Супронович, естественно, предупредил Маргариту, чтобы она никому ни словом не обмолвилась про его ночной визит. На следующее же утро он уехал в Дюссельдорф, где ему был заказан номер в гостинице.

Если Бруно заподозрит его в измене, он разыщет Маргариту и сумеет вытянуть из нее нужные ему сведения. Как же он, Супронович, стреляный воробей, допустил такой промах? Назвал бы любой другой город!

Что-то заставило Супроновича быстро оглянуться назад, но ничего подозрительного не заметил: сзади, обнявшись, беспечно шагали русоволосый парень в джинсах с заклепками и долговязая девица с каштановыми растрепанными волосами. Ему вдруг расхотелось идти в кафе, он машинально повернул к гостинице. Вроде бы ничего тревожного вокруг, а Леонид Яковлевич явственно ощущал опасность. Шаги его замедлились, в глазах появилась настороженность, все чувства обострились. Это состояние ему знакомо – нечто подобное он ощущал при переходе советской границы. Услышав позади приглушенный шум мотора, нервно оглянулся: бордовый «оппель» сворачивал на соседнюю улицу. А вот показалось и громоздкое здание гостиницы, по кромке красной черепичной крыши разгуливают галки. Супронович перевел дух, достал из кармана сигареты, зажигалку. В этот момент – он как раз нагнулся над огоньком, почти невидимым при ярком солнечном дне, закрывая его от ветра, – с ревом выскочила из боковой улочки серая машина и ударила его капотом в бок. Он отлетел к витрине магазина «Оптика», прогнул спиной никелированный поручень и врезался головой в толстое зеркальное стекло. Раздался звон, из дверей магазина выбежал в белом халате испуганный владелец…

Из соседнего номера, который примыкал к комнате, занимаемой Супроновичем, невозмутимо наблюдал за всей этой картиной седоволосый худощавый человек с выправкой кадрового военного. Он курил коричневую дорогую сигарету, а пепел стряхивал в пепельницу, которую держал в руке.

Это был Бруно фон Бохов.

Когда «Ту» поднимался с Внуковского аэродрома, моросил мелкий дождь, небо было плотно забито серыми лохматыми облаками, а здесь, на высоте десяти тысяч метров, ярко и ровно светило солнце, розовато подсвеченные белоснежные облака казались млечным путем в рай – вставай на них и шагай… Иногда вдруг сам по себе пропадал шум реактивных двигателей, но стоило сглотнуть, как ровный, нераздражающий гул напоминал, что ты летишь. Рядом с Вадимом Казаковым, углубившись в какой-то технический журнал, сидел пожилой мужчина с аккуратной профессорской бородкой. Вместо галстука на его белоснежной рубашке с твердым воротничком красовалась черная «бабочка». Артист или ученый? Вадим над этим долго не задумывался, его мысли были обращены к грешной земле, притяжение которой ощущалось и здесь, на немыслимой высоте.

За три дня до отлета в Казахстан Вадим случайно на Невском увидел жену с чернобородым мужчиной в замшевой куртке, под мышкой у которого была огромная картонная папка. Точно такая же лежала и в комнате у Ирины. Не надо было быть очень наблюдательным, чтобы не узнать в мужчине художника. Как не в очень далекие времена начальники поголовно носили кителя и галифе с хромовыми сапогами, так испокон веков художники облачались в широкие блузы, куртки и отпускали длинные волосы с бородами. Из всех Ирининых знакомых художников он знал только одного безбородого – Мишу Лимонникова, который здорово рисовал шаржи на разных мировых знаменитостей – от Чарли Чаплина, «Битлзов» и до ленинградского поэта Александра Прокофьева. Миша в компаниях мало пил, обычно сидел где-нибудь в уголке и, остро взглядывая на присутствующих, черкал толстым угольным карандашом в большом блокноте. Как-то он попросил стремянку и меньше чем за час на белых изразцах чудом сохранившейся в гостиной на Суворовском проспекте старинной печи нарисовал углем шаржи. Надо сказать, у него действительно талант к этому: Луи де Фюнес, Жерар Филип, Жан Габен, Татьяна Самойлова, Аркадий Райкин, молодые модные писатели и поэты – и все это было сделано быстро, несколькими точными штрихами. Наверное, Миша Лимонников не первую печку с изразцами раскрасил у знакомых…

Как-то раньше Вадим не задумывался, изменяет ему Ирина или нет. Наверное, просто оттого, что его жена не производила впечатления легкомысленной женщины, очень уж она была поглощена своей работой – ее ценили в издательствах как способного графика и оформителя книг, – да и, надо сказать, повода не было для ревности: жена в основном работала дома, из издательств никогда поздно не возвращалась, по крайней мере в те дни, когда Вадим был в городе.

