Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Да, а Шмелева нашли? – вспомнил Вадим. – Вот кто был матерый шпион!

– Его настоящая фамилия – Карнаков Ростислав Евгеньевич, – ответил Борис Иванович. – Он организовал диверсионную группу в Андреевке, когда там была воинская база. Иван Васильевич не доверял ему, но вскоре уехал в Испанию, а затем началась война.

– Мой… отец воевал в Испании? – удивился Вадим. Он не знал об этом. В доме Абросимовых вообще не упоминали фамилию Кузнецова.

– И воевал неплохо, – сказал капитан. – Награжден орденом Ленина, был повышен в звании… Поверьте, Вадим Иванович, ваш отец был замечательным человеком! И вы можете им гордиться.

– Из-за него не вышла замуж Василиса Прекрасная… – вырвалось у Вадима. – И мать тяжело переживала развод…

– Вы спрашивали про Карнакова? Нет, нам неизвестно, где он, возможно, удрал вместе с немцами во время войны. А может, погиб. Ведь в Андреевке проживает его вторая жена, Александра Волокова?

– Вторая? А кто же первая?

– Немка, выехавшая из России сразу после революции с двумя мальчиками. Один из них, Бруно Бохов, – разведчик абвера, другой – летчик Гельмут. Этот был у нас в плену, кстати, ваш отец при самых необычных обстоятельствах заставил его приземлиться на наш аэродром. Гельмут даже кое в чем помог нам, он сейчас проживает в ГДР, летчик гражданской авиации.

– А этот… Бруно?

– Бруно сейчас работает в ЦРУ.

– Действительно, тут материала хватит на целый детективный роман… – задумчиво произнес Вадим.

– У Волоковой есть два сына – Павел и Игорь, – вспомнил капитан. – Что вы о них скажете, Вадим Иванович?

– Называйте меня все-таки Вадимом Федоровичем, – заметил Казаков. – Так привычнее.

– Извините, – чуть приметно усмехнулся Игнатьев.

– Павел – мой лучший друг, мы вместе партизанили, он сейчас на партийной работе, а Игорь… Он в конце войны исчез из дома, говорили, что связался с воровской компанией. В общем, домой не вернулся. Мать считает, что он погиб.

У Казакова совсем из головы выскочило, что он намеревался рассказать про свою встречу в Казахстане с парнем, похожим на Игоря Шмелева…

– Вы встретились со мной, чтобы предложить мне написать про Кузнецова? – спросил Вадим, когда капитан Игнатьев поднялся из-за стола.

– Я был рад познакомиться с вами, – улыбнулся тот. – Василиса Степановна рассказывала, как вы вместе воевали. Ведь ваш отец организовал там партизанский отряд, уничтожил немецкую базу… А зашел я к Василисе Степановне по делу. Мы давно знакомы.

– Вы сказали, что закончили факультет журналистики. Почему же поменяли профессию? – поинтересовался Вадим.

– В органы меня направили по комсомольской путевке, и я ничуть не жалею. Работа у меня очень интересная… – Он рассмеялся: – Я немного пишу… пока для себя.

– Стихи?

– Рассказы о природе… Я увлекаюсь рыбалкой. В отпуск езжу на Белое море. Я ведь родом оттуда.

– Василиса Прекрасная – удивительная женщина… – задумчиво проговорил Вадим.

– Она очень много помогала вашему отцу, да и потом, после войны… Василиса Степановна вот уже третий год преподает русский и литературу молодым курсантам.

Об этом Красавина ему не говорила, он думал, что она до сих пор работает в средней школе на Лиговке.

– Вадим Федорович, – на этот раз правильно назвал его отчество капитан, – вы ездите в заграничные командировки… После вашей статьи о главаре карателей Супроновиче вами наверняка заинтересовались… Вы никаким образом этого не заметили?

– Да нет…

– Ваш западногерманский друг – журналист Ваннефельд – не писал вам, что у него были неприятности по работе?

– Значит, они узнали, что он мне помогал!

– Одни раз вы довольно удачно на свой страх и риск провели опасное расследование и помогли нам, но в следующий раз будьте осторожны.

– Не так уж часто я и бываю там, – сказал, Вадим. – А за совет спасибо.

– Василиса Степановна уверена, что вы напишете книгу про отца, – сказал капитан. – У нее уже собраны кое-какие письма, документы. Это вам наверняка пригодится.

