— Энн, — прохрипел Гаррисон, — помоги мне.

— Отнесем его в мою комнату, — обратился к Энн Тимон. — Перевяжем раны и дадим уснуть.

— И запрем дверь, — не отступался Сполдинг. — Мы все должны сопровождать мисс Марбери, чтобы помочь ей и обеспечить ее безопасность.

— Мы с деканом Марбери пока останемся здесь, — объявил Тимон с такой уверенностью, что никто не рискнул возразить.

Обернувшись к Тимону, Энн заметила, что он тоже в крови.

— Вам нужна помощь…

— Я ранен легко. Перевяжу сам. Я тридцать лет сам залечивал свои раны. Больше тридцати.

Одиночество, звучавшее в его словах, смутило Энн. У нее вдруг защипало глаза, перехватило горло. Она не успела придумать, как выразить свои чувства, потому что Сполдинг и Ричардсон уже занялись Гаррисоном. Они пытались поставить его на ноги, не задев тех мест, где видна была кровь.

Энн нагнулась и оттолкнула Сполдинга. Девушка обхватила раненого, не опасаясь замарать кровью вышитое лазурное платье. Тогда и другие пришли ей на помощь и помогли Гаррисону встать.

— Мы должны услышать обо всем, что здесь произошло, — властно бросил Марбери Сполдинг. — И не откладывая.

— Встретимся в трапезной после того, как вы перевяжете раны Гаррисона, — устало согласился Марбери.

— И крепко запрем его в комнате, — крикнул Сполдинг прямо в ухо раненому, — и поставим у двери вооруженную стражу!

Едва ли Гаррисон слышал его. Он поискал взглядом и нашел лицо Энн.

— Помогите мне.

— Этим я и занимаюсь, — ласково уверила девушка, явно не поняв, о чем он просит.

Тимон проводил взглядом странное шествие, направлявшееся к светлевшему проему двери. Сполдинг встревал с мелкими указаниями: подвиньте стул, поверните сюда. Энн все шептала на ухо Гаррисону что-то ласковое, помогая ему держаться, не упасть — до постели и отдыха всего несколько сотен шагов.

Когда они скрылись, Тимон взял стул, сел и осмотрел свою руку.

— Мы и в самом деле такие идиоты, как сказал Гаррисон? — тихо спросил его Марбери. — Не расшифровали посланий, не нашли и половины ключей, оставленных нам.

— Его «ключи» по большей части — порождения больного рассудка. Для него они значат больше, чем для всех прочих. Я сам живо вижу перед собой множество образов, каких не вообразит никто из живущих, а ведь мой рассудок почти так же тверд, как ваш.

— Да. — Марбери шагнул к нему. — Как вы узнали?

Тимон не поднял головы.

— Что узнал?

— Откуда вы узнали, что за люди толкнули Гаррисона на эти безумные деяния?

— Какие люди? — простодушно отозвался Тимон.

— Самуил и Исайя — и Даниил, — твердо ответил Марбери.

— А, — кивнул Тимон. — Вы слышали, что я сказал Гаррисону.

— Слышал.

— Я говорил наугад. — Тимон встретил взгляд Марбери. — Но это достаточно очевидно. Когда Гаррисону понадобился подходящий труп для подмены, он направился к известной нам с вами таверне. Почему именно туда? Я предположил, что и он встречался там с кем-то в задней комнате.

— А папе известно, что Гаррисон жив — и что он сделал?

— Я не думаю, что «соратники» Гаррисона — люди папы, — тихо ответил Тимон. — Он принимал их за своих друзей. Они отыскали в Шотландии сломленного человека. Они гениальны, эти люди, они умеют использовать даже человеческое отчаяние в собственных целях. Люди, которых вы знаете как Самуила и Исайю, опытны в этом искусстве. Кажется, они взяли все дело в свои руки. Возможно, его святейшество почти ничего не знает о здешних событиях.

Марбери улыбнулся Тимону:

— Вы в самом деле умны.

— Моего ума не хватило, чтобы припомнить цитаты из «Демонологии», — вздохнул Тимон.

— Но вы понимаете, что вы сделали? Вы не только схватили убийцу — вы спасли Библию! Вы сделали возможным невозможное! Все будет исправлено. Ничто не останется исключенным. Мы создадим первую верную Библию в человеческой истории.

— Есть и другие группы переводчиков, — напомнил Тимон.

