– Трамвай идет в парк, – сказал Вадим.

– И мне в парк…

– Ну тогда до свидания, – сказал Казаков.

– Рикошетов, – протянул руку пассажир. – За что я люблю этот мир, так это за то, что он не без добрых людей.

– Мир велик, и люди в нем разные, – не сдержал улыбку Вадим.

– Кто ты? – с пьяной подозрительностью уставился на него тот. – Я ведь не шумлю. Тихо-мирно еду.

– Человек, – сказал Вадим.

Он вывел его на остановке у Московского вокзала, прислонил к металлическому ограждению, а сам стал ловить такси. Машины с зелеными огоньками проносились не останавливаясь. Рикошетов шмыгал носом, пегие волосы на его голове топорщились, – наверное, где-то шапку потерял… Наконец «Волга» с шашечками остановилась, и он помог забраться туда Рикошетову.

– Если ты человек, то дай мне в долг трояк, – помаргивая, разглядывал Вадима новый знакомый. – Чем же я рассчитаюсь с таксистом?

Вадим протянул ему три рубля. Он и сам себе не мог бы объяснить, почему все это делает. Может, в лице этого человека, явно не лишенного чувства юмора, было что-то привлекательное, располагающее?

– За Рикошетовым не пропадет, приятель, – сказал тот. – Рикошетов всегда долги возвращает.

«Волга» умчалась, а Вадим стоял на остановке и улыбался. Ему тогда и в голову не пришло, что его пути с этим человеком еще раз пересекутся.

В Нью-Йорке, в ресторане фешенебельного отеля «Хилтон», выступали перед молодыми американскими солдатами известные кинозвезды, певцы, писатели. Парней отправляли на войну во Вьетнам и со свойственной Америке помпой и размахом давали им прощальный концерт.

Пока в просторном холле на первом этаже, переполненном новобранцами в форме цвета хаки, звезды эстрады Боб Хоуп, Джон Уэйн, Фрэнк Синатра, Бинг Кросби исполняли свои номера, возле входа в отель на колясках курсировали туда и сюда безногие инвалиды вьетнамской войны, с плакатами в руках прохаживались вдовы и матери погибших в джунглях и болотах чужой далекой земли мужей и сыновей. Многие были в черном. У одной еще не старой женщины в руке белый плакат, на котором черными буквами написано: «Мальчики, рвите, сжигайте воинские билеты, во Вьетнаме недавно погибли два моих сына! Будь проклята эта грязная война!» Плакат она укрепила на черном свернутом зонтике. Полисмены хмуро посматривали на демонстрантов, но пока никакого беспорядка не могли усмотреть.

Игорь Найденов – он теперь был Дугласом Корком – дежурил у входа. На нем джинсы в обтяжку и нейлоновая куртка, под мышкой на хитроумном ремне подвешен автоматический пистолет. Курсанты спецшколы посланы сюда негласно следить за демонстрантами, брать на заметку тех новобранцев, которые будут с ними якшаться, выискивать других подозрительных лиц. Война непопулярна в США, можно ожидать любых выходок.

В Нью-Йорке снега нет, хотя сейчас середина марта, только в северных штатах свирепствуют невиданные метели, здесь же светит яркое весеннее солнце, чисто вымытые окна небоскребов пускают в глаза яркие зайчики. По улицам лавиной двигаются разноцветные автомобили, и почти все – разных марок. Юркие малолитражки и широкие фешенебельные лимузины с гирляндами задних фонарей. Движение транспорта напоминает конвульсии гигантского членистого металлического существа, которое то замирает на одном месте перед светофорами, то делает бросок вперед и снова, дрожа всеми членами, замирает. В Нью-Йорке, наверное, нет ни одного здания, на котором не было бы цветной затейливой рекламы. Здесь рекламируют все, начиная от губной помады и кончая каналами Марса, которые, оказывается, тоже можно купить, вступив в общество «марсиан». Первое время новоиспеченный Дуглас Корк ходил по улицам Нью-Йорка с разинутым ртом: реклама ошеломляла его; будь у него куча долларов, он, наверное, только и делал бы, что бегал по магазинам и все покупал! Причем самые пустяковые товары, как, например, мыло «пальмолив» или зубную пасту, – на красочных плакатах и по телевидению рекламируют их известные на весь мир артисты, певцы, кинозвезды. Юл Бриннер из «Великолепной семерки» в форме шерифа назойливо сует с экрана в нос фотоаппарат, популярный в то время писатель Фредерик Форсайт в сверкающем кожаном пальто предлагает охотничьи ружья, кинодивы с красивыми чувственными ртами алчно жуют резинку и сосут леденцы, демонстрируют будто сотканные из паутины купальники, которые почти ничего не закрывают от нескромных глаз.

