— Коннор, что-то случилось! Не дозовусь охранников у ворот — никто не отвечает!

— Только не это! Мы ещё не готовы!

Но тут мальчик с лошадиным лицом говорит:

— Да мы никогда не будем готовы. Так что, думаю, вполне можно сказать, что мы готовы.

Коннор забирается в Рекряк и устремляет взгляд на север: через тёмную пустыню движется стена света. Это свет автомобильных фар. Он приближается... растёт... ширится...

— Включай тревогу, — говорит он Хэйдену. — Понеслась.

Если взглянуть на самолёт спереди, то может показаться, что у него есть глаза. Жутковатое зрелище. Воздушные машины, стоящие на приколе на Кладбище, много чего повидали, и, возможно, они единственные, кто охватывает целиком всю панораму борьбы и безумия в день, когда юновласти совершают своё нападение.

Качалка, самый северный самолёт на главной аллее, первым видит приближение вражеских сил. Его фюзеляж резонирует в тон однообразному гудку общей тревоги. На земле вокруг самолёта ребята, пытающиеся унести с собой хоть какие-то ценности, бросают всё и бегут мимо стройных рядов списанной, но не покорённой воздушной техники к югу. То, что до этого можно было бы назвать организованным хаосом, переходит во всеобщую панику.

Лазарет смотрит на Дримлайнер с его гудящими, готовящимися к полёту моторами. Если бы Коннор видел то, что видит Лазарет, он, может быть, изменил бы свой план и призвал всех подняться на борт спасателя до того, как подойдут силы юнокопов, но он не подозревает о том, что Дримлайнер снова в игре.

А вот самому Дримлайнеру отлично виден Старки, который теперь даже и не скрывается. Вожак аистят подгадывает момент, когда можно будет дать сигнал своим подопечным: забыть о плане Коннора и следовать его, Старки, плану. Трейс в пилотской кабине слишком поглощён приготовлениями к полёту, чтобы обращать внимание на то, что видит его самолёт.

Тихая Сапа, бомбардировщик Стелс, стоящий ближе к южному концу главной аллеи, наблюдает, как перепуганные Цельные, бегущие под его крыльями и брюхом, останавливаются, заслышав гул двигателей Дримлайнера.

— Что это? — выкрикивают они. — Так мы всё-таки летим?! — И вместо того, чтобы сломя голову нестись на юг, они топчутся на месте, не зная, куда податься.

Долорес, бомбардировщик времён Корейской войны, бесстрастно взирает на Коннора, не будучи в силах поведать ему, какой удар в спину уготован ему со стороны мятежников. Хотя Коннор и поддерживает радиоконтакт с Хэйденом, мониторящим в КомБоме видеокамеры, разбросанные по всему Кладбищу, ни одна из из этих камер не видит того, о чём уже догадываются самолёты: это кладбище распотрошённых, размонтированных воздушных судов скоро превратится в человеческий погост.

На подходах к главной аллее автомобили юнокопов разъезжаются направо и налево, открывая взору движущиеся позади чёрные угловатые бронемашины. Они останавливаются у входа на главную аллею, и из них высыпают десятки вооружённых солдат в полной экипировке для борьбы с уличными беспорядками.

Внутри КомБома Хэйден просматривает передающиеся с видеокамер изображения, быстро перескакивая с одной картинки на другую, в наивной надежде, что, может быть, следующий кадр покажет происходящее не со столь мрачной стороны.

— Коннор, ты это видишь? — говорит он в гарнитуру. — Здесь не только юнокопы! Они притащили с собой спецназ!

— Вижу. Патрульные машины разъезжаются. Куда они направились?

— Подожди. — Картинка на экране Хэйдена меняется. — В проходы по обеим сторонам от тебя. Пытаются окружить нас!

Коннор приказывает горстке ребят как с левого, так и с правого фланга стать на пути юнокопских машин и не дать им обойти их, но основную часть своих боевых сил он держит в засаде, ожидая момента, когда можно будет вступить в схватку со спецназом. Как только тот продвинется дальше вглубь по главной аллее — тут они и ударят...

