– Я тут всего две недели живу, – отвечал Павел. – Ну и загорел же ты, чертяка! Никак прямо с юга?

На лицо Вадима набежала тень, но он тут же широко улыбнулся:

– С новосельем тебя!

– Эх, а у меня дома даже бутылки нет! – расстроился Павел. – Да и вообще там пусто.

– Останавливай лифт, – скомандовал Казаков. – У меня в машине две бутылки массандровского шампанского!

И вот они сидят за белым, без скатерти, столом, который Павел притащил из кухни, пьют и закусывают сочными крымскими грушами, сизым виноградом, персиками. Все это Вадим купил в Крыму. Груши малость помялись, а виноград, как ни странно, выдержал длинную дорогу.

– Не маловата для четверых квартира-то? – спросил Вадим, оглядывая пустую комнату.

– Я теперь один как перст, Вадик, – вздохнул Павел. – Совсем один.

– А Лида, дети?

– Послушай, Вадим, может, у нас, Абросимовых, на роду написано жить бобылями?

– На кого ты намекаешь? – подозрительно покосился на двоюродного брата Вадим. – Родители наши прекрасно живут…

– А мы? – перебил Павел.

– Что мы? – нахмурился Вадим. – Я женат…

– Что же один на юг ездишь? – подковырнул Павел. – Хороший муж с женой и детьми ездит к Черному морю. Да и по виду твоему не скажешь, что ты счастливый семьянин!

– Цицерон в своих письмах утверждал, что из ста семей только одна по-настоящему счастлива, – заметил Вадим.

– Врет твой Цицерон! – возразил Павел. – Возьми Дерюгиных, Супроновичей, да твоих же родителей – прекрасно живут.

– Может, не жены, а мы с тобой плохие? – усмехнулся Вадим.

– Ладно жена… тут я сам виноват – влюбился в другую, – продолжал Павел. – Но и другая от меня ушла…

– Эта учительница, кажется математичка?

– Когда я наконец решился быть с ней, она взяла да и вышла замуж за моряка.

– Да-а, братишка, я смотрю, у нас с тобой все одинаково, – не выдержал и рассмеялся Вадим. – У меня лучший приятель отбил женщину в Судаке прямо на глазах!

– Ты ему хоть по морде надавал?

– Думаешь, надо было?

– Не знаю, – понурился Павел. – Я тоже не стал драться… с соперником.

– С моряком?

– С Ванькой Широковым, нашим с тобой приятелем… Лидка-то к нему ушла.

– Любишь учительницу, а жалеешь Лиду, – сказал Вадим. – Надо было тебе на Востоке родиться: там еще кое-кто имеет гаремы.

– Ты знаешь, я решил больше не жениться, – заявил Павел. – Раз семья теперь дело ненадежное, стоит ли еще испытывать судьбу? Вот мой отец второй paз женат, а живет уже который год бобылем на озере Белом. Моих сестричек от второй жены я и видел всего раз-два. Не ездят они в Андреевку, чуждаются нас, что ли? Первое время отец наведывался в Климово к ним, а теперь не ездит. Они к нему – тоже. Какая это, к черту, семья?

– Мы тоже стали с Ириной чужими, – признался Вадим. – Я понимаю, что с годами любовь проходит, но ведь что-то остается? Живут же люди до старости? Наши деды, отцы? Что бы там ни болтали про Андрея Ивановича Абросимова – андреевского кавалера, а всю жизнь прожил с бабушкой!

– Таких, как Ефимья Андреевна, теперь нет, – вздохнул Павел.

Он показал брату свои фотографии, рассказал о книжке, которую готовит для издательства. Вадим про свой роман не обмолвился, хотя с Павлом-то как раз и можно было поделиться. Да и что он мог сказать, когда сам не знал, чем его роман кончится?.. Может, так же, как и роман с Викой? Болью и разочарованием…

Вадим был рад, что заехал к Павлу: все-таки он остался для него самым близким человеком еще с тех далеких партизанских лет… И сейчас, когда ему было тошно, он сразу вспомнил Павла. Действительно, их судьбы с самого детства многим сходны: отцы их развелись с матерями, мальчишками были вместе в партизанах, одновременно влюбились и женились, потом оба полюбили других женщин, обоих постигло горькое разочарование, даже оба книги пишут. Вадим – повести и романы, а Павел воспевает родную природу. Некоторые фотографии животных и птиц просто удивительны. Кто бы мог подумать, что энергичный Павел Абросимов способен часами таиться в засаде у норы или гнезда, дожидаясь момента для одного-единственного снимка, порой еще и неудачного…

Гостя Павел устроил на раскладушке, а сам улегся на надувном матрасе, который Казаков принес из машины. Разговаривали они до двух ночи, Вадим рассказал про встречу в Казахстане с парнем, очень похожим на Игоря Шмелева – брата Павла. Павел сообщил, что с матерью он встречается, но особой теплоты между ними не было и нет. Она считает, что Игорь погиб, иначе, мол, дал бы знать о себе. О Карнакове никогда не вспоминает, ведет хозяйство, ударилась в религию – ходит в церковь, даже помогает попу. Одета, как монашенка, во все черное, лечит травами людей и скотину, бегают к ней, как бывало к бабке Сове, девушки, чтобы погадать на своих суженых, может, ворожит им… Добрее к людям не стала, а вот скотину любит, до сих пор держит корову, поросенка, кур. К старости потянулась и к внукам – Валентин и Лариса частенько наведываются к ней, всегда какое-нибудь угощение для них припасет.

В абросимовском доме зимой никто не живет, лишь ранней весной приезжают открывать летний сезон Григорий Елисеевич Дерюгин и Федор Федорович Казаков. Посадят в конце апреля картошку, а в мае, когда потеплеет, приезжают их жены. А потом в отпуск собираются дети, внуки. Абросимовский дом стал местом летнего сбора всего клана, как и мечтал Дмитрий Андреевич…

Вадим как-то хотел зимой приехать в Андреевку и поработать над романом, но Дерюгин не дал ключей, заявив, что у него душа неспокойна, когда без него в доме кто-то живет… По этой причине он на зиму и не сдавал квартирантам дом. Григорий Елисеевич считал себя единственным хозяином, и даже отец Вадима, Федор Федорович, не смог ничего сделать. Вадим плюнул и уехал в Репино, в Дом творчества композиторов. Как раз подвернулась «горящая» путевка. Отдельный домик, телевизор, пианино… Правда, инструмент был ему ни к чему. Вадим ни на чем не умел играть.

– Ты сына своего, Андрея, назвал в честь нашего деда? – сонным голосом спросил Павел.

– Да. Ему еще нет тринадцати, а ростом с меня, – сказал Вадим.

– Мой Валька тоже вымахал… Чем увлекается Андрюшка-то?

– Хоккеем, – улыбнулся Вадим. – Наверное, все они в этом возрасте хотят стать известными хоккеистами… Над его постелью висит клюшка с автографом знаменитого вратаря.

– Валька, наверное, инженером станет, – зевнул Павел. – Возится с разными железками. Даже сам настенные часы ремонтирует.

Вскоре раздалось негромкое посапывание: Павел уснул. Вадим еще немного поворочался на раскладушке, в окно без занавески заглядывала бледная луна, рядом с ней ярко сверкала большая звезда. Завтра, наверное, ударит мороз, не было бы на дороге гололеда… Он рассчитывал к ночи доехать до Ленинграда. Вот удивится Ирина, что он на неделю раньше вернулся с юга… Удивится ли? Последние годы она совсем перестала интересоваться его делами. В издательствах ее ценят, хорошо зарабатывает, как-то обронила, что и без Вадима сможет содержать семью. Их дочь Оля в сентябре пошла в первый класс, ей еще не исполнилось семи лет, но девочка смышленая, рано научилась читать. Пожалуй, она единственная, кто обрадуется его возвращению.

У Андрея переходный возраст, он свои чувства скупо проявляет, а Оля пока больше тянется к отцу, чем к матери, что для девочки совсем необычно.

По дороге он долго думал о Вике и пришел к выводу, что обижаться на нее нет никакого смысла: Савицкая всегда подчеркивала, что любит свободу и поступает, как ей нравится… Так она и замуж вышла, так и на юге себя вела. Хотя она и Николай отрицали, что у них было что-то, Вадим понял, что они давнишние любовники. И к чему нужно было ему голову морочить? Николай-то – это понятно, он считает себя джентльменом и трепаться о женщине не будет, но Вика охотно рассказывала про своих знакомых.

И дернул же его черт согласиться поехать с ней на юг! Он предлагал жене, но та заявила, что у нее срочная работа, потом, ее в машине укачивает. И в Андреевку Ирина редко ездит. Как-то сами по себе рвутся невидимые нити, связывающие их. И потом, он не слепой, видит, что жена изменилась, стала не такой, как прежде… И кого в этом винить – себя или ее?