– Я подумаю, – улыбнулся Вадим.

Игнатьев протянул руку, его пожатие было неожиданно крепким. На вид вроде не богатырь, а ведь наверняка одолеет, хотя Казаков выше его и шире в плечах. После болезни Вадим отошел от спорта. Правда, лечащий врач посоветовал совсем спорт не бросать, можно заняться игрой в настольный теннис. И Вадим занялся, и, надо сказать, стал чувствовать себя гораздо лучше. На соревнования он не ходит, но при малейшей возможности с удовольствием играет.

– Василиса Степановна очень верит в вас, – уже на пороге сказал Борис Иванович. – Наверное, ближе вас у нее никого сейчас нет. Вас и вашего отца.

– Вообще-то я подумывал о том, чтобы написать книгу об отце, – проговорил Вадим. – Но что-то меня останавливало…

– Вы сами сказали, что слишком мало знали его.

– Да нет, тут другое, – усмехнулся Казаков. – Дети всегда винят того из родителей, кто ушел, а не того, с кем остались.

– А разве не бывает, что дети повторяют ошибки взрослых? – заметил капитан.

«Неужели знает про мои нелады с женой и Вику? – подумал Вадим и усмехнулся про себя: – Ну вот, поговорил с чекистом и сам стал подозрительным…» А вслух произнес:

– Вы думаете, было бы лучше, чтобы дети исправляли ошибки своих родителей?

– Уж лучше сами поломайте над этим голову… – сказал капитан, улыбнулся и ушел, замок двери чуть слышно щелкнул.

А Вадим еще долго сидел за столом и, глядя на фарфоровую чашку с остывшим чаем, снова и снова перебирал в памяти свой сегодняшний разговор с капитаном Игнатьевым.

Глава семнадцатая

1

Дед Тимаш умер так же легко, как и жил. С утра он пришел к Дерюгину с остро наточенным топором за поясом, ни на что не жаловался, попросил «красненького» опохмелиться, рассказал историю про акушерку Анфису, которая «вусмерть» поругалась с главврачом местной больницы Комаровым, обозвала его «коновалом», села в люльку мотоцикла Алексея Евдокимовича Офицерова – бывшего председателя поселкового Совета – и укатила с ним на кордон, где тот уже который год живет бирюком. Через неделю оба вернулись в Андреевку приодетые, нарядные, заявились и Совет, где их зарегистрировал в законном браке нынешний председатель Михайло Корнилов. Зашли в больницу, Анфиса всенародно попросила прощения за оскорбление доктора и пригласила его на свадьбу… Был там «вчерась» и он, Тимаш. Рыба жареная, рыба заливная, а вот дичинки на столе не оказалось: Офицеров, видишь ли, не стреляет в дичь и другим не велит…

Потюкал старик у сарая топором, постругал рубанком доски, мурлыкая при этом осипшим голосом какой-то старинный мотив, а потом вдруг примолк. Григории Елисеевич раз за чем-то обратился, другой, а Тимаш не отвечает. Подошел к нему, а старик привалился грудью к верстаку, будто обнять его хотел, рубанок выронил, бородатый рот открыл в веселой ухмылке.

Хоронили Тимофея Ивановича Тимашева всей Андреевкой. Даже с оркестром. За машиной, на которой был установлен некрашеный гроб, первой шла дородная женщина, купившая дом старика-бобыля, и громче всех причитала, по поводу чего Иван Широков заметил:

– Это она от радости голосит! Десять лет поила-кормила Тимаша, и вот наконец преставился – теперь она полная хозяйка дома.

В день похорон приехали в Андресвку Федор Федорович и Антонина Андреевна Казаковы. Наконец-то старый заслуженный железнодорожник тоже вышел на пенсию, на поминки, устроенные прямо на кладбище, – сентябрьский день на диво был теплый и солнечный – подъехали на мотоцикле Алексей Евдокимович Офицеров и Дмитрий Андреевич Абросимов. Никто толком не знал, сколько лет прожил Тимаш: оказывается, паспорт он потерял лет десять назад, а новый так и не удосужился получить, говорил, что ему достаточно и пенсионной книжки…

– Удивительный был старик, – со вздохом заметил Дмитрии Андреевич, когда уселись за стол в своем родном доме, чтобы еще раз помянуть старика.

95
{"b":"15286","o":1}