Клиенты Дианы, «Симплекс», выиграли первый раунд, «Харриган» взял реванш во втором. «Симплекс» тут же восстановил свое превосходство, в ответ «Харриган» подал на апелляцию. И вот теперь обе армии готовились к очередной схватке, которая должна была состояться в федеральном суде. Эта тяжба была раем для правоведов и адом для простых смертных, она поглощала практически все ее время и силы.

Диана приоткрыла свой брифкейс, окинула взглядом содержимое и с отвращением захлопнула опять. Нынче вечером у нее не хватало духу усесться за работу. То, что сообщила Берни, решительно выбило ее из колеи. Никогда не выйти замуж. Это звучит как пожизненный приговор. Нет, хуже. Как смертный приговор!

— Байрон, — обратилась она как-то раз к своему ближайшему коллеге, с которым вместе просматривала очередную пачку документов, — ты не считаешь меня женщиной, не способной выйти замуж?

— Как понимать твой вопрос?

— Как откровенный. Похоже, мне так и не удастся встретить кого-нибудь подходящего.

Байрон был одним из немногих представителей мужской половины человечества, с которым она отваживалась обсуждать свои сердечные дела — или, скорее, их отсутствие, как, например, в данный момент.

Диана вообще была не из тех, кто любит откровенничать, а особенно с мужчинами, не говоря уже об абсолютной неспособности делиться с кем-то интимными деталями. Многие считали ее гордой и замкнутой, на самом деле Диана Саммерфильд была чрезвычайно ранима. Байрон являлся исключением из правила. Во-первых, они вместе начинали работать в этой фирме. Во-вторых, происхождение: он из Виргинии, она из Бостона, оба выходцы из привилегированных семейств. В-третьих, в их отношениях исключались какие-либо оттенки сексуальности. Байрон Элкингтон был голубым.

Поначалу он пытался это скрывать, так как был новичком в фирме и боялся, что солидным людям из «Слайтер Блэйни» это не понравится. Но шила в мешке не утаишь — поползли слухи, что он путается то с грузчиками в порту, то с хористами в театре. Однажды утром он заявился на службу весь в синяках, с перебитым носом.

— Грубая игра, — пояснил он перепуганной Диане.

— В один прекрасный день тебя прикончат, — воскликнула она, — если будешь жить по-прежнему!

— Чего стоит жизнь без риска, а? — кратко парировал Байрон, демонстрируя полную непоколебимость.

Однако вскоре он познакомился с каким-то молодым банкиром, в паре с которым принялся устраивать свой дом.

Фирма примирилась с Байроном, но не с его связью с Джимом. Было достигнуто неписаное, но скрупулезно соблюдаемое соглашение, что приличия должны быть соблюдены. Байрону это давалось без особого труда. С его аристократической внешностью и манерами он выглядел чрезвычайно представительно, и в тех случаях, когда Диане требовался эскорт, нельзя было найти лучшего кандидата. Байрон был самым близким другом Дианы — после Флер.

— Подходящего? — задумчиво переспросил он. — Это звучит как-то размыто. Прежде ты сама должна определить, что подразумеваешь под этим понятием.

Диана задумалась. Что значит «подходящий»? Ну, прежде всего, безусловно, он должен быть умен.

— Ты ведь знаешь, я на дух не выношу дураков, — сказала она. — Да, он должен преуспевать в своей профессии. Мне бы хотелось смотреть на него как на партнера, Байрон. Ну, чтобы он по крайней мере был не ниже моего профессионального уровня… и был энергичен и деятелен. Ну, кто-то такой, кто вызывал бы у меня уважение и привлекал меня.

— И только-то? — ехидно спросил Байрон.

— Нет, еще кое-что. — Диана смущенно хихикнула. — Я желаю, чтобы этот бесподобный король из королей безумно меня любил! Чтобы он сумел разглядеть под алмазно твердой оболочкой неуязвимого правоведа нежное сердце, — закончила она с шутливой гримасой, чтобы, не дай Бог, Байрон не догадался, насколько близки к истине ее слова. — Ну как, такое возможно?

— Вполне, — отвечал Байрон. — На самом деле я уже присмотрел для тебя похожего малого. — И он назвал одного из адвокатов команды «Харригана».

