Завтра же она напишет Лео коротенькое письмо: вежливое, но решительное, в котором постарается преподнести свой отказ помягче, чтобы не обидеть. И на том можно будет захлопнуть книгу о прошлом.

Однако если жизнь без Лео она еще как-то могла вынести — разве не этим Диана занималась целых семь лет? — то жизнь без мечты о Лео оказалась совсем другим делом. Лишившись привычной мечты, Диана почувствовала себя покинутой. Какой бы никчемной она ни оказалась, в данный момент не было ничего подходящего взамен. Около полуночи Диана не выдержала и позвонила Байрону.

— Ты не спишь? Ты одет?

— Да и нет.

— Если я приду, ты угостишь меня кофе и выслушаешь, а может, даже включишь концерт Бесси Смит?

— Что, совсем плохо? — спросил Байрон.

— Жди меня через пару минут.

— Ты действительно считаешь, что я поступила правильно? — Диана высморкалась в платочек. — Знаешь, это все равно что выбросить свое детское одеяльце. Опять наступят эти ужасные одинокие ночи, а мне даже не о чем будет помечтать. И если бы я все же вышла за Лео, я бы по крайней мере имела бы детей. Я была бы несчастной, больной, усталой и в постоянной истерике, но у меня было бы хоть какое-то утешение.

— Так почему бы тебе просто не завести ребенка?

— Я думала об этом, Байрон. То есть я думала — какого черта, я это сделаю! Если не от Лео, то с помощью искусственного оплодотворения или еще как-то. Сейчас полно матерей-одиночек. Я рассматривала такую возможность со всех сторон — и все же отказалась. По-моему, это эгоистично.

— Родить ребенка — эгоистично? — удивился Байрон.

— Я имела в виду, когда их заводят не столько для их благополучия, сколько для своего. Я выросла в счастливом семействе, с обоими родителями, и хотела бы обеспечить своему ребенку то же. По крайней мере хотя бы на первых порах. Жизнь и так вещь жестокая — даже для нормальной семьи. Так зачем же обрекать своего ребенка на заведомую несправедливость? И к тому же я слишком сентиментальна, Байрон. Я верила в брак и остальную дребедень.

— Выше нос, Ди, — утешал ее Байрон, подливая бренди, — ты еще найдешь кого-нибудь. Кто это высказался насчет мужчин, что они вроде как кареты? Подождешь пять минут — а вот уже и следующий подошел.

— Ох, ради Бога! — с отчаянием взглянула на него Диана. — Никак не ожидала от тебя такого. Ты повторяешь то, что всю жизнь твердит моя мать. Наемные кареты не ездят по нашему городу примерно с двадцать пятого года. Кстати, — она сверилась с часами, — через пять минут мне стукнет тридцать три года…

— Прими мои поздравления!

— …что сводит мои шансы поймать карету, то есть мужа, практически к нулю. Согласно статистическим выкладкам. — Она вымученно улыбнулась. — Прямо хоть выходи замуж за тебя, Байрон…

— За меня?..

— Ну да. А почему бы и нет? Мы с тобой составили бы идеальную пару, если не брать в учет сексуальную ориентацию. Мы оба умны и общительны. Нравимся друг другу. Я бы даже осмелилась утверждать, мы любим друг друга. И могли бы скрасить взаимное одиночество.

И она с теплотой поглядела на приятеля. Уютно забравшийся с ногами на широкое кресло, в легкой шелковой пижаме и фуляровом халате, невозмутимый и элегантный, Байрон словно сошел с рекламной картинки «Ньюйоркера». Но его холодность не могла обмануть Диану. Она знала, что под роскошным шелком бьется горячее любящее сердце, а в глазах таится лукавый огонек.

Байрон Элкингтон из Холлоу-Фармз, штат Виргиния, и Диана Саммерфильд с Ореховых холмов. На какое-то мгновение идея показалась ей приемлемой.

— А ты знаешь, Би, на свете полно семейных пар, которые намного равнодушнее один к другому, чем мы с тобой. У нас много общих интересов, одинаковое происхождение. Можно даже сказать, что мы созданы друг для друга. Би и Ди!

Байрон удивленно уставился на нее, не понимая, шутит она или говорит серьезно. В данный момент она и сама не могла толком решить.

