Чем дальше смотрел он на эту гоп-компанию, тем меньше она ему нравилась. По хорошему — расстрелять бы эту шайку-лейку с берега, но среди них был, и явно — под арестом, его человек, и терять его молодой командир не хотел ни при каких обстоятельствах. Стражник, не вполне еще освоивший язык, видимо не понял первоначальных намерений этих людей, но чем дальше — тем больше ему не нравился груз на плоту. Который он везет в ставшее своим племя. Когда плот прошел треть расстояния между островом и пляжем, приплывающие загомонили, а самый здоровый закричал… по — русски!

— Эй, на острове, принимайте… гостей! Короче, есть базар по делу, зовите своего, этого — старшего, учителя или училку, да быстренько — в ваших интересах.

Федор стоял и молчал, быстро прокручивая в голове варианты поведения. Пришельцы были явно из времен, близких к тем, откуда пришли и мы все. Но только с добром ли пришли пришельцы? И могут ли они, к примеру, вернуть их назад? Ну, тут все понятно — скорей — никак не могут, если бы могли — не были бы такими ободранными. Да и разговор этих… скорее, блатной жаргон, явно. «Бля» через слово за слово, матерки. Довольный говорок ясно показывал, что остров — конечная цель путешествия этой банды. Краткий ментальный анализ по методе неандертальцев, как только позволило расстояние, показал, что в настроениях людей — явная агрессивность, сексуальные желания и голод. Были еще разные, скажем, не слишком человеческие чувства, но глубже «нырять» в сознание парень поостерегся — на себе знал, что ментальный контакт вызывает настороженность по меньшей мере у людей, на которых он направлен. А вот со стражником… со стражником можно и «пообщаться». Федор взглянул на подчиненного и мимолетного взгляда хватило, что бы передать ему картинку. Страж оттолкнул стоящего рядом здорового лба, и рыбкой нырнул в холодную осеннюю воду, сразу уйдя на дно, а затем, мощным рывком вырвавшись на поверхность, резкими гребками поплыл в стороны от плота. Несколько минут, пока на плоту разбирались, кому крутить колеса, дали населению острова дополнительное время на подготовку «к торжественной встрече». Молодой страж, проплыв в хорошем темпе метров пятьдесят в сторону от плота и ворот с фырканьем, как лось выбрался на мелководье. (Федор еще подумал — а на занятиях все ломался, мол, плаваю как каменный топор! Вернется — вздую, как паршивого порося гонять буду) Стражник тем временем ломанул по кустам дальше, в сторону схрона с женщинами. Приказ, данный ему Федором рядом образов, гласил: «Прыгнуть. Нырнуть как можно глубже. Вынырнув в стороне как можно дальше, не заходя в лагерь, доплыть до берега и бежать к женщинам. Взять на себя их охрану и эвакуацию к Кремням. Все.» Что и было выполнено с возможной пунктуальностью, впрочем, эвакуация не состоялась, и вот почему.

Пока компания на плоту разбиралась с кандидатурами на роль приложения к гребным колесам, ором и матершинными воплями пыталась выяснить у невозмутимо стоящего на берегу Феди, почему от них уплыл этот ё…ный карась — паромщик, на берегу появились новые действующие лица. Примерно равная толпа так же одетых людей появилась на галечнике, и скандируя, принялась кричать на русском и ломаном языке племен Страны Городов (все языки были просты и незатейливы, насчитывали от пяти сотен до трех тысяч слов, и различались не слишком — ударениями, акцентами и прочим). Толпа орала:

— Не-пус-кай-те-их! О-ни-вас-убъ-ют! Убъ-ют!

На берегу было слышно плохо, но находившиеся на плоту все слышали гораздо лучше и оттуда посыпались недвусмысленные угрозы разобраться с отступниками по-свойски, натянув им всем глаз на ж…, и тому подобные благие пожелания.

Федор стоял не сходя с места, статуей Командора.

— Эй, пацан! Раздалось с плавсредства.

