— Ты подумала над моим предложением? — спрашивает Роберта.

— Мне незачем думать. Я уже дала вам свой ответ.

— Придерживаться принципов и отказываться от позвоночника расплёта — это очень благородно, — произносит Роберта. — Однако это свидетельствует об ошибочном образе мыслей — крайне непродуктивном и затрудняющим адаптацию. Твои принципы никому не принесут пользы — ни тебе, ни нам.

— Я не собираюсь менять свой «ошибочный образ мыслей», как не собираюсь покидать своё кресло.

— Очень хорошо. Это твой выбор, я не вправе тебе в нём отказывать. — Роберта слегка ёрзает на стуле — может, в некотором раздражении, а может, в предвкушении. — Здесь со мною кое-кто, с кем я хотела бы тебя познакомить, — говорит она, встаёт и открывает дверь. Риса не сомневается — кто бы ни ждал в другой комнате, он, безусловно, наблюдал за течением беседы в одностороннее зеркало.

— Можешь войти, — говорит Роберта бодрым тоном.

В камеру осторожно входит юноша. На вид ему лет шестнадцать или что-то около того. У него разноцветная кожа и волосы тоже окрашены полосками в разные цвета. Сначала Риса думает, что это какой-то экстремальный вид боди-арта, но вскоре приходит к мысли, что дело этим не ограничивается. Что-то с этим парнем очень и очень не так.

— Привет, — говорит он и нерешительно улыбается, обнажая ряд великолепных зубов. — Меня зовут Кэм. Я с таким нетерпением ждал встречи с тобой, Риса.

Риса отшатывается, и её кресло врезается в стену. В этот момент на неё словно обрушивается удар молнии: она понимает, кто стоит перед ней, почему гость показался ей таким невероятно странным. Она вспоминает репортаж об этом создании. Её начинает трясти, по телу бегут мурашки. Если бы это было возможно, она бы забилась в вентиляционное отверстие, лишь бы убежать от этого... этого...

— Убери от меня эту гадость! Это отвратительно! Убери его!

Ужас Рисы отражается на лице вошедшего, как в зеркале. Он тоже отшатывается и впечатывается спиной в стенку.

— Всё в порядке, Кэм, — говорит Роберта. — Ты же знаешь — люди должны привыкнуть к тебе. Она тоже привыкнет.

Роберта пододвигает к нему стул, но Кэмом внезапно овладевает только одно желание — не оставаться здесь, бежать — так же, как хотела бы убежать Риса.

Риса впивается взглядом в Роберту — лишь бы не смотреть на Кэма.

— Я сказала — убери это отсюда!

— Я не «это», — произносит Кэм.

Риса трясёт головой:

— Конечно, ты «это»! — Она по-прежнему не хочет смотреть него прямо. — А теперь убери это отсюда, или, клянусь, я разорву эту тварь на все его ворованные куски голыми руками!

Она старается не встречаться с ним взглядом, но не может удержаться и невольно скашивает на него глаза. Из украденных у кого-то слёзных каналов «твари» катятся слёзы, и это приводит Рису в окончательное неистовство.

— Кинжал в самое сердце, — говорит парень.

Рисе невдомёк, о чём это он, да ей и наплевать.

— Прочь с глаз моих! — кричит она Роберте. — И если в тебе осталась хоть капля человечности, лучше убей его!

Роберта холодно смотрит на неё, затем поворачивается к Кэму.

— Можешь идти, Кэм. Подожди меня в коридоре.

Кэм, неловко сжавшись, торопливо выходит из камеры, Роберта закрывает за ним дверь. Вот теперь она отпускает гнев на волю. Если Рисе и удаётся получить из всего происшедшего какой-то положительный результат, то это то, что она вывела из себя Роберту.

— Как ты можешь быть такой жестокой! — восклицает Роберта.

— А вы так и вообще сущее чудовище, если создали этакую жуть!

— История рассудит, кто мы и что сделали. — Роберта кладёт на стол лист бумаги. — Это соглашение. Подпиши его — и получишь новый позвоночник ещё до конца этой недели.

Риса хватает листок, рвёт его в клочки и подбрасывает их в воздух. Роберта, должно быть, предвидела это, поскольку вынимает из папки ещё один точно такой же листок и кладёт его на стол.

