«Но что делать, если доктор Маршан скажет, что надежды на выздоровление нет?» — спросил себя Джон. Он накрыл Шеннон одеялом, ласково поцеловал в щеку. Вдруг он скажет, что это не бред, а настоящее помешательство?

«Тогда мы с Кахнаваки отведем ее к людям с «лживыми лицами» и попросим вылечить ее с помощью их магии», — пообещал Джон себе. Он никогда не откажется от этой женщины.

Джон смотрел на спящую Шеннон и вспоминал их первую встречу. Даже издали ее взгляд казался теплым, ласковым, а изумрудные глаза — чарующими. Волосы до пояса цвета зрелой пшеницы. Ноги, обтянутые отвратительными «джинсами», такие длинные, стройные, что две ночи его мысли возвращались к ним, мешая заснуть. Он мечтал оказаться в их плену. А голос…

Шеннон, женственная и грациозная даже без таких женских атрибутов, как зонтик или трепетные ресницы. Сначала она боялась его, а ему нравилось ее пугать. Потом они почувствовали друг к другу симпатию, стали подшучивать друг над другом… И их охватил и понес горячий вал любви…

Он всегда был здоровым, крепким мужчиной, влюбленным в жизнь, но только дважды ему пришлось по-настоящему почувствовать, что он полон жизнью — когда сражался рядом со своим братом в неравном бою и когда занимался любовью с Шеннон Клиэри, ощущая ее крепкое, гибкое, податливое тело, слышал ее низкий грудной голос, полный желания, разделяя с ней радости любви…

Шеннон поразительно здорова. Вот только ее бред…

Никогда в жизни он не встречал женщины — ни из Европы, ни индианки — с такой легкой, грациозной походкой. Она могла идти без устали весь день. Казалось, с каждым шагом у нее прибавляется сил, энергии. Ее щеки покрылись румянцем, сапфировые глаза сияли счастьем. Раздавалось ли пение птицы, или крохотная зверушка шуршала в траве, Шеннон останавливалась и прислушивалась, затаив дыхание.

Джону никогда не приходило в голову, что ему придется встретить спутницу, так поразительно подходящую для жизни в его лесном раю. И он не допустит, чтобы другой мужчина или обстоятельства вырвали ее из его сердца и объятий. Без нее жизнь потеряет смысл. В ней его сила.

Шеннон дышала ровно, спокойно. Надо пойти извиниться перед гостями матери. Но Джон не мог оставить ее одну. Его взгляд остановился на «спортивной сумке» — странной принадлежностью для молодой красивой женщины — и он подумал, что ее следует взять с собой и показать врачу. Может быть, она послужит ключом к разгадке тайны Шеннон.

Печально улыбаясь, Джон открыл сумку и стал рассматривать вещи. Мазь, которую Шеннон намазывала на чисто вымытое лицо… Мыло с запахом сосны, напоминавшее ему любимый лес… И записи, нацарапанные в потрепанной записной книжке…

Ее почерк был понятен. Слова притягивали его взгляд. Если бы он прочел их раньше! Это была разгадка всех ее страхов. Так просто было разубедить ее! У него много фактов, которые могли рассеять эти нелепые гипотезы!

Кахнаваки никогда не позволит своим людям пить спирт, да еще в присутствии врача, такого, как французы!

Какая нелепость! Смешно представить такое! Мысль о том, что одна из сестер Кахнаваки может влюбиться в английского офицера вообще была возмутительной…

И все же Шеннон верила всему — начиная с тайной встречи и попойки, и кончая дикой ревностью Кахнаваки и битвой, унесшей с земли гордый миролюбивый народ. Она действительно верила, что близился их час. Если бы Шеннон сказала ему об этом! Он смог бы разогнать ее страхи…

Лишь одно вызывало у него тревогу, но ему казалось, что это такое же совпадение, как и сон Шеннон в ночь рождения сына вождя. В заметках говорилось о тайной встрече саскуэханноков с французами. В этом была крупица правды. Посланец Кахнаваки, помимо вести о рождении ребенка, сообщил, что французы прислали Кахнаваки вампум, обещавший военную поддержку. Молодой вождь велел сообщить Джону, что намерен вернуть его французам осторожно и вежливо, так как время для заключения союза еще не пришло, а ирокезы не полностью отказались от сотрудничества с англичанами.

