Очнулся он на базе, в маленькой светлой комнате с бесшумным вентилятором на потолке. Сначала ему померещилось, что это крутятся лопасти вертолета, но почему так тихо? Потом вернулось сознание, он все вспомнил. Даже дикий вопль. Наверное, это он сам его издал. Грудь была перетянута бинтами. Наверное, от этого дышалось трудно, во рту пересохло, язык с трудом ворочался, он хотел кого-нибудь позвать, но своего голоса не услышал. Пошевелил ногами – вроде целы, попробовал шевельнуть правой рукой – и пронзительная боль стрельнула в грудь. Лежа в комнате с широко открытыми глазами, он думал о том, что не такой жизни он хотел, решив навсегда покинуть СССР. Он думал, что будет путешествовать по белому свету, загорать на фешенебельных пляжах с соблазнительными женщинами, иметь свой дом, в котором он окружит себя красивыми вещами. У него будут лучшие заграничные магнитофоны, мощный автомобиль, может, даже два… И что он получил здесь в результате? Путешествия? Да, поездить по миру пришлось, но как? С взрывчаткой в рюкзаке и оружием в руках! Везде его окружала невидимая стена недоверия, ненависти: ведь он приезжал в дальние страны не как гость или турист, а как наемник, убийца. И те, кто помогал ему, все равно смотрели на него как на временного союзника, который в любой момент может стать их врагом. Кстати, и такое случалось… Каждый раз после очередной операции он давал себе слово, что покончит с этим, займется чем-нибудь другим, но вежливые начальники с холодными глазами напоминали ему, что он еще не отработал за все то, что для него сделали в Америке. Чтобы жить здесь, в свободной стране, нужно еще заслужить это право. Разве мало ему, платят? Разве не сделали его гражданином США? Он сам выбрал такую работу, закончил спецшколу, ему доверяют, руководство им довольно, чего же более?

Что толку от долларов, которые достаются такой ценой? Ведь улетая на очередное задание на край света, он не знает наверняка, вернется ли обратно. Время бежит, а мечта о красивой богатой жизни остается пока только красивой мечтой… Хорошо валяться на берегу моря с юной девушкой или плавать на яхте, когда знаешь, что весь мир принадлежит тебе. И грош цена кратковременным радостям жизни, если за них приходится расплачиваться собственным здоровьем. Раньше, в Москве, он радовался, приобретя заграничную штучку, а теперь давно к ним равнодушен. Оказывается, эти штучки-дрючки соблазнительны, когда их трудно достать, а если их на каждом шагу тебе навязывает реклама, они утрачивают свою привлекательность. Ну сколько можно иметь фотоаппаратов, магнитофонов, транзисторов, электробритв? А что толку от машины, на которой не ездишь? Или от жены, с которой не спишь? Или от квартиры, в которой не живешь?

Сначала его привлекали доллары, в Америке только все о них и говорят: деньги – это всё! Есть доллары – ты человек! Нет – пустое место. Ноль без палочки. Те, кого в СССР считали жуликами, хапугами и преследовали по закону, здесь процветают. Доллары, доллары! Теперь жена Мери Уэлч распоряжается его долларами… Неужели стоило ехать в Америку, кичащуюся своими красотками, чтобы жениться на заурядной очкастой женщине, в которой и секса-то ни на грош! Впрочем, в этом мире любовь – вещь продажная, нет дня, чтобы в газетах не написали про какой-нибудь скандал в высших сферах. Наставляют рога мужьям жены президентов компаний, боссов, знаменитых людей – ну эти, видно, с жиру бесятся! Женщину любой национальности, цвета кожи можно легко купить здесь, как какую-нибудь вещь. И даже цена известна. С подобным явлением он в России не встречался. Надо признать, что мораль там совсем иная. По крайней мере, ни он сам, ни его знакомые ребята женщин за деньги не покупали. А здесь богатая старуха может запросто приобрести себе по сходной цене молодого любовника. И никого это не удивляет. Это норма жизни «свободного» мира…

