— Прошел слух, что есть один парень, который хочет посмотреть, что написано в книге Еноха. Он не хотел владеть ею, нет, просто посмотреть и отдать. Он готов заплатить невероятную сумму в алмазах. Я же как раз хотел отдохнуть от оружия. Насколько тяжело было это сделать? Книга находилась в Иерусалимском еврейском университете, в специальном хранилище в архиве. Хранилище было оснащено шестнадцатью системами сигнализации, там вооруженная охрана, оно находится под землей, надежно укрыто, и вообще бог знает что еще. Мы похитили книгу, и кто-то заметил пропажу, прежде чем мы успели вернуть ее назад. Мой покупатель этого не хотел, собственно, он испугался больше всех. Он предложил удвоить цену, если мы вернем книгу на место. Я положил книгу в пакет, наклеил американскую марку и отправил эту проклятую книгу в Иерусалим по почте.

Амо смотрит на Койота.

— Семь миллионов.

— Ты сделал семь миллионов на краже книги? — Анхель недоверчиво качает головой.

— Три с половиной миллиона за то, что мы ее украли, и еще три с половиной за то, что отправили назад.

— Кто-то допустил утечку, и история получила огласку, — добавляет Амо. — И все книжные фанаты посходили с ума.

— Я ее вернул.

— Именно поэтому они и спятили. На рынке ты мог бы получить втрое больше.

— Да, но тогда книгу похоронили бы в недрах какой-нибудь частной коллекции.

— Может быть, да, но может быть, и нет.

— Я не люблю игру в орла и решку. Ты знаешь, как я к ней отношусь.

— Но это же куча денег.

— Правила есть правила, — говорит Койот.

Некоторое время все молчат. Анхель протягивает руку к столу, хочет взять пончик, но передумывает и берет зажигалку Койота, выуживая свободной рукой сигарету из пачки. «Зиппо» открывается с мелодичным щелчком, потом звонко закрывается с пустотелым эхом старого металла.

— Значит, поскольку чернила редки, мы сможем напасть на след тех, кто послал письмо? — спрашивает Анхель.

— Маловероятно, чернила действительно редкие, но их изготовление — не тайна. Именно эти чернила встречаются чаще, чем другие. Есть партии серых чернил, которые делают из игл донных морских ежей, но наши чернила не такие. Неплохо, если бы мы знали, когда их приобрели, но мы не можем так точно определить дату их изготовления. Вот почему библиотекари так их любят.

— Библиотекари? — удивился Анхель.

— Кто еще восстанавливает и реставрирует старые книги?

— Библиотекари, — отвечает Анхель и широко улыбается.

— Мальчик очень быстро растет, — говорит Койот.

— Н-да? — спрашивает Амо.

— Все, что мы можем и должны сделать, — деланная улыбка на мгновение искажает черты его лица, — это составить список тех, кто служит в секретном архиве и выяснить, в чьи обязанности входит восстановление текстов, написанных в Александрийскую эпоху. Насколько трудна такая задача?

Вечером Амо ведет Анхеля в незаметный бар на незаметной улочке, и если хозяевам не терпится узнать, кто эти двое, что сидят в дальнем углу, то они довольно ловко это скрывают. На одной из стен висят фотографии боксеров — старые, черно-белые, в дюралевых рамках. Напротив, на другой стене, — пара поэтов в таких же рамках. Официантка приносит Амо виски, а Анхелю кофе и забывает возвратиться со сдачей. Висящий на стене платный телефон тренькает и умолкает. Никто не реагирует. Люди свыклись с телефонами, они все время звонят, такова жизнь, не будешь же реагировать на каждый звонок. Амо смотрит на часы и встает. Смотрит на Анхеля, пересекает зал и выходит из бара.

На улице другой платный телефон, рядом с ним девочка не старше одиннадцати — двенадцати лет. У девочки в руке скейтборд. Она смотрит, как Амо выходит из бара.

— Вы — Амо?

— Ну.

— Не беспокойтесь, все в порядке. — Она быстро и ловко бросает доску на землю.

— Чудесное прикрытие, — говорит он, глядя, как девочка скрывается за углом.