Десятки раз Джон и Кахнаваки обсуждали такую возможность. Сейчас он далеко от брата, но тот правильно поступил.

Посланец Кахнаваки передал его слова: «Оставайся со своей женщиной, пока она не поправится ».

16 июня 1656 года. Бедная милая Шеннон. Теперь он понял: она боялась, что в этот день они будут вдали друг от друга.

— Клянусь тебе, моя любовь, ничто не разлучит нас. Этот день пройдет спокойно, без кровавой бойни, и тогда ты освободишься от своих страхов и будешь верить мне. Надеюсь, Маршан знает, как облегчить твои страдания. Скоро я снова буду рядом с тобой. — Джон поцеловал Шеннон и вышел из комнаты. Он хотел извиниться перед гостями и вернуться к своей прекрасной невесте, чтобы провести с ней несколько часов до рассвета.

— Когда я уеду, Шеннон впадет в меланхолию, — предположил Джон, когда ушел последний гость, и Мередит отправилась спать. — Мама, я рассчитываю на тебя. Присматривай за ней. Не позволяй ей бродить одной. Проследи, чтобы Принц спал у нее под кроватью.

— Ей будет с нами хорошо, — Элейн нежно улыбнулась сыну. — Собаке совсем не обязательно спать в доме. Питер и я будем бдительны, Джонни, а ты уезжаешь всего на одну неделю. Не волнуйся. Мы любим ее, несмотря на странности. Она самая очаровательная женщина на свете.

— Ее нетрудно полюбить. Странности, как ты их называешь, украшают ее. И все же, с головой у нее не все в порядке.

— Будем надеяться, доктор Маршан сможет помочь.

— Попробуем. Я видел ее счастливой. В первые дни после встречи, пока я не привел ее в саскуэханнокскую деревню. От ушиба у нее болела голова, но она светилась от счастья. Даже ветерок радовал ее. Хотелось бы снова увидеть ее такой. Это нужно мне. Она мне нужна, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить ей радость.

— Я уверена, она выздоровеет. Наберись терпения, сынок.

— Больше не могу.

— Ты похож… — Элейн прикусила язычок. Выражение ее лица стало виноватым.

— На своего отца? Ты хочешь сказать, я — своенравный?

— Своеволие твоего отца увело его от меня. Твое — привязывает тебя к Шеннон.

— Напомни ей об этом, — Элейн необходимо было понять, что Шеннон будет в панике, даже может последовать за ним. За ней нужно следить каждую минуту. Кажется, она в здравом уме, но вдруг…

— Мы не будем оставлять ее одну, и Принц пусть ночует в ее комнате, — Элейн ласково погладила прядь волос, упавшую на лоб сына. — Пойди к ней, Джонни, обними ее. Это успокоит вас обоих.

Джон удивленно улыбнулся. Мать посылает его в комнату Шеннон ночью! Разрешение было беспрецедентным. Он погладил мать по щеке и быстро вышел.

— Прошло всего два дня, как уехал Джон, а ты уже так ужасно тоскуешь, — Шеннон молча кивнула. — Я понимаю твои чувства. Я не виделась с Гастоном два дня.

— Вы встречались вчера, — она с трудом улыбнулась. — Служанка Энн принесла перчатки, которые ты забыла у них.

— О, господи! — простонала девушка. — Мама ничего не подозревает?

— Нет, но мне все это не нравится. Он интересный мужчина, Мерри, но вы мало знаете друг друга, чтобы встречаться тайно.

— Кто бы говорил о тайных встречах! — Мередит хихикнула. — Я знаю, что Джонни провел с тобой ночь перед отъездом. Это нехорошо. Шеннон, скажи, что случилось? Было жутко романтично, да?

— Твой брат и я помолвлены, — холодно сказала Шеннон. — Джон-романтик. Нежный, любящий, внимательный… И мы помолвлены, в этом все дело.

— Гастон и я тоже помолвлены, — девушке было приятно удивление Шеннон. — Только не говори маме.

Шеннон перевела дыхание. Новость потрясла ее, она просто лишилась дара речи. Впервые за два дня она забыла о Джоне Катлере. Шеннон почувствовала приближение опасности.

Что бы это значило? Выходит, она неправильно поняла Гастона? Казалось, он относился к Мередит снисходительно, почти презрительно… Но если он сказал, что любит ее и намерен жениться…

Может, его предложение — лишь хитрый ход, чтобы заманить Мередит в постель?