Дуглас Корк отлично понимал, что у него выбора нет, он сам мечтал о такой жизни, и он ее получил. Он и не жалуется на судьбу, но заниматься этой опасной работой он больше не будет. Хватит! Жизнь у него одна, и рисковать ею ради спасения какого-то неудачника премьера микроскопического государства, про которое он до сего времени и не слышал, он больше не будет. Найдется для него работа в той же самой спецшколе, которую он закончил, в конце концов эмигрантов из России берут на радиостанции, ведущие передачи на русском языке. Да и тех денег, которые он заработал, должно на несколько лет хватить, если Мери Уэлч не спустит их…

Он снова пошевелил рукой – вроде бы боль меньше. Может, рана опасная и его спишут? Тогда будет пенсия и… свобода! Нужно будет с врачом потолковать…

Однако вместо врача вскоре к нему заглянул шеф. Дуглас не знал, как расценило начальство эту последнюю, как он считал, неудачную операцию, но моложавый шеф в модной ковбойке и шортах улыбался, поинтересовался состоянием здоровья, сообщил, что рана чистая, пуля прошла через грудь навылет…

– И легкое задела? – испугался Корк.

– Теперь, дорогой, все позади, – говорил шеф. – Я думаю, вам не помешает как следует отдохнуть… С недельку полежите здесь, и мы отправим вас на самолете домой…

Шеф толковал, что операция с премьером закончилась благополучно, слово «удачно» он не произнес, виллы больше не существует и премьера тоже. Жаль, конечно, двух белых парней, которые погибли в перестрелке, но тут вины Дугласа нет…

У Корка даже испарина выступила на лбу, когда в его голове созрело, как он считал, гениальное решение: он не поедет в США, у него ведь брат в Западной Германии – Бруно фон Бохов, вот у него он и отдохнет…

Стараясь не выдать своего волнения, он равнодушным голосом сказал об этом шефу, тот лишь на мгновение задумался, а потом заявил, что не возражает. Дело в том, что шеф не рассчитывал на скорое выздоровление Корка и ему было совершенно безразлично, куда тот отправится лечиться. Самолеты с американской базы летали и в ФРГ. Шефу нужны были здесь здоровые люди. Пусть два покойника в цинковых гробах летят в Нью-Йорк, а лейтенант Корк – к брату-разведчику в ФРГ.

Военный врач – он пришел сразу после шефа – осторожно сделал перевязку, Дуглас, сидя на кровати, морщился от боли, однако настроение его явно поднялось. Не может быть, чтобы Бруно ему не помог. Какой ни есть, а брат, отец-то у них один. Черт с ней, с Америкой, он готов служить и немцам, лишь бы больше не участвовать в этой опасной игре…

– Скоро я поправлюсь? – спросил он у врача.

– Молитесь всем богам, лейтенант, что не случился отек легкого, – ответил тот. – Я из вас литра полтора всякой дряни выкачал. В этом климате любая рана мгновенно воспаляется. У вас трупом легче стать, чем инвалидом.

– Инвалидом-то я не останусь? – не на шутку испугался Дуглас.

– Будем надеяться на ваш сильный организм, – немного успокоил врач. – А вообще-то, любезный, прострел легкого – это не шутка!

– А я думал, плечо, – упавшим голосом проговорил Корк.

– Еще неизвестно, что лучше, – усмехнулся врач. – Утром я отнял руку унтер-офицеру. А у него всего-навсего отстрелили палец.

Только сейчас Корк почувствовал, что у него сидит в правой стороне груди тяжелая, тупая боль, отдающая не только в плечо, но и в позвоночник. Он хотел откашляться, но врач предостерегающе поднял руку:

– Постарайтесь этого не делать – может снова открыться кровотечение. Сплюньте комок в чашку, я оставлю ее на тумбочке.

От желания откашляться снова выступил пот на лбу, но он превозмог позыв и выплюнул в подставленную доктором белую чашку густой черный комок. В глазах потемнело от слабости, он откинулся на подушку и закрыл глаза.

–Вот полюбуйтесь на них, голубчиков! – кивнул старший лейтенант милиции на Андрея и Петю Викторова, смирно сидевших у стены под плакатом, на котором был изображен бравый дружинник с метлой. Он безжалостно выметал с ленинградских улиц разную нечисть: хулиганов, пьяниц, тунеядцев.