Федя молчал. Вот уже больше года его никто пацаном не называл. Уважаемый командир Лесной Стражи, по положению равный вождю немаленького племени — какой, к черту, пацан? Он думал. Кажется, пришел для него тот самый момент истины, о котором рассказывал ему прошлым летом Дмитрий Сергеевич — когда надо взять на себя ответственность за происходящее, и нести ее перед людьми, и главное — пред собой. Сейчас можно еще убежать, но тогда эти, мягко говоря — подозрительные личности расползутся, как вши, по острову, начнут гадить и грабить. Оставлять им все, что с такими трудами добыто руками ребят и их новых друзей, для которых попаданцы стали не только примером и учителями, но и настоящими друзьями — причем на самой равной основе.

— Че стоишь, как столб? Беги, зови главного! Кому сказано — быстро, а то уши надерем, как высадимся! Уголовники «били понты», стремясь словесно запугать и по крайней мере озадачить непонятного подростка.

Федор стоял и молчал. Когда до плота с вопящей толпой осталось всего пять — шесть метров, он спокойно сказал:

— Не надо орать. Старший — я.

— Че гонишь, сопляк! Зови своего учителя — а лучше училку! Если будешь слушаться — тебе ничо не будет…. Почти! Гы-гы-гы-гы!!!

— Вы без разрешения пересекли границу Острова Веры. Я, командир Лесной Стражи. От имени Вождя племени Рода предлагаю вам покинуть воды озера и его окрестности. Если вы сейчас же уйдете — вам ничего не будет. Если вы без разрешения ступите на землю Острова — будете наказаны!

Спокойные слова мальчишки вызвали одновременный приступ бешенства и дебильного веселья.

— Он пожалуется воспиталке! А-га-га-га!!! Она нас у угол поставит!!!

Федор положил руки на рукоять кхукри и кистеня. Оружие стало для ребят привычным — как лишняя, нет — не лишняя, а просто вторая пара рук. И пользовались они им как своими собственными пальцами — сказались ежедневные тренинги. Без ножа не ходили жители острова уже начиная с пяти лет. И оружие на поясе означало ступень в общественной иерархии. Мальчик пяти лет торжественно перед всеми членами племени — или большинством — получал свой первый небольшой нож для бытовых нужд. Десятилетнему вручался кхукри как символ взросления и ответственности за племя и признание готовности племя защищать. Таких «мини инициаций» мы уже провели несколько с прибывшими ребятишками из неандертальцев, мальчишками и девочками из племен Кремней и Мамонтов, учащихся у нас. Девочки получали в пять лет набор из ножниц, небольшого, острого как бритва хозяйственно — кухонного ножа пригодного для готовки и разрезания кож, материи, срезания растений в лесу. Мои ребята не делали из обладания оружием культа, но и носили его при себе постоянно. А уж Феде, как командиру, оно было положено по штату.

— Э, малый! Брось железки на землю! Брось, кому сказано! Я же тебе счаз твою ковырялку в ж… засу…

Соскочивший с плота первым и метнувшийся к парню, замахивающийся киркой Варан вдруг остановился, согнулся, выронил свое оружие, которым раздробил к этому моменту не один череп. Сбоку от него — слева, спокойно стоял уклонившийся от удара Командир Стражи. Банда замешкалась на плоту. Происходящее на берегу действо явно шло не по задуманному сценарию. Варашников утробно замычал, зажимая живот обеими руками крест-накрест. Из под рук сочилась черная кровь изо рта шла кровавая пена.

— Ты чо ему сделал, ты чо… Сорвавшийся голос помощника главаря — Дуба выдавал его неуверенность.

— Вспорол брюхо. Коротко ответил юноша, — Еще желающие есть?

Кхукри после удара уже вернулось в ножны, руки так же спокойно — для зрителей — лежали на рукоятях оружия. Федор рванул рукоять кистеня и сделал «восьмерку» над головой, потом по бокам тела. Шипастый шарик с гудением описал положенную по упражнению траекторию, нырнул успокоившись, в ладонь владельца, и кистень нырнул в чехол.

— Могу и этим отоварить. Кистень называется.

Глава бандитов выл на одной тонкой ноте, уткнувшись мордой в песок.

— Ты, того, сдавайся, тогда не тронем — решили попробовать расшатать спокойствие молодого воина бандиты, — Ты один а нас много — забьем!

— Кирки и лопаты — на землю, аккуратно. Тихо сходим на берег, становимся на колени, руки за голову, мордой — в песок, как ваш дружок! Одно неверное движение — превратитесь в ёжиков!