— Ты будешьисцелена, и ты попросишьпрощения у Кэма за то, как отвратительно обошлась с ним сегодня.

— Не в этой жизни! И ни в какой другой тоже!

Роберта улыбается, как будто знает кое-что, о чём не догадывается Риса.

— Посмотрим. Ведь может же так статься, что ты внезапно переменишь мнение.

Она выходит, а документ и ручка остаются лежать на столе.

Риса долго не сводит глаз с листка бумаги. Она знает, что ни за что не подпишет соглашение, но она страшно заинтригована. Почему для них так важно исцелить её изломанное тело? На это может быть только один ответ: по какой-то причине она, Риса, чрезвычайно нужна им. Ей даже в самых смелых мечтах не являлось, что она может быть настолько важна. Важна для обеих сторон.

Он сидит в комнате наблюдения. Он бывает здесь гораздо чаще, чем готов признать — шпионит за Рисой через одностороннее зеркало. Хотя, вообще-то, если он получил официальное разрешение, то, наверно, это не называется «шпионить»? Это называется «наблюдать». Вот.

По другую сторону стекла Риса — сидит и смотрит на оставленную Робертой бумагу. Лицо девушки неподвижно, зубы стиснуты. Наконец, она берёт контракт и... сворачивает из него самолётик и запускает им в зеркало. Кэм невольно вздрагивает. Он уверен — видеть его девушка не может, но она смотрит в зеркало — именно в ту точку, где, не будь между ними стекла, они бы встретились взглядами. На мгновение Кэму кажется, что Риса умеет смотреть не только сквозь стекло, но и сквозь него самого. Он не выдерживает, отворачивается.

Она ненавидит его, а он ненавидит эту её ненависть. Он должен был ожидать этого, и всё равно — её слова ранят его так глубоко, что ему хочется ранить её в ответ. Но нет. Такова реакция многочисленных расплётов — фрагментов его мозга, — детей, которые не постеснялись бы в выражениях при малейшей провокации. Он не поддастся этим импульсам. В нём достаточно других частей, разумных и рассудительных, способных сохранить баланс и держать под контролем другие, менее рациональные части. Надо помнить слова Роберты о том, что он, Кэм — новая парадигма, то есть новая модель человечества, эталон того, чем оно может и должно стать. Общество привыкнет к нему, а пройдёт время — станет почитать его. Так будет и с Рисой.

За его спиной в комнату входит Роберта и тихо говорит:

— Нет смысла задерживаться здесь.

— Иерихон, — отзывается Кэм. — Она — стена, но она падёт. Я это знаю.

Роберта улыбается ему.

— Не сомневаюсь, что ты завоюешь её расположение. Собственно, я подозреваю, что она изменит своё мнение гораздо скорее, чем ты думаешь.

Кэм пытается прочитать, что скрывается за её загадочной улыбкой, но из этого ничего не выходит.

— Кошка, съевшая канарейку, — говорит он. — Мне не нравится, когда ты что-то держишь от меня в секрете.

— Нет здесь никакого секрета, — возражает Роберта. — Просто знание человеческой природы. А теперь пойдём, пора на фотосессию.

Кэм вздыхает.

— Опять?

— Предпочитаешь пресс-конференцию?

— Ножичком в глаз? Нет уж, спасибо!

Кэм вынужден признать — эта их новая концепция налаживания контактов с СМИ гораздо лучше пресс-конференций и интервью. Роберта и её единомышленники из «Граждан за прогресс» проворачивают сейчас рекламную кампанию по высшему классу. Охвачено всё: уличные рекламные щиты, постеры, объявления в газетах, в Сети и так далее. Везде лишь фото, но всё равно, реклама — это великая сила.

Первый раунд кампании включает изображения крупным планом различных частей тела Кэма. Глаз; разноцветные полосы волос; звезда на лбу, составленная из секторов кожи различных оттенков... Каждая фотография снабжена загадочным текстом вроде: «Время пришло...» или «Блестящее будущее» — и всё, больше никаких намёков относительно того, что же, собственно, рекламируется. А потом, когда любопытство публики накалится до предела, начнётся вторая фаза, и тогда на постерах появятся его лицо, потом тело, а потом и весь Кэм целиком.