Он проводит рукой по волосам и рассеянно провожает глазами проезжающие машины. Женщина постарше, в домашнем халате, выходит из-за того же угла и направляется к Амо. Она передает ему маленький конверт, а он протягивает ей сигарету и предлагает зажженную спичку. На один безмятежный миг их освещает пламя, а потом Амо опять смотрит на проходящий транспорт.

— Что это? — спрашивает Анхель, когда видит конверт.

— Контрибуция.

— От кого?

Амо пожимает плечами.

— Взнос Месячного клуба.

Он протягивает конверт Анхелю.

— Вскрывай.

Внутри листки со знакомым списком, написанным тем же, знакомым уже, твердым почерком.

— Ты следил за мной?

— Нет, — медленно произносит Амо, чтобы Анхель успел поверить, что он не лжет. — Смотри внимательно. Этот список принадлежит Исосселесу.

— Ты выследил его?

— Не думай, что Койот — единственный, кто играет по-крупному.

Это хороший повод для размышлений, и Анхель на некоторое время задумывается.

— Амо, можно задать тебе один вопрос?

— Валяй.

Анхель достает из пачки сигарету, вставляет ее в рот и щелкает серебряной зажигалкой.

— Зачем тебе все это?

— Это долгая история, сынок.

Анхель ставит ноги на соседний стул и закидывает руки за голову. Смотрит на Амо.

— Лично мне все это не очень нужно.

— Ты любишь книги, сынок?

Анхель смеется, но не отвечает.

— Так вот я тоже. Меня воспитывали иезуиты, можно даже сказать, что они меня выдрессировали. Где-то у меня до сих пор лежит белый стихарь и лист бумаги с моим именем, где сказано, что он действительно мой.

Анхель молча затягивается сигаретным дымом.

— Думаю, этого хотела моя мать. — Амо медленно качает головой из стороны в сторону, словно извиняясь за извилистость своего жизненного пути. — Она с большим трудом определила меня в тот монастырь, поэтому мне казалось, что я многим ей обязан. Но она бросила меня, и мне пришлось провести несколько лет в замерзшей тундре за все мои мучения.

— Ты когда-нибудь встречался с ней потом?

— Нет, но однажды я получил открытку, откуда-то из Аргентины. Когда я прочел все книги в библиотеке, я понял, что Иисус не слишком много для меня значит. Я сбежал и отправился в Аргентину искать ее. Я расспрашивал о ней всех, кого только мог, и наконец познакомился с парнем по имени Эрл Уоррен.

— Стамбул, — вставляет слово Анхель. — Пена рассказывала мне эту историю.

Амо некоторое время молчит, о чем-то думая.

— Удивительно, что она это сделала.

Он криво усмехается и возвращается к прерванному рассказу.

— Уоррен не мог сказать мне ничего нового, он никогда не слышал о моей матери и не думал, что кто-нибудь поинтересуется ею, но ему был нужен парень, готовый провезти через пару океанов связку книг, за которые он был готов хорошо заплатить, а у меня не было ничего, кроме открытки и пары носков. Эрл получил открытку, я получил работу и книги и пустился в обратный путь. На другом конце этого пути меня ждала Пена.

Дверь открывается, и Анхель, резко обернувшись, смотрит, кто пришел. Анхель не знает, что происходит, но знает, что нужно расплести пальцы и поставить ноги на пол.

— Так что извини.

— Извинить что? — спрашивает Анхель.

— Я некоторое время был вне игры. — Он берет конверт и ставит его ребром на свой указательный палец, словно для того, чтобы убедиться, можно ли порезаться бумагой. — Я не на все сто процентов уверен в своих курьерах. Они снабжают меня информацией об Исосселесе. Я просто хочу удостовериться, что Исосселес не предпринимает никаких контрмер.

Он бросает конверт на стол и щелкает пальцами.

— Хочешь второй стаканчик виски?

— У меня не было первого.

— Значит, надо наверстать упущенное.

Когда к их столику подходит официантка, Амо вручает ей двадцатку, и в его взгляде ясно читается: «Я жду сдачу». Он получает в ответ свой собственный взгляд. Анхель ощупывает ладонями холодное стекло стакана и поднимает его, ощущая тяжесть налитого туда спиртного. С тихим звоном они чокаются.