— Диана, милая моя, — грустно возразил он, — да будь я обычным парнем, я бы давным-давно предложил тебе руку и сердце. Стать твоим мужем было бы для меня настоящим счастьем и большой честью. Тем не менее мне приходится уступить эту привилегию кому-то более достойному. Мне всегда было обидно, что молодые люди не устраивают турниров в твою честь. Ну, значит, они совсем дураки. Но из этого можно сделать только один вывод. Я не хотел бы повторять банальности, Ди, но ты наверняка в один прекрасный день повстречаешь того, единственного парня, влюбишься…

— Да я давно влюбилась… — снова зарыдала она.

— В кого-то лучшего, чем Лео.

— А я не про Лео. — Она смущенно потупилась. — Я влюбилась в чудесного человека и прогнала его. Помнишь того студента из Израиля, про которого я рассказала по пьяной лавочке в баре Адамса в Вашингтоне?

— Неравная связь?

— Только это не было неравной связью. Я его безумно любила. И смею тебя заверить, то же было и с его стороны.

— Так какого же черта ты не вышла за него?

— Потому что… — Диана хотела было сказать: «Потому что он был никем: беден, молод, не честолюбив…» А вместо этого выскочило: — Потому что я такая, какая есть, Байрон. Наверное, я сноб. Меня отпугивал брак с человеком ниже меня по происхождению и социальному статусу. Ведь я всегда достаточно ясно представляла будущего мужа. Так сказать, партию. Из хорошей семьи, преуспевающий, перспективный. Именно этого ожидали от меня все вокруг. И мысль стать объектом для насмешек была для меня невыносима.

— Да при чем тут объект для насмешек?

— Ты отлично знаешь, какие пошли бы толки. Невеста старше жениха. Известный адвокат — наемный рабочий. Голубая кровь из Бостона — иммигрант без гроша за душой. Надо ли говорить дальше?

— Понятно, — пробурчал Байрон. — И ты предпочла стать объектом для оплакивания.

— Прикажешь понимать это как шутку? — спросила она, вытирая слезы. — Или как издевательство?

— Не то и не другое. — Часы над камином пробили полночь. — Поздравляю с днем рождения, дорогая. — Он поцеловал ее в щеку. — А теперь я бы хотел кое-что узнать. Только честно. Когда ты была на нашей с Джимом свадьбе — показался ли я объектом для насмешек?

— Байрон! — всполошилась Диана. — Да как тебе могло такое в голову прийти?! Я была до глубины души тронута!

— Тронута! Парочкой гомосеков, устроивших ритуал мумбо-юмбо! И чем же ты была тронута?

— Потому что… — она как следует обдумала свой ответ, — потому что я люблю и тебя, и Джима и желаю вам счастья!

— Точно! И именно того же желают те люди, которые тебя по-настоящему любят! Уж не думаешь ли ты, что отец от тебя откажется? Держу пари, для него главное — твое счастье. Он тебя обожает. И именно счастья для тебя желаем мы все, за исключением себялюбивого Лео. Не забывай, что это твоя жизнь, а не чья-то еще, и, если только ты не веришь в реинкарнацию и прочую метафизику, у тебя не будет еще одного шанса. Да, я говорил глупости, сравнивая мужчин с наемными каретами, ибо достойных среди них на удивление мало. Уж мне-то хорошо известно.

Он взял Диану за руку и продолжил:

— А теперь позволь предложить твоему искушенному юридическому уму задачку, которую можешь считать упражнением на логику и дедукцию.

И он спросил: почему женщин так пугает брак с человеком «из низов»? Ведь мужчины проделывают такое уже многие века, и всегда это почиталось за норму. Мужья были старше жен, директора женились на секретаршах, доктора на медсестрах, а Рокфеллер вообще женился на домохозяйке из Норвегии. Даже принц Чарльз женился не на особе королевской крови, и его примеру последовал младший брат.

Разве кто-нибудь над этим смеялся? Совсем наоборот, эти союзы вызывали умиление: победа любви над расчетом! Ну а почему бы теперь не взглянуть на дело с противоположного конца? Невеста старше жениха. Богатая наследница из Бостона и иммигрант без гроша за душой.

Просто в прежние времена, рассуждал Байрон, женщины были вынуждены находить мужей «выше себя». Условие это старо как мир. И оправдывало себя тогда, когда женщина полностью зависела от мужа и только с помощью выгодного брака могла обеспечить себе лучшую жизнь.