденное, только цвет листьев… я конце концов решил, что это один из местных эндемиков [3], сохранившихся с незапамятных времен в ограниченном виде. По обочинам поляны росли маленькие деревца, похожие на своего родителя. я дал себе слово, если позволят условия, рассадить это безусловно полезное и красивое дерево саженцами по окрестностям, расширив ареал обитания этого вида. До сих пор, как мне было известно, северный край ареала тиса находится в нашей стране на Кавказе. А это растение, явно сохранилось от более теплых времен, как-то приспособилось, и образовало если не новый вид, то уж точно — подвид. Каких-то тысяча лет — и зашумят тисовые рощи… Мдя. Размечтался, — тис — одно из самых медленнорастущих деревьев.
Созвав к дереву свою «охотничью партию» я показал замечательное дерево и предупредил ребят, что бы они не в коем случае до созревания ягод не попробовали их — тис ядовит целиком, кроме оболочек ягод, и при неосторожности можно отравиться в легкую, оно нам надо?
Энтузиазм по поводу немедленного изготовления робингудовских луков я остудил сразу. Объяснил, что для достойного оружия нужны достойные инструменты, серьезные тетива и наконечники для стрел, и материал надо выдерживать, пардон, в навозе, не меньше месяца, в противном случае благородный тис станет подобен простой палке, по своим боевым качествам, а палку и в ивняке можно сломать, что мы и сделаем вечером.
Оставив великолепную поляну сзади себя, мы занялись дальнейшим сбором бревен и дров, чем и занимались до вечера.
Вечером, критически осмотрев результат дневных трудов, я был им полностью удовлетворен — материалов хватит и на плот, и на крышу для полуземлянки.
Следующие дни мы всем племенем драли лыки с лип, которых было немало, уже не боясь пойти в лес и нарваться на приглашение к обеду от какого — ни будь медведя, в качестве дежурного блюда, плели примитивные корзины и вязали пусть неуклюжее, но все-таки средство передвижения — плот. Немного поспорив, решили назвать его Кон-Тики, хотя я предлагал имя Дредноут, в честь английского линкора. Коллектив протестовал, и был готов плыть на Кон-Тики хоть до Америки, а Дредноуты пусть подождут ближайшие десяток-полтора тысяч лет. Я и не настаивал особо, главное было отвлечь и развлечь детей.
Яму для землянки и место для печи в ней хоть и разметили, но заканчивать не стали — пока не было достаточно хороших лопат и кирок, производительность труда хромала. По самым скромным подсчетам нужна была яма в сто квадратных метров площадью — пусть на спальные места отойдет примерно пятьдесят метров, но место для отдыха, топки печей, сушки одежды и обуви зимой, запаса дров на ночь… Стены планировали выложить кирпичом сырцом, поднять на полметра над землей и сделать глухими. Если удастся найти слюду — подумаем об окнах. Лежанки и отопление предложили братья Ким — по схеме корейского кана, когда проходящий под лежанкой дым греет спальные места и отапливает дом. Расход дров при таком способе топки минимален. Дымоходы для кана спланировали выложить из того же сырцового кирпича, для чего начали месть глину и лепить кирпичи двух типоразмеров, и подсушивать их под навесом. Народ подумал — подумал и вдохновился на изготовление черепицы для крыши, но я остудил порыв, объяснив, что на первую зиму будет достаточно двух-накатной крыши под слоем дерна. Впоследствии просто построим нормальные дома, нормальными инструментами, там и будет черепица, и оштукатуренные стены, и удобства не во дворе, а это все-таки времянка, хоть и капитальная. А вот навес для посиделок, от дождя, сделали, вкопав у костра п-образную конструкцию длинной около пяти метров, перекрыв с боков жердями и набросав лапника на получившийся навес и внутрь оного. Дождя вроде бы не ожидалось, но под крышей как-то уютнее. В первые же дни этих навесов возникло по всему лагерю целая куча — возводились быстро — п-образная перекладина, и ветки внаброс. Под ними — сушились кирпичи, вялилась рыба, сохли грибы, ягоды и мелкие кислющие яблоки-дички. полезная между прочим вещь — от возможной цинги. Эльвира колдовала над составами глазури и процессом обжига, и у нее с Костей получалось неплохо. А штрафники месили глину для поделок, топчась голыми ногами в грубо сляпанном корыте.
Первая неделя пролетела в бешеном темпе. Спать валились — кто где стоял. Но угроза голода и непогоды отодвинулась на дальний план. Появилось свободное время, которое надо было тоже занять чем то, во избежание брожения в неокрепших юных умах. Я решил продолжить наши тренировки, но уже в полном составе, не исключая никого. Решил начать, как и любое дело на Руси, с понедельника. В воскресенье — мы сразу составили по «прилету» календарь и соорудили на пляже солнечные часы, в числе первых дел по обустройству, распределив дежурство среди мальчиков, завалился спать, наказав поднять себя до рассвета.
Снилась ерунда — всю ночь я поливал найденный мною тис из огромной лейки, а наши девчонки во главе с Елкой водили хоровод вокруг меня и дерева, завывая на разные голоса. Потом они все вместе бросились на меня и начали немилосердно трясти, крича: «Дмитрий Сергеевич! Вы просили Вас разбудить! Скоро утро!»
Дежурный по лагерю Семен немилосердно тряс меня, как грушу, за плечо. Лагерь еще спал — сопели и даже всхлипывали во сне ребята и девчонки, и мне снова, в который раз стало остро жаль ребятишек, вырванных непонятно чьей прихотью в этот чужой для всех нас мир. Наверно, подумал я, может и есть какой-то высший, мне пока недоступный смысл в этом нашем переносе. Пока я с ними — постараюсь научить их всему, что знаю и помню, а знания — это самый большой бонус, особенно если ими пользоваться умеешь.
Из-за холмов на восточном окоеме показался краешек солнечного диска — пора поднимать народ. Лучи окрасили воду в малиновые цвета, легкий ветерок морщил поверхность воды, плескалась и била рыба. Утиные стаи начали перелет с ночных мест кормежки к дневным укрытиям, с каждой минутой становилось все светлей и светлей. Пора. Надо поднимать народ.
— Подъем!!! Строиться на зарядку!!! — завопил я.
— Ну вот! Какая такая зарядка в каменном веке — ее еще не придумали… Дмитрий Сергеевич, дайте еще немножко подремааааааать! Вы бы еще водные процед-ууууу-ры организовали…
— Я сейчас, кой-кому обливания не отходя от лежки, организую, — пригрозил я полушутя.
— Ладно-ладно, подъем, лежебоки, мальчики направо, девочки налево! Раздался Елкин голос.
— Елка, быстро организуй народ на зарядку, а я сбегаю на поляну к вчерашнему великану, надо кое что для себя выяснить, сказал я и прихватив на всякий случай копье, двинул к тису. Я вчера краем глаза увидел в расщелине у поляны выход белого цвета, и мне показалось, что это может быть белая глина, что давало надежду и на изготовление добротных огнеупорных печей и посуды.
Ожидания оправдались — пусть маленький, но выход пласта глины, похожей по цвету на каолин, на склоне оврага оправдал мои надежды. Вот и сырье для металлургических и просто кувшинов — в кувшинах из огнеупорной глины варили даже булат, и печи хорошие получатся. Конечно, нам не до булата, но кто знает, что там потом будет? Ведь во времена Аносова — основоположника русского булата, особых технологических изысков не было, верно?