— Да! — с еще большим энтузиазмом подхватил Марбери. — И мы должны обратиться к ним! Теперь, когда мы получили признание Гаррисона, Ланселот Эндрюс нас выслушает. И доктор Хардинг из Оксфорда.

— Вы не забыли, что Эндрюс принимает вас за Пьетро Деласандера?

Марбери захлебнулся воздухом.

— О! Ну… — И снова вспыхнул с новым вздохом: — Тогда к ним отправитесь вы! То, что вы сделали здесь, вы сумеете сделать и там.

Тимон вытащил из-за пояса тряпицу и промокнул кровь на руке.

— Боюсь, это окажется затруднительно.

Марбери уставился на порез.

— Рана? Она не выглядит серьезной.

— Порез? Нет. — Тимон поднял голову. — Трудность в том, что я… сегодня я побывал в Кембридже, в знакомой нам таверне. Боюсь, что я убил этих людей: Самуила и Исайю.

— Что? — вскрикнул Марбери.

— Справедливо заметить, что они первыми попытались меня убить. — Тимон задрал рукав и показал повязку на плече. — Это от кинжала Исайи. Он целил в сердце. Я счел это достаточным основанием убить его. Эти люди отправили за мной Пьетро Деласандера. Они не собирались отступать. Они бы ни перед чем не остановились ради исполнения своего безумного плана. Я вполне сочувствую побуждениям Гаррисона, но не его средствам.

Марбери вытаращил глаза. Тысячи мыслей теснились в его мозгу, и ни одна не сходилась с другими.

— Третьего я отпустил, — продолжал Тимон. — Они называли его Даниилом, но он — знаете ли, кардинал Венителли. Простодушный слуга папы, человек, честно выполняющий свой долг, пусть и заблуждавшийся в его понимании. Я сказал, что отказываюсь от мандата в папской армии проклятых.

Марбери выдавил улыбку.

— Так и сказали?

— Ну, не совсем. — Тимон завязал тряпицей сломанное предплечье. — Кровь Господня, болит!

Марбери поморщился, взглянув на распухшую руку.

— Вам лучше пока ее не напрягать.

— Да, видите ли, настоящая беда в том, что мне, пожалуй, вовсе не понадобится уже эта рука. Очень скоро папа отдаст тайное распоряжение на мой счет. — Тимон затянул узел и опустил рукав. — В деле, о котором вы говорили, я буду бесполезен, как эта рука. Если я не покину Англию, я приговорен. Странно, я только недавно начал ценить жизнь. Если возможно, мне надо бы уехать сейчас же. Оставшись, я подвергну опасности вас и Энн.

— Чем грозит нам ваше присутствие? — усомнился Марбери.

Тимон отвел взгляд.

— Те люди, которых я убил, — не единственные агенты. Есть и другие. Они найдут меня. Я должен увести их от вас.

— Другие. — Марбери понемногу начинал понимать. — Значит, возможно, такие, как они… такие, как вы… снова могут появиться здесь. Могут угрожать Энн…

— И вам. И переводчикам. Вы сами видели, они ни перед чем не остановятся. Эти дьяволы преследовали несчастного Гаррисона, пока не свели его с ума, а потом сделали его своим орудием.

— Вы убили их, — как будто про себя рассуждал Марбери, — и, сделав это, пожертвовали собственной жизнью. Они станут преследовать вас.

— Да.

Тимон порывисто вздохнул и встал, придержавшись за стол Гаррисона. Не прибавив ни слова, он направился к открытой двери, навстречу лунному свету.

— Подождите, — сказал вдруг Марбери. — Подождите минуту.

— Оставшись, я стану огромной помехой работе, которую вам предстоит выполнить.

— Дайте мне подумать.

— О чем подумать? — не задерживая шага, бросил Тимон.

— Вы спасли мне жизнь, — твердо сказал Марбери. — Я хотел бы ответить тем же.

Через двадцать минут Марбери толкнул дверь в трапезную. Энн и переводчики, как он и ожидал, спорили, собравшись за столом. Его появление заставило всех замолчать.

— Гаррисон в комнате брата Тимона? — спросил он, ни к кому в особенности не обращаясь.

— Привязан к кровати, — заверил его Сполдинг, — и двое сторожат дверь.

Марбери взглянул на Энн, надеясь, что по его лицу ничего нельзя прочитать.

— Дочь, может быть, ты будешь так добра вынести из той комнаты скудное имущество брата Тимона, то, что под кроватью и под столом.