Американский «имидж» – это впечатление, которое предписывается рекламой данному товару, – целиком и полностью захватил Корка. Он просмотрел все фильмы ужасов Алфреда Хичкока, боевики с участием самых популярных киноартистов Америки – Стива Маккуина, Марлона Брандо, Пола Ньюмена, Чарлза Бронсона. Как и многие курсанты спецшколы, хотел походить на секретного агента 007 Джеймса Бонда, – его уже многому научили в школе, где властвовал и поощрялся культ жестокости и силы. Несколько раз Дуглас Корк был на концертах Элвиса Пресли, с удивлением наблюдал, как в зрительном зале с ума сходят поклонники и поклонницы знаменитого короля рок-н-ролла. У него в Москве были магнитофонные записи Пресли, но, оказывается, одно дело слушать магнитофон, а другое – видеть его выступление собственными глазами. Молодежь приходила в экстаз, парни ломали стулья, становясь друг другу на плечи, хватались руками за люстры, раскачивались и прыгали на головы зрителям. Девушки визжали, будто их режут, вцеплялись друг другу в волосы. А виновник всего этого скандала тайком убегал со сцены, чтобы его на куски не разорвали восторженные почитатели. Он иногда даже одевался в лохмотья, зная, что любой в зале может вырвать в качестве сувенира клок его одежды. Корк тоже заражался общим возбуждением, но не до такой степени.

Его размышления прервал капитан Фрэд Николс, он шепнул, что надо быть настороже, и показал глазами на группу подростков, которые явно что-то замышляли: бросали беспокойные взгляды на вход в отель, озирались на полицейских, куривших возле своих широких машин с мигалками. Дуглас кивнул и вместе с двумя другими курсантами подошел поближе к подросткам. Когда двери распахнулись и из зала повалили наружу солдаты и офицеры, мальчишки быстро расстелили на асфальте звездно-полосатый американский флаг, но поджечь не успели: Дуглас ребром ладони ударил по горлу парнишку с бутылкой горючки и зажигалкой, тот, вскрикнув, упал, другой курсант свалил еще пару юнцов, третий поспешно поднял с земли флаг. Куда деть его, он не знал и обернул вокруг своей руки. Кровь шла из носа и у высокого парня. Он прижимал к лицу испачканный платок и злобно смотрел на курсанта. Взвыла сирена, несколько высоких полицейских с резиновыми дубинками бросились к подросткам. Большая часть их убежала, троих полицейские успели схватить и, завернув руки за спины, увели к синему «форду».

– О’кэй! – похлопал Дугласа по плечу улыбающийся капитан Николс. – Ловко ты уложил этого подонка. Я знал, они что-то замышляют.

Воспользовавшись хорошим настроением начальника, Корк попросился отпустить его до отбоя пошататься по Бродвею, сходить в кино, он сказал, что хочет еще раз посмотреть фильм «Зеленые береты», – знал, что капитану это понравится. В «Зеленых беретах» прославляли насилие и жестокость американских парней во Вьетнаме.

– Скажи уж прямо, захотелось к девочкам на Бродвей? – улыбнулся капитан. – Гляди не подцепи какую-нибудь заразу. Справься у портье, что за девица.

Дуглас с ухмылкой похлопал себя по нагрудному карману рубашки. Там лежал пакетик разрекламированных презервативов…

– В двадцать четыре ноль-ноль чтобы был в казарме, – предупредил капитан.

– О’кэй, Фрэнк! – кивнул Дуглас. Когда они были на деле в гражданском, капитан разрешал называть себя по имени.

Побродив по «Золотому берегу» – так здесь называют Вторую и Третью авеню 50-60 улиц, где расположены самые известные кинотеатры, – Дуглас Корк отправился на бульвар Грез – это в районе Дафни-сквера и Бродвея, – тут в менее шикарных кинозалах демонстрировались развлекательные и порнографические фильмы. Реклама останавливала, выставляя напоказ прелести киногероинь, звала, уговаривала, тащила за рукав в кинозалы. Но Дугласа уже было не так легко уговорить: он не первый месяц в Штатах. Пока еще говорил по-английски с сильным акцентом, но надеялся, что скоро это пройдет. Учителей тут хватало. Теперь он, американский подданный, принес торжественную присягу звездно-полосатому флагу дяди Сэма. Несколько раз он встречал русских туристов, долго шел позади, прислушиваясь к знакомой речи, но ни разу не признался, что он русский. И потом, был уверен, что за ним наблюдают. Школа, в которую он попал, готовила «специалистов-международников». Может, название было и не совсем точным, но звучало весьма солидно. «Специалисты-международники» разных национальностей изучали военное, подрывное, шпионское дело. Прежде чем попасть в Нью-Йорк, Дуглас Корк побывал в Международной полицейской академии в Вашингтоне, в школе ЦРУ при Пограничной академии в штате Техас, а теперь заканчивал обучение в спецшколе. Здесь редко произносили слово «террорист», но все курсанты понимали, что под вывеской «специалистов-международников» их готовят к террористическим операциям в разных странах мира. В спецшколе обучались люди разных национальностей и разного возраста. Дуглас был в своей группе еще не самым старшим. Угрюмому чеху Поллаку недавно стукнуло пятьдесят лет. Поллак знал пять иностранных языков, в том числе и русский. В Нью-Йорке он прожил два года и вот завербовался сюда. Почему он оказался в Америке, Дуглас не знал: в школе не принято было откровенничать друг с другом. Вот о драках с неграми, о девочках, выпивке тут любили поговорить.