Диана в течение нескольких месяцев воображала себя влюбленной в Билла Шэннона. При каждом удобном случае она лезла из кожи вон, умоляя про себя: «Да обрати же на меня внимание! Я такая умная, такая образованная!» И вот, застав его однажды в одиночестве в его кабинете, она услышала:

— А вы жестокая штучка! — Билл произнес это с милой улыбкой, в которой сквозил лишь профессиональный интерес, и ни капли секса.

— Забудь о нем, — бросила она сейчас Байрону. — Я жалею, что вообще завела об этом речь.

Но позже она поинтересовалась у своего босса:

— Фрэнк, как ты думаешь, я жестокая? Только отвечай честно!

Фрэнк внимательно окинул взглядом всю ее с головы до ног, не упустив ни высокого лба, ни пронзительных голубых глаз, ни статной фигуры — пять футов девять дюймов, — и ответил:

— Жестокая? И ты еще спрашиваешь! Черт побери, да ты самая беспощадная во всей моей адвокатской команде! — И, похлопав по плечу, добавил: — Продолжай в том же духе!

Диана отправилась домой, совершенно уничтоженная.

Да никакая она не жестокая — по крайней мере в личной жизни. В душе ее жили те же желания, что и у любой другой женщины: иметь любимого мужа, заботиться о детях. Не так уж и много?

Нет, только не жестокая, твердила Диана про себя, устроившись на диване в гостиной. Ведь если бы она была жестокой, беспринципной особой, то тогда, семь лет назад, она не постеснялась бы всеми правдами и неправдами завладеть Лео Фрэнклендом.

Все верно, женатые профессора не имеют права сеять хаос в нежных душах своих студентов. Вряд ли можно назвать этичной попытку затащить в постель особу, по возрасту годящуюся ему в дочери, это скажет вам кто угодно. Однако Диана и не подумала сопротивляться, а после проявила полную беспомощность, глядя, как мужик ускользнул у нее между пальцев. И по сей день она вспоминала о Лео с любовью и тоской. Он навсегда остался «тем, кто нас покидает», героем ее грез.

И конечно, с годами ее преклонение стало намного сильнее того, что испытывали к нему остальные студентки факультета. И физически, и интеллектуально он высился над толпой — арбитр, всегда готовый дать совет, мыслитель, на которого всегда можно сослаться, безоговорочный авторитет в делах больших и малых. И это стало проклятием для Дианы — она по-прежнему продолжала мерить по его образу и подобию остальных мужчин.

Теперь ей казалось, что надо было тогда же родить от него ребенка — пусть даже вне брака, пусть даже против воли самого Лео. Она не осталась бы одна, и к черту приличия. Но ей не хватило — чего? Отваги? Силы духа? Или она испугалась того, что скажут родители? А ведь не растеряйся она — у нее была бы теперь маленькая частичка Лео, существо, о котором она бы заботилась и которое было бы утешением в несчастной любви.

Вот хоть и сегодня. Ей не пришлось бы возвращаться вечером в необитаемую квартиру со стерильно вылизанной обстановкой. Этому ребенку (почему-то ей казалось, что родился бы обязательно мальчик) было бы сейчас уже семь лет, он был бы забавным любопытным малышом. И встречал бы ее у дверей, и сиял от счастья, и в квартире царил бы дивный беспорядок, а вместо удушающей тишины — веселый смех. Гладкие стены застыли в своей неподвижности. В такие вечера, как этот, Диана готова была взвыть от одиночества, но она не позволяла себе этого — Саммерфильды никогда не были плаксами.

Неизвестно, как долго она лежала вот так, окутанная полной тишиной, пока слух не уловил некий еле слышный, но надоедливый повторяющийся звук. Кап. Кап. Кап. Она встала и проверила кухню, потом ванную. Ну вот, пожалуйста. Кап. Кап. Кап. Чуть медленнее, чем бьется сердце.

Она приоткрыла кран и завинтила его поплотнее, но течь возобновилась буквально через минуту. И без специальных инструментов с нею не справиться. Кап. Кап. Кап.

Диана разъярилась. Черт побери, ведь она платит за эту квартиру почти три тысячи баксов в месяц — не так уж мало! И неужели за свои кровные она не может получить исправно действующий туалет?! Совершенно очевидно, что она не в состоянии будет вытерпеть эту китайскую пытку водой до утра. Рехнется к рассвету, это точно. Подстегиваемая гневом, Диана поспешила к интеркому и потребовала у консьержа прислать слесаря.