Лев в тот знаменательный день не выдал местонахождения своего друга, но Нельсон слышал достаточно, чтобы понять: ребятишки направляются к Коннору, желая предупредить того о большом и страшном орган-пирате. Всё, что от него теперь требовалось — это спустить их с поводка, а дальше они сами приведут его куда надо.

Сейчас, когда он знает, что Ласситер сидит на заброшенной военно-воздушной базе, эти двое ему больше не нужны, но убивать их — себе дороже, ведь надо будет как-то избавиться от трупов. Кроме того, есть и другое соображение: Леву придётся жить дальше с сознанием своей ответственности за то, что Коннора расплели на чёрном рынке. Вот это куда более сладкая месть, чем ледяное молчание смерти.

Нельсона мало заботит второй парнишка-привратник. Первый стрелял наобум, как попало, и этот тоже, кажется, не мастер обращаться с оружием, заряженным настоящими боевыми патронами. Скорее всего, парней тренировали стрелять транк-пулями, а они летят медленно и нормальной отдачи от них нет. Зато Нельсон умеет управляться и с теми, и с другими, так что он отлично подготовлен для своей миссии. К тому же в нём живёт некое романтическое чувство, что в этом квесте ради поимки легендарного расплёта он, Нельсон, выступает в роли эдакого человека-револьвера с Дикого Запада, чей успех зависит исключительно от виртуозного владения огнестрельным оружием. Вот почему у него три пистолета на поясе и полуавтоматическая винтовка за спиной; все, кроме одного пистолета, заряжены быстродействующими транк-патронами, которые куда более эффективны, чем простые пули. Пуля может попасть в руку или ногу или просто оцарапать; да даже если и попадёт в существенную часть тела, то это самое тело может ещё какое-то время вести ответный огонь. А вот транк... Куда бы ни пришёлся выстрел, цель будет почти мгновенно сброшена со счетов. Зачем же ему тогда пистолет, стреляющий боевыми патронами? А так, на всякий случай. Для подстраховки.

Он наклоняется над Левом и собирается проверить, всё ли в порядке, как вдруг ситуация принимает неожиданный оборот — такого ни один человек-револьвер не предугадал бы.

Мальчик-охранник теряется в догадках, кто уложил его товарища. Обычно их работа состоит в том, чтобы указывать правильное направление заблудившимся, ведь ночью на Кладбище самолётов никто намеренно не приезжает. Вот только Трейс — напугал их чуть ли не до беспамятства; и пожалуйста, его напарник лежит сейчас перед воротами, наверняка мёртвый...

Он спешит к павшему приятелю, ожидая, что и его самого сейчас тоже срежут. Голоса, которые он слышал за воротами несколькими мгновениями раньше, смолкли. Никто в него не стреляет. И — какое облегчение! — его друг всё ещё дышит.

Единственное, что выдаёт подступающую опасность — это приближающийся во тьме рёв двигателя. Затем из ниоткуда вылетает большой полицейский автомобиль-таран [38]и проносится сквозь закрытые ворота на такой скорости, что створки слетают с петель. Юноша успевает отпрянуть с пути взбесившегося автомобиля, а когда переводит взгляд обратно на своего приятеля, тот уже превратился в окровавленную кучу мяса — таран проехался по нему как по ровному месту. Вслед за тараном в ворота врывается поток юнокопских патрульных автомобилей и броневиков, предназначенных для подавления уличных беспорядков, а за ними — самое страшное — фургоны для транспортировки расплётов. Всё, как сказал Трейс. Все силовые структуры объединились и атаковали Кладбище!

Только сейчас, прорвавшись сквозь ворота, они включают фары и прожектора, разгоняя мрак пустыни; из темноты вдали проступают очертания самолётов. Вот через ворота проносится последний грузовик, а потом за машинами юнокопов устремляется ещё один фургон — небольшой, коричневый. Но и это ещё не всё. За фургоном сквозь разбитые ворота бежит какой-то мальчишка.

«А дальше что? — думает привратник. — Слон?»