— Нам необязательно побить их, — напоминает он своим бойцам. — Нам нужно только задержать их, чтобы остальные смогли скрыться.

И в ту же секунду какой-то запаниковавший мальчишка выбегает на середину главной аллеи в тщетной попытке спастись. Спецназовец вздёргивает винтовку и транкирует его. Не успевает мальчишка грохнуться на землю, как Коннор даёт сигнал к атаке.

Спецназ получает удар с обеих сторон; Коннор бросает на него все имеющиеся силы. Солдаты спешат укрыться и ведут ответный огонь.

Тем временем в других, боковых аллеях ребята, которых Коннор послал на перехват полицейских машин, палят, не переставая. Колёса взрываются, ветровые стёкла разлетаются в мелкие дребезги. Одну из машин несёт прямо на переднее шасси старого истребителя, и в следующую секунду её охватывают языки пламени.

— Класс! — кричит Хэйден. — Ни одна коповская машина не продвинулась дальше третьего самолёта с каждой стороны! Они вылезают из машин и стреляют в темноту напропалую. Коннор? Коннор, ты меня слышишь?

Слышать-то он слышит, но его мозг отказывается формировать ответные слова. Рядом с ним на ножке опрокинутого набок бильярдного стола лежит Кейси с транк-пулей в затылке. Но мальчику с лошадиным лицом пришлось куда хуже. Он получил настоящую пулю в лоб.

— Боже мой! — вскрикивает кто-то. — Они не только транкируют нас, они нас убивают!

Все в панике, включая и Коннора. Именно для этого нападающие используют боевые патроны — чтобы посеять панику. Само собой, юнокопы заинтересованы в том, чтобы захватить детей живыми; но в их действиях имеется точный расчёт: когда твой товарищ падает с пулей в голове, тебе хочется только одного — бежать без оглядки. Вот почему Коннор не отвечает Хэйдену — в этот момент он собирает в кулак всю свою волю и прогоняет страх. Он останется здесь и будет драться до конца. И остальные бойцы следуют примеру своего командира.

Старки стоит у подножия переднего трапа Дримлайнера. Он только что всадил себе под кожу дозу морфина — его принесла работавшая в Лазарете девочка-аистёнок. Через несколько секунд голова Старки затуманивается, но он борется с дурманом, взбирается по трапу и ждёт у открытой двери самолёта. Израненная рука немеет — следствие действия морфина, — и хотя от мощного обезболивающего парню хочется лечь и уснуть, прилив адреналина нейтрализует наркотик. В результате посреди хаоса образуется островок почти трансцендентного покоя. Старки чувствует себя неуязвимым. Он поднимает ракетницу и стреляет; небо озаряется мерцающим розовым светом. Аистята, до этого времени прятавшиеся поблизости, устремляются в Дримлайнер по обоим его трапам.

Дальше к югу беглецы, достигшие крайнего ряда самолётов, видят катящуюся к Дримлайнеру волну других Цельных.

— Эй, смотрите, там кто-то есть в кабине! Кто-то будет вести самолёт! Пошли!

Они разворачиваются и мчатся обратно вместо того, чтобы бежать на юг; другие ребята видят это и следуют за ними — менталитет толпы одерживает верх над рассудком. Все бегут к ожидающему самолёту.

А на передней линии отряд Коннора отбивается от превосходящих сил противника. Тех не только больше — у них спецназ, натренированный и отлично вооружённый. Но это ничего, это часть плана. Примерно треть отряда на обоих флангах полегла. Коннор не знает, да и не желает знать, сколько из них транкированы, а сколько...

— Пора приступать ко второй фазе, — говорит ему Хэйден, и Коннор готовится отдать правому флангу приказ оставить позиции и отходить к самолёту-заправщику, отвлекая внимание противника от бегущих на юг детей.

— Нет... нет, постой! — выкрикивает Хэйден. — Что-то неладно!

И точно — спецназовцы теряет интерес к отряду Коннора. Они рвутся вперёд по главной аллее; и только сейчас, когда стих грохот перекрёстного огня, до ушей Коннора доходит рёв реактивных двигателей. Он оборачивается и видит детей, сломя голову несущихся к самолёту-спасателю.