Его поразило лицо жены: оно, как в молодости, было сияющим, мягким, темно-серые глаза ее, казалось, излучали счастье, сутуловатые круглые плечи развернулись, приподнялись. Рядом с бородатым типом шла симпатичная счастливая женщина.

Презирая себя, Вадим пошел за ними; о чем они беседуют, он не слышал, но несколько раз чернобородый обнимал Ирину за талию, громко смеялся… У дома Головиных на Суворовском они еще постояли минут пять, потом Ирина приподнялась на носках, сама поцеловала провожатого и скрылась в подъезде. Хотя бы знакомых постеснялась! Уже лет семь они жили на улице Чайковского, из окон большой комнаты были видны Фонтанка и краешек Летнего сада. Квартиру Вадим получил в старом доме после капитального ремонта. Так что потолки у них были высокие, десятиметровая кухня, а вот слышимость такая же, как и в современных блочных зданиях. После ссоры жена обычно уходила из дома к родителям на Суворовский.

Он-то думал, что Ирина переживает, мучается, а она весела и счастлива без него! Воображение рисовало ему самые непристойные картины: чернобородый и жена в спальне… Красивые белые руки Ирины обхватывают жилистую шею этого волосатого типа, его жесткая борода щекочет ее шею… К черту эти дурацкие мысли! Если близкие люди способны изменять друг другу, то стоит ли толковать о морали, верности, порядочности? Мужья и жены издавна изменяли друг другу, пожалуй, со времени появления письменности не выходил в свет ни один роман, где бы не описывались измены, интриги, суровая расплата за грех… Во все можно поверить, кроме расплаты: за измены в наш век редко кто расплачивается. Развод – это разве расплата? Наоборот – освобождение! Лишь в восточных странах за измену или прелюбодеяние женщину казнят, камнями забрасывают…

Вадиму часто приходится сталкиваться с такими явлениями, как пьянство, жульничество, взяточничество… Откуда у нас взялись люди с мелкобуржуазной моралью? Их девиз – обманывай, воруй, наживайся, копи, обарахляйся!

И ведь внешне такой тип ничем не отличается от обыкновенного советского человека, живет бок о бок с нами, а мораль у него совсем не наша. Чуждая мораль!

Вадим пишет о таких типах статьи, фельетоны, вон даже на книжку замахнулся, а много ли от всего этого проку, если жулье живет себе и процветает?

Как-то в одном из писем читателей ему задали вопрос: «А что нужно сделать, чтобы избавиться от жулья?»

Вспомнился случай, как он разоблачил целую шайку жуликов. В редакцию пришла пожилая женщина и рассказала, что у них во дворе в одном из гаражей сутки напролет идет какая-то подозрительная деятельность: незнакомые люди привозят на пикапе туда ящики, пакеты, а потом туда приезжают и приходят, по-видимому, автолюбители и что-то уносят с собой…

Неделю Вадим наведывался в этот район, наконец познакомился с одним субъектом, который сказал, что через него можно приобрести любую запасную деталь к «Волге» и «Москвичу». Нужно прийти в гараж и сказать человеку, что пришел от «Марика». Так Вадим Казаков и поступил. Долговязый, чуть косящий одним глазом верзила, окинув его оценивающим взглядом, спросил: «Что требуется?» Вадим сказал, что глушитель к «Волге» и пара скатов. Верзила назвал сумму и тут же скрылся за другой дверью, где, очевидно, был склад…

Оказалось, что шайка похищала из государственного гаража дефицитные запчасти и по рекомендации «Марика» и других своих знакомцев продавала автолюбителям. Деталей было похищено на несколько тысяч рублей. После фельетона, написанного Казаковым, подпольным предприятием занялась городская прокуратура… Журналист находит материал, пишет статью или фельетон, безусловно, высказывает свою точку зрения на этот счет, даже предлагает какие-то меры, но непосредственно заниматься преследованием он не имеет права – на это есть другие организации. Почему же они так долго и вяло раскачиваются? Конечно, нет-нет и в газетах и по телевидению покажут жулика или тунеядца, как говорится, схваченного за руку на месте преступления… Но этого мало! Наверное, необходимы новые строгие законы против спекулянтов, расхитителей государственной собственности, тунеядцев и любителей жить за чужой счет…