Бегущий пацан, видимо, соображает, что на своих двоих ему за копами не угнаться. Его взгляд падает на охранника, и он бежит к нему. Охранник непроизвольно вскидывает винтовку, но внезапно обнаруживает, что как полный идиот держит её дулом в обратную сторону. К тому времени, как он исправляет свою ошибку, новоприбывший уже подбегает вплотную и вырывает винтовку у парня из рук.

— Не валяй дурака, я не враг! — кричит пацан. Какое-то у него знакомое лицо... Кажется, он видел его раньше, только тогда у него были волосы покороче.

— У тебя джип или что-то в этом роде есть? — спрашивает пацан.

— За трейлером...

— Отлично. Гони ключи!

Мальчишка моложе дежурного, но голос у него такой властный, что привратник не осмеливается возражать, достаёт из кармана ключи и передаёт их новоприбывшему.

— Слушай меня внимательно, — говорит тот. — Там, за воротами, девочка. Её транкировали. Подбери её и беги во всю прыть. Доставь её в безопасное место. Ты меня понял?

Охранник кивает:

— Да, понял. В безопасное место...

— Поклянись, что сделаешь!

— Да, да, клянусь!

Удовлетворённый, мальчишка вскакивает в джип и уносится по направлению к главной аллее Кладбища, откуда уже слышны выстрелы. Сразу ясно — водить он не умеет, но там, где вместо дороги лишь утрамбованная почва пустыни, особого умения и не нужно.

Как только джип скрывается в темноте, охранник на несколько секунд застывает над изуродованным телом своего товарища, а затем срывается с места. Где-то там, сразу за воротами, в кустах лежит транкированная девчонка. Ну и пусть себе лежит. Когда в дело вмешиваются юнокопы, каждый сам за себя. Охранник, даже не взглянув в её сторону, мчится со всех ног. А девчонка... да пусть достаётся хоть койотам, хоть юнокопам — смотря кто появится первым.

Итак, добровольные защитники — всего человек шестьдесят — вооружены до зубов, и Коннор велит половине из них спрятаться за СуперСонником — самым большим спальным самолётом для мальчиков. Это С-130, грузовик, с которого сняты крылья, а брюхо висит так низко над землёй, что маленькая армия вполне может укрыться за ним.

— Вы — левый фланг обороны, — говорит ребятам Коннор. — Делайте всё, чтобы отвлечь на себя огонь юнокопов, задержите их в северной части главной аллеи.

— Может, нам хотя бы раз в жизни повезёт... — высказывает робкую надежду один из бойцов. — Может, юнокопы всё-таки не придут...

Коннор пытается выдавить из себя подбадривающую улыбку. Он не знает имени мальчика. Видит Бог, он пытался запомнить по именам как можно больше своих подопечных, но это свыше его сил. Если этот мальчик будет убит, или того хуже — его расплетут, кто будет о нём помнить? Кто вообще будет помнить обо всех них? Ну почему ему не пришла вовремя в голову мудрая мысль выцарапать имена всех детей — обитателей Кладбища на переборке старого Эйр-Форс-Уан, как свидетельство того, что они жили на этой земле? Даже если бы никто этого списка никогда не увидел — главное, что он всё равно существовал бы. А сейчас уже слишком поздно...

Оставшуюся часть своего отряда Коннор размещает под Рекряком, как раз напротив СуперСонника.

— Соорудим под крыльями баррикаду, — решает он, — и будем вести огонь из-за неё.

— А ты сам где будешь? — спрашивает одна девочка.

— Рядом с тобой, Кейси, — отвечает Коннор, радуясь тому, что помнит, как её зовут.

— Нет, — возражает какой-то мальчик. — Король никогда не должен быть на передней линии. В шахматах, я имею в виду.

— Тут тебе не шахматы, — отрезает Коннор. — Речь о наших жизнях.

— Ну да, — соглашается мальчик, — просто мне нравится воображать себя офицером...

— С твоей лошадиной физиомордией тебе бы больше подошёл конь, — острит Кейси, и все хохочут. То, что они могут смеяться перед лицом такой опасности, говорит об отваге этих детей красноречивей всяких слов.

Коннор и защитники правого фланга принимаются стаскивать в кучу диваны, столы, игровые автоматы и сооружать из них баррикаду. В тот момент, когда Коннор переворачивает набок бильярдный стол, в его наушнике раздаётся голос Хэйдена: