Мужчины принялись бормотать извинения и пожимать Феррису руку. Они действительно очень сожалели, но не о том, что стукнули по голове Ферриса, а о том, что оскорбили Хиджази. Феррис с удивлением посмотрел на Алису.

Хиджази настоял на том, чтобы они посидели и попили чаю со сластями. Феррису очень хотелось уехать, но он знал, что это будет оскорбительно по отношению к городу, если они откажутся соблюсти ритуал извинения. Вскоре прибыл местный доктор, чтобы осмотреть его голову. Пока они сидели в кафе, им принесли подарки, преимущественно местные сувениры ручной работы, угостили их финиками и другими сластями, а тот мужчина, который ударил Ферриса по голове, пытался предложить ему деньги, но Феррис отказался. Понятно, в бедуинских племенах всегда улаживали споры таким способом. Уже почти стемнело, когда церемония извинений закончилась и им позволили уехать.

Когда они отъехали на безопасное расстояние от города, Феррис повернул руль «мицубиси», свернув на боковую дорогу, остановил машину и посмотрел на Алису. Всего за пару минут она стала для него совершенно другим человеком. Прежде он полюбил в ней свободный и непокорный дух, теперь же он с не меньшим уважением оценил характер женщины с железной силой воли.

— Похоже, ты спасла мне жизнь, — сказал он.

— Быть может. Не думаю, что они сделали бы что-то серьезное. Как твоя голова?

— Болит.

— Мне оченьжаль, — сказала она, наклонившись и поцеловав его. — Ты был прав. Нам не следовало ехать в Муту. Городок слишком маленький, люди слишком озлоблены. Это моя ошибка. Ты меня простишь?

Феррис кивнул. В его сознании наконец-то собрались воедино фрагменты мозаики его впечатлений от Алисы. Похоже, она одна из тех редких людей, которые открыто и всецело живут в соответствии со своими убеждениями.

— Мне понравился твой друг, Хиджази, — сказал он. — Настоящий спаситель людей. Откуда ты его знаешь?

— Как я уже говорила, его группа нам помогает. Она объединяет профессионалов по всей Иордании. Очень религиозные и очень хорошие люди. Большинство из них буквально и мухи не обидит. Часть их работает с нами в Аммане. Два врача, юрист и архитектор. Отличные парни.

Феррис замер, улыбка пропала с его лица. Сердце учащенно забилось.

— Ты шутишь? Архитектор? А какое ему дело до школы?

— Не знаю. Но архитектор — самый лучший из них. Молчаливый, но очень добрый. И с этой отметиной на лбу, от усердных поклонов во время молитв. Он вызвался бесплатно сделать проектные работы для новой школы, которую мы хотим построить.

Феррис отвернулся и закрыл глаза. Его снова несло в черную полосу.

— Как зовут архитектора?

— Забыла. Но он хороший парень. Стой, вспомнила. Его зовут Садики, «друг», по-арабски. Омар Садики. Отличный парень. Они все хорошие. И нам, видит Бог, нужна их помощь.

Феррис замер, не открывая глаза. У него появилось ощущение пустоты внутри. Он подверг любимую опасности, яд его работы коснулся ее. Феррис взял Алису за руку. Он не мог глядеть ей в глаза. Нужно быстро придумать, что сказать, как защитить ее. Сейчас лучше не делать ничего. Если он скажет хоть что-нибудь, даст ей толчок в любом направлении, он подвергнет опасности и ее, и Садики, и все остальное.

— Эй, что с тобой? — спросила Алиса. — У тебя рука, как ледышка. Поехали-ка домой. У тебя, наверное, шок.

— Ага, — сказал Феррис, снова глядя на нее. — Знобит немного. Нам лучше ехать дальше.

Феррис завел мотор, и они снова выехали на Королевское шоссе. Солнце быстро садилось, и он включил обогреватель. Алиса принялась возиться с радиоприемником. Феррис едва мог заставить себя посмотреть на нее. Когда они приехали в Амман, солнце уже зашло за холмы на западе.

Амман, Вашингтон

Пока Феррис отсутствовал в выходные, на его имя пришло срочное сообщение от главного инспектора ЦРУ с требованием немедленно прибыть в штаб-квартиру для обсуждения «важного дела». Подробностей в послании не было. В понедельник Феррис отправил срочное сообщение Хофману с просьбой позвонить сразу же, как он появится в своем кабинете. Но ответа ему пришлось ждать семь часов. Он перечел свое послание начальнику. «Что случилось, Эд? Похоже, я под следствием».

— Именно так, — сказал Хофман. — Я сам недавно узнал. Поэтому и не звонил так долго. Надо было повидаться кое с какими людьми.

— И что же я натворил? — спросил Феррис. Первой его мыслью были неполадки с накладными расходами.

— В том-то и проблема. Не знаю, и мои люди из управления главного инспектора мне не сказали. Не могли или не хотели. Может, и не знали, но в этом я сомневаюсь.

— Это нельзя замять? В том смысле, можно подумать, мне сейчас больше заняться нечем. Если мы хотим отпраздновать двадцать второе декабря, как планировали, то сейчас все как раз идет к развязке.

— Попытаюсь, но эти парни из управления — абсолютные засранцы. Представь себе, скажем, управление внутренней безопасности в самой провальной в мире полиции: копов бьют, преступники снимают урожай, а парни из управления подводят под расследование полицейских за то, что они брали бесплатные пончики в «Семь-одиннадцать». Вот тебе наше управление ГИ. Они строят свои карьеры на костях оперативников. Извини, но так оно и есть.

— Но я ничего плохого не делал. По крайней мере, не могу вспомнить.

— Боже, я уверен, что это не так. Но тоже не могу ничего припомнить, навскидку.

— Эд, это не смешно. По крайней мере, для меня. Что мне делать?

— Езжай домой. Быстро. Лети ближайшим самолетом. Поговори с этими ребятами и выясни, в чем дело. И тогда мы придумаем, как с этим разобраться.

Феррис подумал об Алисе, об Омаре Садики, и его желудок снова начало сворачивать в узел.

— Я не хочу уезжать из Аммана сейчас. Все уже готовится, что называется, на сковородке. Уезжать сейчас — хуже не придумаешь.

— Понимаю. Но у тебя нет выбора. Эти парни — хорошие гады. Если ты не явишься по вызову, они пришлют кого-нибудь, и ты отправишься домой в наручниках. Не пытайся их наколоть. Уж поверь мне, один раз в жизни я перешел им дорогу, и они мне чуть задницу не порвали. У меня есть хороший юрист, я свяжусь с ним и выясню, чем мы можем помочь тебе. Но сначала тебе придется с ними встретиться. Позвони им сегодня, назначь встречу на послезавтра, и вперед. После того как ты поговоришь с ними, встретимся с юристом и выясним, какого черта нам надо делать. Если ты сразу появишься на встрече в сопровождении юриста, они просто еще сильнее постараются прижать тебя.

Днем Феррис встретился с Алисой в «Интерконтинентале», рядом с ее офисом, чтобы выпить по чашке кофе. Он сказал, что ему надо срочно ехать домой, на первом же рейсе «Роял Иорданиан эрлайнз» в Европу, завтра рано утром, а оттуда — в Вашингтон. Сказал, что мать заболела и он не может оставить ее одну. Феррис заранее подумал, какая ложь будет самой безопасной, и решил сказать именно это.

— Я видела, что тебя что-то беспокоит, еще в субботу, — сказала Алиса. — Ты был очень печален все время, пока мы ехали домой. Ты уже знал, да?

— Да, — солгал Феррис.

— Хотела бы я как-нибудь повидаться с твоей матерью.

— Обязательно, дорогая.

Она осмотрела его голову, сказала, что все хорошо заживает, а потом взяла его за руку и долго не отпускала. Она была не из тех людей, которые пытаются демонстрировать напускной оптимизм, в тех случаях, когда она чего-то не знала. Феррис первым прервал молчание.

— Эта группа, с которой ты работаешь, «Ихван Исан»… Будь осторожна с ними.

— Ради бога, зачем мне быть осторожной с ними? — ответила она, отпуская его руку. — Это отличные люди. Они хотят помочь мальчикам и девочкам из бедных мусульманских семей. К одному из них я обратилась за помощью, когда спасала тебя в Муте. Что может быть плохого от них?

— Тут не скажешь заранее. Это фундаменталисты, и они не слишком-то любят Америку.

— Это еще один повод работать с ними! Чтобы они поняли, что не все мы — маньяки-убийцы и не ищем террористов в каждой мечети. Слушай, Роджер, давай больше не будем спорить об этом.